Как сказал классик, всякая запутанная история может иметь сто начал. Эта — начинается с неторопливого прибытия поезда. Обычного скорого поезда на обыкновенный вокзал небольшого южного городка в той стране, которая теперь не существует.

Для меня, расположившегося у окна в седьмом вагоне прибывающего поезда, обыденность столь заурядного события скрашивается присутствием среди немногочисленных встречающих хорошо знакомого человека с черной слегка седеющей бородой в кепке «аэродром». Рядом с ним на перроне стоит ослепительная дама того неопределенного возраста, когда от мужчин нет отбоя, но на лице уже отчетливо проявляются следы прошлых бурных романов. Как ни странно, загадочная незнакомка, судя по всему, встречает именно меня. Она неотступно следует за кепкой-аэродромом, и я догадываюсь, что это и есть главный рентгенолог гостеприимной южной республики: обещала, что встретит, когда я разговаривал с ней по телефону. Ну, а кепка-аэродром — это мой приятель Нугзар.

Однако, всё по-порядку. Ослепительная дама — не единственный здравоохранитель, с нетерпением ждавший меня. Вторым был Паша Стасов — московский руководитель программы по электрорентгенографии. Хотя встречать меня он явно не собирался, якобы занят важнейшими делами. Я был последним из четырех лекторов, приехавших на семинар по электрорентгенографии для врачей южных регионов страны (мой приятель Нугзар — тоже из этой великолепной четверки). То, что от института Рентгенологии поехал в командировку именно я, было делом случая: просто сотрудник, что читал лекции раньше, уволился — нашёл себе более денежную работу. Что ж, рыба ищет, где глубже...

Меня всегда удивляла напыщенность московских визитеров на такие сборища. Зачем? Столичных гостей, итак всегда встречали по рангу. Впрочем, был один случай, когда мне со Стасовым предложили двухместный (!) номер. Случилось это в Иркутске. Тогда Паша устроил невообразимый скандал, дошел до дежурного обкома — и в миг каждый из нас получил по номеру «люкс».

Теперь то время называют застоем. А по мне, тогда хоть чего-то можно было добиться для врачей у местных властителей. Удельные князьки побаивались командированных из Москвы и не осмеливались хамить в открытую.

...Ослепительная дама была вполне в моем вкусе. Когда наши глаза встретились, я недвусмысленно попытался объяснить это. Впрочем, пока имелось слишком много неизвестных: ее стиль общения, ее вкусы, ее муж (что он есть, я не сомневался — ведь не может же такая красивая баба быть одна!). Впереди были, по меньшей мере, две недели, чтобы выяснить подробности. Торопиться некуда. Тот или иной результат неизбежен.

Однако пора узнать программу и расписание лекций. В машине по дороге в гостиницу «Кавказ» очаровательная дама с явным удовольствием вводит меня в курс дела. Сидящий рядом Нугзар лишь одобрительно подмигивает мне: мой выбор кажется ему очень разумным...

Потом лекции и семинары пошли своей утомительной чередой. Наши слушатели, казалось, с неподдельным интересом внимали рассказам о краевом эффекте, эффекте подтравливания, о режиме падающей нагрузки и «жесткой» технике съемки...

После недели занятий мы наконец-то вырываемся в горы. Кавалькада из автобуса и пары легковых машин, нашпигованных слушателями семинара, несется в сторону Эльбруса. Затем по устоявшемуся обычаю следует застолье с традиционным барашком на Поляне нарзанов. Пока готовят трапезу, мы с Нугзаром идем к источнику. Он выглядит весьма тривиально: наклонная труба диаметром сантиметров в тридцать, из которой льется вода. Внизу небольшая ванна, в которую я не преминул залезть, подставив лицо потоку. Жарко! Со стороны мы, возможно, смотрелись как дикари. Но честно! я никогда не видел, чтобы нарзан лился неиссякаемой струей столь впечатляющего размера; а где-то в подсознании сидела дурацкая мысль, что в Москве бутылка такой воды стоит чуть ли не полдоллара.

Потом мы вернулись к стойбищу рентгенологов. Барашек уже готов, и ослепительная дама на правах главного рентгенолога произносит тост:

«На похоронах случайный прохожий спрашивает:

— От чего умер покойник?

— А читай на венках, — советуют ему.

Тот читает: "От любящей жены", "От тещи", "От детей", "От профкома"...

Так выпьем за то, чтобы никогда не было венков "От рентгена".»

Все дружно пьют, истребляют барашка и оживлённо болтают.

Тосты продолжаются до посинения...

На обратном пути с Поляны нарзанов я оказываюсь на заднем сидении чёрной «Волги». Справа от меня у окна — главный рентгенолог. Машина плавно несется к Тырныаузу; довольно долго мы молчим: демоническая красота посеребренных снегом горных вершин, блистающих на щедром южном солнце, завораживает, и любые разговоры кажутся кощунственными. Позже, когда «Волга» спустилась в долину, моя соседка отворачивается от окна. Ее грациозная шея изящно изгибается в мою сторону, длинные иссиня-черные волосы горянки невольно падают мне на плечо; даже сквозь рубашку чувствую их приятную шелковистость, они волнуют меня... я кладу свою руку в ее раскрытую ладонь...

«Любите ли Вы Брамса?» — задаю я горянке банальный вопрос.

Она долго молчит в ответ, затем произносит: «Франсуаза Саган мне очень близка, только разве найдешь в нашей жизни хоть немного солнца в холодной воде?..»

Она крепко сжимает мою руку, между нами проскакивают загадочные невидимые токи, так хорошо знакомые влюбленным, и вот уже кажется, что мы знаем друг друга целую вечность.

«Волга» продолжает свой неутомимый бег. Неизбежно мы оказываемся в городе, в моем номере в гостинице «Кавказ». Горянка говорит, что никогда в жизни не встречалась с мужчиной в «Кавказе». Всем своим видом показываю, что ценю ее откровенность и оказанную мне честь. Очень кстати в моем номере в холодильнике покоится бутылка «Советского Шампанского». Полусладкое шампанское после пьянящего воздуха на Поляне нарзанов «takes us away». Дальнейшее происходит, как в тумане, и сродни сказочной истории из фильма о любви. Помню только бездонные глаза горянки, ее жаркие губы, нежные ласковые руки и... фигуру вождя мирового пролетариата, взгромоздившуюся прямо за окном у фасада гостиницы. Как ни странно, простирающаяся рука вождя указывает в данный момент абсолютно верное направление — в угол моего гостиничного номера, туда, где стоит диван...

Чуть позже я неторопливо листаю гостиничный справочник, заказываю по телефону такси, прощаюсь с горянкой и, свесившись из окна, наблюдаю, как мигнув стоп-сигналами, такси делает разворот возле фигуры вождя, покидает площадь и исчезает в густых джунглях ночного города. Вокруг повисает тишина. Я остаюсь словно за стеной, напрочь отгороженный от засыпающего южного города.

...В другой раз мы гуляли по ночному городу. В парке стоял удивительный запах магнолий и каких-то незнакомых мне цветов. Было на редкость безлюдно. Казалось, что в этом городе нет влюбленных, кроме нас. Или, может, по здешним обычаям ночные парки — не лучшее место для встреч влюбленных пар. Горянка на этот счет меня не просвещала.

Мужа у нее не было, временно она была свободна, так что кривой кавказский кинжал мне не грозил. Но горянка была очень хороша собой. Потому, по окончании семинара, во время «товарищеского ужина» с танцами мне пришлось испытать жесткую конкурентную борьбу. В первую очередь со стороны Паши Стасова. Хотя силы были явно не равны: мое преимущество в возрасте (Паша лет на десять старше меня) предопределило исход соперничества. Вторым конкурентом оказался знойный осетин сорока лет отроду. Но тут сложные межэтнические отношения между народами Северного Кавказа сыграли мне на руку. Статный осетин был с негодованием отвергнут. Ослепительная дама осталась верна тому выбору, который она сделала еще на Поляне нарзанов.

Потом моя командировка закончилась, мы расстались. Наверное, навсегда. Теперь этот город — почти что другое государство. Пользуются ли там «прогрессивным» методом электрорентгенографии? Кто знает?! Может и пользуются, если Паша Стасов, ставший теперь чифом российских радиологов, выслал туда свое грозное предписание.

Впрочем, лично меня в этой истории больше всего привлекали Поляна нарзанов, покрытые снегом, такие близкие горные вершины (но я-то отлично знаю, забраться на них ой как непросто!) и море — теплое ласковое море, плещущееся неподалеку.

На память от той поездки у меня осталось фото. Его мне прислали в Москву. На фото я сижу в первом ряду вместе с ослепительной дамой — главным рентгенологом, сзади слушатели нашего семинара. На обороте фото подпись: «Младшему научному сотруднику А.Е.Мальцеву, кафедра рентгенологии мединститута, 1937 год.» Почему именно 1937 год, остаётся загадкой до сих пор. Ведь тогда меня еще не было на свете.

Теперь такие истории просто невозможны. О, блаженные времена застоя! Больше подобных семинаров за счет государства не бывает — казна бедна как церковная мышь.

По последним сведениям нет ныне и того южного города, где случилась вся эта история — российские войска по приказу дряхлеющего российского президента разбомбили и сравняли его с землей. Молю Бога о том, чтобы горянка осталась живой...

 

 

Copyright © 1995 by Гусев Андрей Евгеньевич.