Стоял один из тех безветренных знойных дней, когда накалившийся песок нещадно обжигает лапы. Граф и Бобка брели вдоль высокого прибрежного обрыва по дорожке, лежащей в тени гранатовых и апельсиновых деревьев. Сквозь них время от времени мелькало море. Словно мираж оно дрожало и переливалось бликами в жарком южном воздухе и казалось еще синее в узорчатых прорезях изумрудно-зеленой листвы. Тишина знойного дня окутывала все вокруг своим душным покрывалом. Лишь в траве, виноградниках и зарослях банановых пальм заливались цикады, и от их монотонной, звенящей песни гудел воздух.

Граф, как всегда шедший впереди, остановился, ожидая, пока Бобка не поравняется с ним.

- Ну и жара! – выдохнул вяло пес и высунул наружу язык.

- Не говори, - по привычке поддакнул Бобка приятелю.

- Тебе то еще хорошо с твоими редкими кучеряшками, - с досадой сказал Граф, весь покрытый густой, жесткой шерстью.

- Зато у тебя вон, хвост какой, - с завистью посмотрел Бобка на чудесную пышную загогулину приятеля. – Ты им хоть от мух отмахиваться можешь, и вообще, сквозняк создавать. А мой обрубок не на что не годен!

- Это да-а, - важно протянул любящий лесть Граф. – Я со своей внешностью могу на конкурсах красоты выступать. Жаль только, что фамильное древо меня подводит. Вырвать бы его с корнем!

- А может, искупаемся, - предложил взамен Бобка, изнывающий от духоты.

- Давай, - согласился Граф.

Приятели с привычной лихостью скатились вниз по крутой, сыпучей тропинке и оказались на пустынном пляже, покрытом крупным золотистым песком. В морды дунул свежий морской бриз, и жара чуть отступила.

Вода залива блестела, точно гигантская полоса расплавленного метала. У самого горизонта стояли неподвижно стройные, ослепительно белые паруса рыбачьих лодок. С тихим ласковым шелестом плескалось море о гладкие, обточенные прибоем камни, поросшие местами ярко-зеленым мхом. А вдалеке, в серебристом тумане высились горы, окаймленные густыми белыми облаками.

- Эх, хорошо! – тоненько взвизгнул Бобка и с разбегу бросился в воду.

Отплыв от берега на приличное расстояние, он обернулся. Граф все еще стоял у воды, и когда миниатюрный девятый вал подбирался к его лапам, окатывая мириадами соленых брызг, он отскакивал в сторону и брезгливо отряхивал шкуру.

- Граф, ты чего? Плыви сюда! – позвал его Бобка.

- Знаешь, не хочется мне, - замялся Граф. – Я лучше пойду в теньке полежу.

- Ну, дело твое! – гавкнул Бобка и поплыл дальше, рассекая волны, как утка озеро.

Вот уже два года беспородные Граф и Бобка жили под одной крышей, но гордый Граф никак не мог признаться приятелю, что воду он терпеть не может и, вообще, плавать не умеет. От этого ему было очень досадно, но он молчал, как партизан, каждый раз находя новые причины для отказа искупнуться.

«Ничего, зато я красивый и умный», - успокаивал он себя, устраиваясь в тени столетней оливы.

Свежий ветерок приятно холодил нос, и погрузившись в мечты о вкусном обеде, Граф задремал. Снилась ему крупная, жирная кефаль. Ароматная и сочная, она жарилась в масле на сковородке. От блаженства Граф даже стал повизгивать и лаять во сне. Кефаль аппетитно шкварчала и приговаривала: «Граф, смотри что у меня есть, Граф, ты чего, уснул что ли, Граф?!»

Он открыл глаза - кефали как не бывало. Вместо нее перед его сонным взором маячил мокрый и довольный Бобка.

- Ну, наконец-то! Еле добудился тебя. Ты разве не знаешь, что спать на пляже нельзя? Можно ведь этот, как его, солнечный тумак получить, - назидательно сказал он.

- Не тумак, а удар, - сонно поправил его Граф.

- Да? Ну ладно! Ты погляди лучше, что я нашел! – возбужденно гавкнул Бобка и ткнул носом в лежащую на песке зеленую бутылку. Толстопузая и заткнутая пробкой она была покрыта илом и сильно пахла водорослями.

- Что это? – брезгливо поморщился Граф.

- Бутылка! Разве не видишь! – вскричал Бобка, всей своей фигурой изображая неподдельный восторг.

- Вижу, что не кефаль, - огрызнулся Граф. – Но я не совсем понимаю твоего ажиотажа по этому поводу. Обычная винная бутылка. К тому же пустая…

- И ничего не пустая! – обиделся Бобка. Такое отношение приятеля к своей находке он посчитал совершенно недопустимым и кощунственным. - В ней письмо! – отчего-то перешел на шепот он и таинственно округлил глаза.

- Разве? – все тем же безразличным тоном уточнил Граф. – А я и не заметил сразу.

- Ну, как же! Вот смотри, – Бобка потер лапой бутылку, очищая ее от ила.

И действительно под мутным зеленым стеклом белел свернутый в трубочку лист бумаги.

- Интересно… - Граф поднялся и обнюхал бутылку со всех сторон. – Вроде рыбой пахнет, - предположил он. - Где ты ее нашел?

- Там на берегу. Она у самой воды в песок ушла, по горлышко - еле откапал. Знаешь, мне кажется, в этой бутылке старинная карта с кладом! – глаза Бобки заискрились как брильянты чистой воды.

Граф, как истинный философ, только присвистнул в ответ.

- Да точно карта! – не унимался Бобка. – В ней указан путь к несметным богатствам!

- Ты считаешь? – скептически повел бровью Граф.

- Конечно! Как в «Острове сокровищ»! Помнишь, Маринка читала Олежке на ночь?

- Помню. Но в бутылке не карта, - с великолепной уверенностью парировал он. - Смотри, здесь только буквы какие-то видны, а если бы карта была, еще нарисовано было что-нибудь.

- Что, например? – расстроился Бобка. Ему очень нравилась гипотеза про карту.

- Ну, не знаю, какие-нибудь знаки… - неуверенно протянул Граф. – Или там роза ветров…

- Ну да, ну да, - закивал Бобка, хотя о розе ветров понятия не имел.

- Мне кажется, что там какой-то шифр, - разглядывая бумагу через мутное стекло, глубокомысленно заключил Граф.

- Шифр?! – поразился Бобка, делая внимательную морду.

- Да, смотри, тут вся бумажка какими-то закорючками исписана. Я хоть читать не умею, но видел, в книжках по-другому пишут. Там ровно все, а тут - сумбур какой-то. Нет, это точно шифр, - тоном, не терпящим возражений, заявил Граф.

- Ого! И что же там зашифровано, интересно? – от удивления открыл рот Бобка.

- Не знаю. Надо Олежке бутылку отнести, он разберется.

- Правильно! – Бобка торжественно выражал свое одобрение.

На том и порешили. Распираемые от гордости, собаки отправились домой. Важную миссию нести бутылку Граф возложил на Бобку, сам же размышлял вслух:

- Знаешь, Бобка, я тут все взвесил – это не шифр, - говорил он задумчиво.

- Мммг? – удивился Бобка с бутылкой во рту.

- Вот именно. Я вспомнил, когда Маринка к университету готовится, все какие-то лекции зубрит из тетрадок, так вот там такими же закорючками все исписано.

- Гггм? Мггг? – извлек из себя звуки, требовавшие немалых усилий для расшифровки Бобка, и на его морде отразились космический ужас и удивление.

- Я думаю, в этом письме мольба о помощи. А написал его капитан терпящего крушение судна. Помнишь, на прошлой неделе шторм был? Вот! – он многозначительно воздел лапу к небу. – Только представь себе: где-то в необъятной морской пучине тонет корабль. Капитан, понимая, что гибель неизбежна, допивает свой ром и дрожащей рукой пишет это письмо, - Граф драматически прикрыл глаза. - Шариковой ручки на корабле нет, и он, раня себя кинжалом в руку, пишет собственной кровью. В письме - надежда на спасение и координаты корабля.

- Подожди, - от нахлынувших острых чувств Бобка чуть не поперхнулся бутылкой. – Какой ром? Какая кровь? Это же явно бутылка из-под вина, да и следов крови на бумажке нет.

- В самом деле? – вышел из небытия Граф. – Ну, так и быть, эту версию мы отметаем.

- Слушай! А может, это послание отправил человек с необитаемого острова? Помнишь, про Робинзона Крузо Маринка читала? – осенило вдруг Бобку, но его перебил Олежка, бежавший из дома навстречу собакам.

- Граф! Бобка! Где же вы так долго ходите? – увидели приятели запыхавшегося от быстрого бега мальчика лет пяти.

- Ой, а что это у тебя, Бобка? – заметил Олежка бутылку. – Дай-ка посмотреть, - он вынул ее из собачей пасти и стал с интересом разглядывать.

- Это же письмо из Америки! – воскликнул вдруг он.

Собаки переглянулись.

- Точно! Я кино вчера смотрел, там один американский дядя в шляпе точно такую же бутылку в море бросил. Для этих, как их там, для потомков, вот! Это лет сто назад было, а бутылка - точь-в-точь такая! Эх, жалко, что я читать еще не научился, - мальчик попытался вытащить пробку, но та сидела крепко. – Придется, Маринку просить помочь, - вздохнул он и побежал обратно в дом, начисто забыв о собаках.

- Ты слышал? Письмо-то из самой Америки! – многозначительно повторил Граф.

- А где это? – не понял Бобка.

- Там, - неопределенно махнул лапой Граф. – Где садится солнце, и живут люди с черными лицами. А еще там водятся опоссумы, и есть дома до неба!

- До неба?! – изумленно повторил Бобка и мысленно попытался их себе представить. – А что такое потомки?

- Ну, как тебе объяснить, - задумался Граф, – это такие люди необязательные, все на потом откладывают, «потом, да потом» – говорят.

- Понял! Это, как наша Маринка, когда ее мама в магазин просит сходить или убраться, - догадался Бобка.

- Причем тут Маринка? – поморщился Граф. – Ладно, пошли в дом, а то там без нас все узнают.

Когда собаки вошли в Маринкину комнату, та уже вертела бутылку в руках. Олежка, затаив дыхание, ожидал вердикта старшей сестры. Но та не торопилась утолять интерес брата.

- Где ты ее взял? – спросила она безразличным тоном.

Маринка была полноватой, загорелой девушкой с усыпанным веснушками лицом, курносым носом и ярко-зелеными глазами. На голове ее было много рыжих волос, старательно завитых на бигуди. Все на ней от бигуди до легких парусиновых тапочек переливалось разными оттенками зеленого: от нежной зелени листа капустного до глубоких теней дна морского.

- Бобка принес, - ответил Олежка. – Мари-ин, давай откроем, интере-есно же, - заныл он от нетерпения.

- И зачем ты только грязь всякую в дом тащишь? – сострожилась ни с того – ни с сего Маринка и нервно застучала по полу тапочком одного из тридцати восьми оттенков зеленого.

- Это не грязь! – запротестовал мальчик. – Это послание из Америки! – заявил он, гордо выпятив грудь колесом.

- Откуда? – девушка деланно рассмеялась. – Не говори ерунды, умоляю тебя!

- Ничего не ерунда! – Олежка рассерженно топнул ножкой. – Бутылка приплыла из Америки, она для потомков! – настаивал он на своем, устрашающе засунув указательный палец в нос.

- Только подумать! Наш маленький, чумазый, занудливый Олежка получил письмо из самой Америки! От твоей околесицы меня сейчас стошнит, – выдавила она, продолжая вертеть в руках бутылку. – Я знаю, что мое сообщение не прольется целительным бальзамом в твою душу, но это обычная винная бутылка, произведенная в России. Так что Америкой здесь даже не пахнет! – тщательно пытаясь придать своему лицу требуемую серьезность, изрекла Маринка.

Собаки взволнованно переглянулись.

- Тогда давай откроем, и ты сама увидишь, что я прав! – не отставал Олежка.

- Давай, - с великодушием английской королевы согласилась Маринка и легонько потянула за пробку. – Ой, не получается что-то, - улыбнулась она так старательно, что веснушки пропали в складках ее носика.

- Ну, Мари-ин, попробуй еще разо-ок! – загундел Олежка.

- Вот еще! – фыркнула девушка, удостоив брата неприязненным взглядом. – Буду я из-за всякой ерунды ногти ломать! – сказала она и поставила бутылку на полку – вне пределов Олежкиной досягаемости.

- Отдай бутылку! – тихо сказал Олежка и угрожающе пошел на сестру. На его физиономии ясно читалось намерение слопать Маринку живьем.

- И не подумаю! – Маринкино лицо под загаром приобрело оттенок пыли. - Уходи и не мешай мне заниматься – огрызнулась она и сделала вид, что погрузилась в чтение.

- А-а-а! – испустил Олежка жуткий, трубный вопль – свой боевой клич и бросился на Маринку. – Отдай, мне мою буты-ылку! – прилип он к противнику, словно разбитая прибоем ракушка.

- Отстань от меня! – негодовала Маринка, безуспешно пытаясь сбросить с себя вопящего брата. На ее лицо опять вернулась краска, и его выражение не сулило ничего хорошего. Глаза сверкали, точно у дикой кошки, которую заперли в зоопарке.

В это время Граф, стоявший на пороге комнаты, с видом веселым и независимым подкрался к полке, подпрыгнул, схватил бутылку в зубы и с легкостью и быстротой горной козы в авральном порядке покинул комнату. Не растерявшись, Бобка кинулся за ним.

- Держи его! – заорала во все горло Маринка и бросилась вслед воришкам.

- Беги, Графка, беги! – закричал Олежка, захлопав от радости в ладоши.

Граф выскочил из дома и, лихо перемахнув забор, бросился наутек. Бобка еле поспевал за ним. Лишь когда звуки погони остались далеко позади, Граф, наконец, притормозил.

- Ну, ты даешь! – отдуваясь от быстрого бега, выговорил Бобка.

Собаки остановились у фонтана посреди городского парка - солнце пекло нестерпимо. Парк располагался у самой подошвы гор и был украшен цветами, пальмами и редкими полусонными прохожими.

- Я всегда знал, что девчонкам нельзя доверять. Они в таких делах ничего не смыслят, - молвил Граф.

- Ты абсолютно прав, - поддакнул Бобка, выставив подбородок под новым углом. - Но как же ты здорово подпрыгнул, да схватил! Круто! – пес аж захлебывался от радости.

- Вот вы где! – услышали приятели веселый голос и увидели летящего на них со всех ног Олежку. – Еле вас нашел! Молодчина, Граф! – мальчик принялся трепать пса за ушами. Граф демонстрировал чудеса терпения и пытался делать вид, что получает удовольствие. – Если бы не ты, Граф, послание никогда бы не увидело потомков! – высокопарно заявил Олежка.

Граф сделался польщенным - ему всегда нравилось, когда его хвалили. На его морде читалось выражение, как у принца Филиппа Красивого, любовавшегося собой в зеркале. А Бобка просто радовался за приятеля.

- Что же нам теперь делать? – задумался мальчик. – Домой нельзя – Маринка бутылку опять отберет. А сам я не смогу прочитать, - Олежка уставился на собак, словно ожидая от них ответа. Но те своей помощи в прочтении не предлагали.

- Придумал! – вдруг завопил мальчик, и лицо его просияло. – Сейчас мы попросим кого-нибудь. Да хоть вон того дядю с чемоданом.

К живописной компании с внушительным видом приближался молодой человек в белом костюме. Это был высокий шатен, похожий на агента по продаже недвижимости, с повязанным собственными руками галстуком и трехдневной щетиной.

- Дяденька! – жалобно обратился к нему Олежка.

- Чего тебе, мальчик? Ты потерялся? - спросил тот самым сердечным тоном и посмотрел на ребенка с собаками взволнованно. – Знаешь, в этом я тебе не помощник, сам только что с поезда. Первый раз в вашем городе, – зубы незнакомца обнажились в сверкающей улыбке. – Вот, жилье подыскиваю для постоя.

- Я не заблюдился, - чтобы еще больше разжалобить дядю, стал коверкать язык Олежка. – Я бумашку случайно в бутильку засюнул, а теперь вытащить не могу, - заявил малыш и накуксился.

- Это дело поправимое, - добродетельно сказал незнакомец. - Давай сюда бутылку, - мальчик обрадовано протянул дяде свою находку.

- Хм, случайно, говоришь, засунул? – повторил тот, разглядывая бутылку. – Ну-ну, - он резко потянул за пробку, и та с легкостью поддалась. – Держи свою бумажку, - сказал он, вытряхивая из горлышка свернутое трубочкой письмо.

Граф и Бобка затаили дыхание.

- Дядь, а что там написяно? – опять стал канючить Олежка, сопроводив свой вопрос надлежащим драматическим всхлипыванием.

- А ты разве не знаешь? – усмехнулся тот.

Олежка смутился и стал почесываться.

- Ладно, - смягчился незнакомец. Он развернул размякший от просочившейся в бутылку воды листок и начал зачитывать послание восторженным, глубоко прочувствованным тоном:

«Здравствуй, дорогой незнакомец! Если ты настоящий мужчина, недурен собой и тебе не более тридцати, значит это судьба! Не знаю, как в твои руки попало мое послание, но если сейчас ты читаешь эти строки, не спеши выбрасывать его, прочти до конца. Ты поймешь - тебе улыбнулась удача, - незнакомец перестал вдруг читать и вопросительно глянул на Олежку:

- Что за черт? - его брови удивленно поползли вверх.

Мальчик с индифферентным видом пожал плечами.

«…Я чувствую, что ты одинок и еще не нашел свою принцессу. Так знай же, она уже родилась на свет, ждет тебя и верит, в то, что ты придешь за ней. Найти ее тебе будет просто. Твоя златокудрая невеста живет в доме рыбака у самого берега моря по адресу: г. П-ск, ул. Приморская, дом 1. и недурна собой. Прошу не теряй времени! Лети же ко мне, о, незнакомец, я жду тебя! С надеждой, М.», - юноша закончил читать и на сей раз вопросительно глянул на собак:

- Что-то я никак не могу понять суть этого вдохновенного опуса, - между его бровей пролегла прямая бороздка.

Граф и Бобка смутились, отвернув морды в сторону и притворившись, что наблюдают за воробьями.

 

Вечером, когда Валера, а так звали незнакомца, укладывался спать после долгой дороги в комнате Олежки, а счастливая Маринка ставила ему раскладушку, собаки сидели у порога дома. В морды по-прежнему дул свежий бриз, а в животе было приятно тяжело после сытного обеда.

- Жаль, конечно, что письмо не из Америки оказалось, - наконец, прервал тишину Бобка.

- Знаешь, а я до конца был уверен, что это капитан кровью написал… - с кислой физиономией вздохнул Граф. – Да-а, неловко как-то получилось.

- Граф, а может оно и к лучшему? – встрепенулся вдруг Бобка. - Теперь хоть Маринка злиться больше не будет. Видал, как она расцвела? Сегодня первый раз в жизни меня погладила…

На улицу Приморскую опускалась теплая южная ночь.