Плыл по бурной реке неизвестно куда кораблик.

И оказались на его борту непонятно как три гуманоида гуманитария.

Один писал прозу, второй дарил миру поэзию, а третий читал, написанную ими прозу и стихи, а затем, потея, сочинял на них критические статьи и рецензии.

Кораблик плыл, а вокруг расцветала всеми своими красками, звуками и запахами весна. Деревья старались побыстрее скрыть кривизну своих стволов и веток молодой зелёной листвой, из мокрой, не успевшей высохнуть земли рвались к свету нежные фиолетово розовые подснежники, а воздух оглашался пением прилетевших из дальних жарких стран скворцов. Всё живое просыпалось, улыбалось, влюблялось.

Пассажиры кораблика тоже вдыхали эти живительные запахи, поглощая своими бледными телами восхитительные солнечные лучи, наполненные теплом и ультрафиолетом.

В обычной жизни они недолюбливали друг друга.

Писатель считал, что писать легкомысленные и романтические поэзы занятие никчёмное и бесполезное.

Поэт, наоборот, был уверен в том, что большие по объёму труды прозаиков нудны, скучны и вымучены.

Критик – рецензёр смотрел и на того и на другого с нескрываемым пренебрежением: он был уверен, что и тот и другой нужны в этой жизни только для того, чтобы он мог писать свои злые и острые, как иголки, ежа пасквили.

Но сейчас они были вместе. Они вместе видели всю прелесть просыпающейся после дивного сна природы, и в их душах волнами поднималось какое-то удивительно приятное тепло, а сердца начинали биться в унисон.

Иван Иванович, так звали прозаика, улыбался поэту и вполне искренне произносил.- Леня, вчера познакомился с вашим последним сонетом. Он на удивление хорош. Вам удалось очень тонко передать все оттенки и краски чувства героя к героине.

Лёня, он был молод и поэтому не заслуживал обращения по отчеству, блаженно млел от этой похвалы маститого Ивана Ивановича и пытался, что-то лепетать в ответ.

- Спасибо… Но, не надо преувеличивать качества моего вымученного стиха. Вот Ваш новый роман в «Самом современном Современнике» действительно хорош. Уверен его на премию Буккера выдвинут. Получите обязательно.

Критик, фамилия которого была Вилкин, нежился под солнцем и размышлял.- Может быть, не стоит читать ни того, ни другого? Ведь не удержаться и ещё чего ни будь намарают. Сначала Лёнька. Ему проще. А через полгодика и Иваныч разродится. Вот тогда и порезвлюсь. А сейчас в качестве аванса и душой покривить не грех. Вон погода какая. Прелесть.

Приняв решение, он потянулся, как кот к валерьянке, и проворковал.- Читал, читал… И твой Леонид, и ваш Иван Иванович. Сознаюсь, искал к чему придраться, но не нашел. Оставили меня бедного без работы и хлебца насущного…

И Лёня, и Иван Иванович смотрели на Вилкина, жадно впитывая в себя его слова.

Мимо них проплывали берега, на которых бушевали весенние страсти.

- Господа! Главный редактор ждёт вас,- послышался голос секретарши, одетой по весеннему ярко и достаточно коротко.- Проходите, пожалуйста.

Три гуманоида гуманитария очнулись от весеннего гипноза, навеянного им бьющей за окном редакции жизнью и картиной неизвестного художника, на которой был изображён круизный теплоход.