Ангел мягко и почти неслышно спрыгнула со шкафа, потянувшись спросонья и протирая пальцами заспанные глаза. Отряхнув белоснежные крылья за спиной, она посмотрела на часы, висевшие над кроватью, напротив шкафа, где и спала девушка.

Часы показывали раннее утро, кровать была несобрана, и ангел, по своему обыкновению подойдя к изголовью, чтобы поцеловать его в лоб, дабы он проснулся, естественно, ожидала увидеть его мирно спящим, но не обнаружила до рези в глазах знакомой лохматой головы на подушке. Несколько секунд она стояла, удивлённо смотря широко распахнутыми глазами на пустую постель, а потом прижала ладошки к щекам и охнула, пулей вылетев из комнаты. По квартире она перемешалась неслышно, совсем не ступая по полу— её крылья работали, как моторчик, и на полёты почти не тратилось сил, поэтому она предпочитала летать хождению по полу. Облетев всю квартиру на предмет нахождения там её подопечного, ангел задумчиво положила указательный палец на нижнюю губу, зависнув на высоте около полуметра от пола ровно посередине гостиной. Немного подумав, она с просветлённым выражением лица, по-детски радуясь своей догадке, полетела в ванную комнату. Санузел в квартире был смежный, вследствие чего ванная комната была довольно просторной. В углу, справа от входа, стояла большая угловая ванна, которой девушка всегда боялась, считая, что «Там жеж запросто утонуть можно!».

Прижав ладони к щекам и затаив дыхание, она лицезрела картину, которая лишила её дара речи на довольно длительное время.

Ванна была на три четверти заполнена водой, ещё тёплой и отвратительно- мокрой, вода вроде бы была как вода, да вот только цвета она была нежно-нежно-алого. На кафельном полу сидел, свесив голову, её подопечный— красавец-парень лет семнадцати с русыми волосами и каре-жёлтыми глазами, складный и высокий. Руки его были свешены в воду, от вспоротых запястий тянулись, причудливо извиваясь, багрово-алые ломаные дорожки крови.

Вот тебе и раз.

Вот тебе и «Что ни делается— всё к лучшему», главное правило ангела-хранителя.

Вот тебе и правила.

«Зачем ты так со мной?..»-одними губами прошептала девушка.

Ангел замерла на секунду, лихорадочно соображая, что же всё-таки делать, а потом начала быстро-быстро перебирать в уме нити встреч и случайностей, главный упор делая на его мать.

 

 

 

 

-Алатанариэль, ангел-хранитель второго разряда, серафим третьего ранга, обвиняемая в проявлении халатности и недосмотра по делу о попытке суицида Михаила Воздвиженского, вверенного ей, далее именуемая как подсудимая, может быть введена.

Она почувствовала грубый толчок в спину, чуть пониже лопаток, и по инерции сделала несколько шагов вперед. Спасительный дверной проём, где ещё можно было вырваться, закрыться и не выходить никуда, остался за спиной.

Дверь захлопнулась.

Мосты сожжены, пути назад нет.

Жребий брошен, Рубикон перейдён. Теперь только вперёд или умереть.

Качнув белыми, кое-где чуть испачканными кровью, крыльями, она твёрдой походкой прошла к небольшой площадке, находившейся на некотором возвышении по отношению к остальному залу суда, огороженной чисто символической решёткой, которая едва доставала до пояса девушки.

В своём белом платье с открытой спиной, со своими светлыми, почти как у альбиносов, волосами и крыльями, она создавала разительный контраст с судьями и присяжными в серых и чёрных костюмах и балахонах.

-Обвиняемая, вы признаете свою вину?- над залом пролетел неумолимо-холодный голос Верховного Судьи.

-Но он же остался жив,- еле слышно произнесла она, опустив голову, но всё равно зная, что её услышат.

-Вам и вашему подопечному сильно повезло, что о вашей ошибке узнали ещё до вас и приняли соответствующие меры. Вы признаёте свою вину?- всё так же безапелляционно повторил своё вопрос судья, а она только едва заметно кивнула в ответ.

-Подсудимая Алатанариэль лишается права на крылья и на звание ангела, с возвращением к смертным с обеспечением правдоподобного прошлого и некоторых средств на будущее, сохраняя память. Приговор вынесен, обжалованию не подлежит и может быть приведён в исполнение,- словно пушечным выстрелом поразил безапелляционный голос судьи девушку, хотя она и готовилась к этому, понимая, что по-другому быть уже не может.

Она покорно встала на колени, принимая свою судьбу.

«Вот тебе и Что ни делается- всё к лучшему, вот тебе и правила,»- подумала она, прежде чем голодная сталь резким движением обрубила два крыла, заставив одинокую слезу скатиться по щеке.

 

 

 

 

Она шла по весенним улочкам города, ёжась в тонкой коричневой курточке, даже не замечая ни ручьёв, бегущих под ногами, ни тающего снега, ни теплого ветерка, игравшего с длинными светлыми волосами.

Вот уже два месяца она безуспешно пыталась научиться просто ходить по этой земле, не вспоминая о своём прошлом, о том прикосновении холодного железа, о тех жёлто-карих глазах и дорожке крови, которая так дорого обошлась ей...

Редкие слезинки одиноко сбегали по её щекам.

Вдруг неожиданный и резкий толчок заставил её с размаху сесть прямо на асфальт.

Внушавшая доверие широкая ладонь потянулась к ней в попытке помочь.

-Извините, девушка, я случайно. Честное слово, случайно! Меня Миша зовут, а вас?

Девушка уже собиралась встать, буркнуть что-нибудь и уйти, как, подняв глаза, едва сдержала стон, увидев до зубного скрежета знакомое лицо.

Она моргнула, но, вопреки ее ожиданиям, он не исчез. Это действительно был он.

Она опёрлась на его руку и встала, отряхнув джинсы.

-Аля, Алиса,- произнесла она, застенчиво опустив глаза.

-А мне кажется, я вас уже где-то видел,- произнес он, взяв её под руку,- А можно вас в кафе пригласить, Алиса?

Она улыбнулась и согласилась.

«Вот тебе и правила... Вот ведь что ни делается- всё к лучшему,»- подумала она, заглянув в его жёлто-карие, искрившиеся весной глаза.