- Двигай! – скомандовала Слава, отчаянно пытаясь расчесать щеткой шевелюру своих темных непослушных волос.

- Сама двигай, - ответила Мира, пытаясь привести в порядок свои густые локоны, и пожевывая губами шпильки.

 

На поверхности зеркала отражались две юные головки, рьяно сражавшиеся между собой за право отражения.

 

- Отойди, тебе все равно ничего не поможет, - гневно прошипела Слава, очерчивая рисунок своих тонких губ - сколько бы ты не пыталась нарисовать из себя лицо, ничего хорошего из этого не выйдет.

- На себя посмотри, губы сплетены тонкой косичкой, правый угол смотрит вниз, левый тянется вверх, криворотая зараза, - не уступала Мира, занятая выращиванием своих и без того выразительных ресниц. – Глаза как не мой они все равно мелко спящие, с отражением полной пустоты во внутренних пространствах.

- Заткнись! Убирайся отсюда, вечно ты мне все настроение испортишь. Ну что ты пытаешься нарисовать, ты все равно никому не нужна, - не оставалась в долгу Слава.

- Господи, ну кто придумал этих сестер, - взмолилась Мира и схватив сумочку выбежала из квартиры.

«Вот идиотка, ну почему она все время преследует меня, какое ей дело до меня и моей жизни. Нет, и все то ей интересно, и все то ей непременно необходимо знать во всех деталях, для того, чтобы потом этими знаниями бить наотмашь, - думала Мира, отбивая каблучный марш по тротуару.»

День сочился размеренной тоской, отдавая приевшимся вкусом постоянства. Какие-то лица проносились сквозь него, озвучивая пространство дня, что-то говоря, требуя, протестуя. Единственной яркой точкой дня маячил впереди вечер, вне отголосков работы, а в уютных объятьях Совершенства.

Совершенство было высокого роста, темно синие глаза смотрели мягко, периодически вздрагивая искорками. Оно говорило много и интересно, молчало в такт тишине, умело наслаждаться изменчивой линией горизонта, вдыхая полной грудью все оттенки природного настроения. Совершенство всегда держало Миру за руку, тем самым, давая проявиться запертой где-то глубоко в душе безудержной нежности и трепетному эротизму. Тонкие красивые пальцы подрагивающие в руке Миры неизменно волновали ее маленькое открытое сердечко. Совершенство искренне интересовалось жизнью Миры во всех ее внутренне-внешних проявлениях и тихо слушала ее забавные бредовые истории, лишь изредка не умея скрыть свое безразличие. Но все это не имело ни малейшего значения, потому, что достаточно было Мире попасть в глубоко-нежные объятья Совершенства, как она забывала обо всем на свете и только всплески счастье пробегали сквозь нее присоединяя ее к эгрегору влюбленных.

- Ты знаешь, - тихонько шептала вечером Мира своей сестре, - он такой замечательной и мне так хорошо с ним, что это счастье меня пугает. Ведь оно не может длиться вечно.

- Это почему?

- Ну, так говорят. Говорят, что никто не выдержал бы, если б сквозь него постоянно пропускали ток в тысячу ватт, вот если изредка, немножко, то это ободряет, а постоянно выматывает нервную систему, организм вынашивается, - продолжала шептать Мира.

- Чушь это все, - ответила Слава. - И потом, я совершенно не верю в твоего мистера Совершенство. Ну, посмотри на моего. Вот мой он настоящий. Он высокий, красивый и сильный. В меру умный, без отвратительного снобизма, хотя позволяет себе банально мужские сентенции о недостаточности женского ума. Хотела бы я посмотреть на того идиота, который придумал эту чушь.

- Тоже мне мечта, в жизни всегда легко увидеть его фанатов, бессмысленно вторящих пустым сентенциям о женской глупости, как единственному источнику спасения от собственного узкоглазия, - ответила Мира.

- Он безнадежно доверяет своей счастливой звезде, глубоко чтит свою веру в собственную уникальность и исключительность, внутренне поклоняется своим феноменальным возможностям, неизменно ждет когда же наконец на него обрушится золотой дождь, но никогда не делает ни одного шага, чтобы приблизиться к воплощению своей веры. Он просто верит и ждет. Такой взрослый, умный и сильный, он просто верит и ждет. И ведь знает, знает, что ничего ему не дождаться, что в жизни за все нужно хвататься зубами и жадно тащить в свою пасть. Но упорно сидит в засаде. И просидит так всю жизнь, не шевелясь, не живя, а лишь наблюдая за тем, как сочиться жизнь вокруг, - не умолкала Слава.

- Ну и что, ты же любишь его, люби таким, какой он есть, ты уже сейчас видишь, что звезд не будет, не стоит и ждать их, чтобы потом не разочаровываться. Никто не обязан трудиться только для того, чтобы устраивать тебе звездопад. Хотя, если для тебя это важно, просто ищи своего звездного творца. Вот и все. Все в жизнь просто, даже слишком, - сказала Мира.

- Я просто не понимаю, почему? Почему когда у человека есть желание и возможности он не пользуется ими? – возмущалась Слава.

 

- Очень просто. У человека всегда множество желаний, иногда мне кажется, что мы были задуманы как своеобразные капсулы для содержания желаний. Наверное, цивилизации, возникшее за долгие тысячи лет до наших, где-то там, в необъятных просторах вселенной и проходя эволюционные циклы столкнулись с проблемой примитивных избыточных желаний, которые не стимулируют развитие, а только бередят душу разрывая ее на противоположные цели. Мудрые правители этих рас, не зная как избавиться от низких энергий подобных желаний, ведь нельзя же их просто выбросить в открытый космос, так как они очень быстро вернуться к тем, кто их породил, изобрели землян и сбросили энергетические комья неуемных желаний на землян. Мы же, земляне радостно подхватили их, радуясь, что наконец обрели хоть какой-то смысл жизни. А те далекие цивилизации избавившись от меркантильно-эгоистичных желаний, направили всю свою энергию в творчество и теперь смело бороздят космическое пространство, открывают новые планеты, зарождают жизни, по своему усмотрению строят миры, делают все новые и новые гениальные открытия и все это, исключительно благодаря освободившейся энергии желаний! – выдохнула Мира.

- Ну зачем мне какие-то там другие миры, космические пространства и прочая ересь. Мне достаточно будет своего хорошо обеспеченного пространства, и все, больше мне ничего не надо, - ответила Слава.

- А ну-ка, припомни такой момент в твоей жизни, когда тебе ничего не надо было? – Мира выжидательно смотрела на сестру. – То–то и оно, одни желания приходят на смену другим, манипулируя нами, как игрушками. И не мы воплощаем желания, а они поглощают нас собой.

- Это ничего не меняет. Да, я есть желание. И пока есть желания, есть я! – парировала Слава.

- А я люблю свое Совершенство, он всегда обещает мне воплощение всех моих желаний, - мечтательно произнесла Мира.

- И никогда не воплощает ни одного! – съязвила Слава.

- Ты знаешь, в общем то это не так уж важно. Мне достаточно его готовности подарить мне весь мир в тех красках, которые я желаю видеть, в тех вкусах которые я желаю чувствовать.

- Что могут еще подарить влюбленные друг другу кроме хоровода нереализованной мечты. Это сейчас ты говоришь не важно. А потом, когда незаметно раз за разом твое подсознание начнет считать всю сумму несбывшихся надежд и изнутри накапливать океаны разочарований. Ведь где-то, как-то ты веришь в осуществлении мечты, рано или поздно, так или иначе, хоть частично ты ждешь, когда мечта постучится в твое окно и скажет «Встречай меня. Я пришла сделать тебя счастливой». Ты ждешь, а она не приходит, ты опять ждешь, ты уже прощаешь внутренний голос шепчущий, что она не придет и опять ждешь, незаметно складируя разочарования. Ты уже убеждаешь себя, что это не важно, не очень-то и хотелось, но опять ждешь. А мечта так и не приходит. И ты уже давно забыла о ней, но подсознание не только ждет ее, но и кричит тебе о том, что ты опять его обманула, и не дала ему того, что оно хотело. Разве не так? – жестко спросила Слава.

- Может быть.

- Что значит может быть? – взревела Слава.

- Да, как это не прискорбно, но ты права, - смирилась Мира.

- Да, вот так Совершенство обрастает темными пятнами, - заключила Слава.

- Но, что же делать? Не обещать воздушные замки любимой? Не дарить ей весь мир, который так и хочется отдать ей ? Разве можно гасить в душе такие щедрые порывы.

- Выполнять!

- Что? – не поняла Мира.

- Выполнять то, что обещаешь. Понятно, что если тебе обещают Луну в подарок, то это не подразумевает под собой реализации, да и не нужна тебе Луна, но если тебе обещают, хоть самый маленький бриллиантик, то будь добр вынь да положь, или не обещай.

- Вот так сразу вынь да положь? А если это так абстрактно, ну в смысле когда-нибудь, или, если б у меня была возможность…, то я б для тебя… замок построил, – примирительно сказала Мира.

- Не знаю. Я хочу видеть то, что мне было обещано, и все!

- А я хочу слушать его ласковый бред и отчаянно верить каждому его слову.

- Влюбленная дурочка. Тебя так всю жизнь и будут кормить словами, - сказала Слава.

Мира почувствовала глубоко в груди маленький клочок боли, сигнализирующий о том, что произнесенные слова не далеки от истины, или, что еще хуже о том, что Мира понимает это и смирилась. Хотя это не правда как можно смирится с пустотой?

Подкравшийся сон заставил неугомонные голоса затихнуть. В комнате повисла ночная тишина, выстреливающая раскатами запоздалых машин, несущихся в неизвестность. Лунное сияние скользило по домам, пробираясь в комнаты и освещая сонные лица. Безмятежный покой лежал на спящих. Облако волос распластанных на подушке, ночная бледность придавала какое-то особое грациозное изящество лицам. Каждую ночь мы прощаемся с душей, закрывая глаза мы прячем дух, и в ночи мы лишь тело.

Красная рамка скользила по календарному плакату играя датами, время неслось вперед не зная остановок. Все менялось, ничего не происходило.

- Не правда, он хороший, - кричала Мира.

- Конечно хороший, отчего же в уголках твоих глаз дрожат слезы, от избытка хорошего? – издевалась Слава.

- Ну, он немножко запутался и все. Просто необходимо потерпеть, чтобы он проснулся, однажды он откроет глаза и поймет что к чему, - сдерживая слезы говорила Мира.

- Жаль, только, что откроет он их в последний раз и тут же закроет навсегда. И ты готова ждать так долго? Пройти ради него мимо жизни, для того, чтобы в своем последнем вздохе он с сожалением вспомнил о тебе?

- Господи, какая ты жестокая. В конце концов, у нас у всех есть право выбора. Я могу ждать, а могу бежать, все зависит от того, что я хочу.

- Да, вот только хочешь ты одновременно ждать и бежать свет за очи, - проницательно сказала Слава.

- И у него тоже оно есть, - не обращая внимания продолжала Мира.

- Да, у него сколько угодно, у тебя жаль нет.

- Прекрати! Оставь меня в покое. Ты хочешь, чтоб я непременно была как все. Жила, думала и чувствовала по раз и навсегда установленным правилам, но я не как все. Я хочу прочувствовать жизнь, а не существовать в графиках кем-то составленных маршрутов с заранее продуманными датами и пунктами назначения, - кричала Мира. – Оставь меня в покое! Неужели тебе не хватает своей жизни!

Время опять играло странными игрушками созданными человеком - часами и датами. Опять все менялось и ничего не происходило.

- Ну, рассказывай! – скомандовала Слава.

 

- Это был замечательный день. Томный бархат осени носился в воздухе, играя каплями божественного дождя благословляющего нас. Платье сидело безукоризненно и я чувствовала себя настоящей принцессой несущейся на встречу своему счастью, вот, только одна непослушная прядь волос все время выбивалась из-под венца. Совершенство был великолепен, темно синий строгий костюм придавал ему особенную пикантную соблазнительность строгости. Его нежные влюбленные глаза обволакивали меня теплом любви. Я тонула от блаженства. Когда мы, наконец, произнесли заветные слова, я почувствовала как весь мир изменился, с этого момента все будет совсем по-другому и мы всегда, всегда будем счастливы. Понимаешь, мы оба почувствовали, что это навсегда. Ой! Прости! Что ж это я все время о себе. Ну, говори скорее! – наконец, вырвалась Мира из своего сладостного сна.

 

- Погода была отвратительная, меня пронимал холод, руки как будто покрылись корочкой льда, непослушные пальцы все время дрожали от холода, бездарное длинное платье так и норовило угодить в каждую лужу, казалось, я только и думала о том, чтобы не забрызгать его. Из-за дурацкого дождя прическа совсем рассыпалась, я больше походила на измученного, запуганного котенка, чем на счастливую невесту. Он как-то неуверенно, как будто вот-вот передумает, взял меня за руку и тут началось это занудство со множеством пустых, бессмысленных фраз. Два нервных существа тупо смотрели на совершенно незнакомую женщину, несущую абсолютный вздор и нутром чувствовали истошный голод собравшихся гостей, - рассказывала Слава.

 

- Я утопала в Совершенстве прижавшись позвоночником к моему счастью. Его объятья охраняли меня от ветра, когда мы любовались изысканной переменчивостью моря. Оно как будто ждало нас и специально устроило настоящий фейерверк, развлекая нас ежеминутно разбивающимися о волнорезы огромными волнами. А еще, нисколько не сомневаюсь что это какое то особенное, почти сказочное место на земле, там были эти забавные маленькие созданья – жучки, которые светились в темноте словно изумруды. Так здорово было, идя вечером по пляжу загребать ногами тысячи искорок, побрасывать их вверх и любоваться их медленному падению в воздухе, - отдавалась воспоминаниям Мира.

- Я так ждала моря для того, чтобы отогреться наконец-то от зимы и насладится теплыми морскими ванными и что ты думаешь, естественно как только мы приехали начался шторм, беспробудный, беспроглядный, занудный шторм, сопровождавшийся дождем, холодом и прочей радостью А еще, нет ты даже, представить себе этого не можешь, кто бы мог подумать, что на пляже в песке может оказаться полно всякой твари, ползающей и жужжащей, щекочущей и скребущей. Брр! Весь отдых пошел насмарку, - Слава содрогнулась.

 

- Жаль кончено отдых не может длиться вечно, но увы жизнь не состоит из праздников, хотя тем она и хороша, будь у нас одни праздники они бы нам тоже наскучили. Мы вернулись домой. Это был наш, собственный дом в котором отныне все будет дышать нами. Совершенству почем-то не нравился тот абажур, который привычно качался над моей головой не знаю уж сколько лет, и мы отправились на поиски нового. Мне очень нравился бежевый такой маленький, скромный, а ему большой зеленный с выгнутыми длинными щупальцами. Потом я долго заворожено смотрела на розовый плафон, выполненный в форме причудливого лепестка, а он тянул меня к строгим холодным металлическим линиям. В конце концов, это не так уж важно, и мы купили нечто весьма милое и поскорее удалились из магазинных лабиринтов, - рассказывала Мира, и ее щечки покрывались густой розовой краской.

 

- Он потащил меня в магазин, грозно заявив, что не потерпит в своем доме этого безобразия. Да, должна признать она поскрипывала, но никак не отчаянно пронзительно скрипела, да местами она имела уже достаточно потертый вид, но все же я предпочла бы, чтобы эти денежки легли мне на плечи в виде какой-нибудь шубки, чем стали в комнате мертвым грузом. В конце концов, спать на ней можно было еще не один год. Чтобы я не показывала ему, все отвергалось с изумительной быстротой, и зачастую, не удосуживалось взгляда, а если уж мой выбор постигала такая честь, то я мгновенно получала презрительную оплеуху его глаз. Это тягомотина длилась, хрен знает сколько, я так и не поняла, зачем собственно он потащил меня с собой, потому, что мое мнение его явно не интересовало, - зло говорила Слава .

 

- Совершенство оказалось удивительно пунктуальным, хотя раньше я этого не замечала, так как он спокойно мог опоздать на свидание. Теперь же оказалось, что он открывает глаза ежедневно в одно и тоже время, завтракает секунда в секунду, выходит из дома в 8.20 и ни минутой позже, и никто и ничто в мире, не может нарушить его часового механизма. Мои фразы, содержащие в себе нечто напоминающее «подожди», душились на корню как недееспособные. Я решила, что пунктуальность это достоинство, пришлось припомнить все высказывание великих людей о том, что точность вежливость королей и прочее, чтобы я окончательно и бесповоротно приняла эту новую грань моего Совершенства, - добродушно рассказывала Мира.

 

- Отвратительной новостью оказалось, что то, что я поглощаю на завтрак к категории еды не имеет никакого отношения и что я обязана сделать выводы. Выводы распространялись на то, что мне придется вставать на много раньше для того, чтобы во время, кстати, минута в минуту, подать ему завтрак. Черт! И никакого тебе кофе в постель, как ни мечтай! Эх, не жизнь, а сплошное серое разочарование, замазанное на черно-белых разводах. Ошибки не допускались, никакие недо-, пере- и прочие состояния к категории еды тоже не имели ни малейшего отношения. Нет, я конечно, никогда не считала его совершенством, как некоторые, но мне и в голову не приходило, что все будет так занудно постыло, что дальше кухонного комбайна я не продвинусь. Были, разумеется, и хорошие моменты, но они отчаянно бледнели на общем фоне. Уверенно проглядывала нетерпимость и откровенная развращенность хозяина, привыкшего к обслуживанию по первому разряду. Я все чаще стала ловить себя на мысли, что я не человек, а приложение. Тут же обнаружился громогласный, не дающий не минуты покоя храп, потом откуда-то появилась колючая волна его кожи по утрам, затем оказалось, что его голос, когда он кричит, обладает такими странными нотками, которые просто призывает взять в руки что-нибудь тяжелое, чтобы хоть как-то помочь хозяину замолчать. И как-то очень быстро повисла тишина, такая странная, занудно-монотонная. Лента воспоминаний иссякла, они, воспоминания, все чаще приобретали корни общего и были уже не так интересны потому, что были пройдены вместе и в них не было той загадочной новизны, - вспоминала Слава.

 

- Совершенство неожиданно оказался довольно требовательным, но все его пожелания были столь нежными и приятными душе и слуху, я просто почувствовала к нему благодарность за его искреннее желание приблизить меня к себе. И за его откровенность сделать меня подобной ему, подобной Совершенству. Я отчаянно стремилась, глядя как с каждым днем, становлюсь все лучше и лучше. Я все больше любила его за его терпение и бескорыстное желание помогать мне развиваться, а не стоять на месте. Сначала, его спящий голос, пугал меня, неожиданными раскатами храпа, но потом я начала слушать его, как музыку, иногда сочиняя мелодии на основе его таинственных рулад, иногда вплетая в них стихи. Нет, он определенно будил во мне творчество, вскоре, я даже научилась засыпать под это бесконечное блаженство – творить. Его утренний образ, напоминающий милого маленького ежика, весьма болезненно щекотал меня, оставляя на коже неприятные красные пятнышки, но каждый раз, неизменно я испытывала какое-то особое, ни с чем не сравнимое наслаждение от этой дивной смеси удовольствия и боли. Однажды, мне показалось, что над нами нависла тишина, но потом я поняла, что это не так – это просто была волна переосмысления. Мы пересматривали кинофильмы наших воспоминаний, каждый раз вспоминая новые подробности или, что забавно сочиняя новые, мы с изумлением обнаруживали как меняется восприятие событий на расстоянии. То, что раньше казалось необыкновенно значимым, вдруг поблекло, а некоторые мелочи поглотили главное. С каждым разом, все самым непостижимым образом перемешивалась, высвечивая новые грани. Так же, ты вспоминаешь детство, перерисовывая нечто неприятное - в хорошее, а еле заметную удачу - в настоящий подвиг. И ты веришь в искренность собственного сочинения и имеешь на это полное право, ведь ты и только ты автор своей собственной жизни. Мы поглощали с Совершенством одинаковые книги, но видя в них противоположное, горячо спорили доказывая собственные версии, мы поглощали разные события и делились ими, как сокровищами, подцвечивающими жизнь, - говорила Мира.

 

- Бесспорно жизнь изменилась, но, увы, нашим ожиданиям суждено быть погребенными под реальностью. Как это грустно. Нужно быть умнее и не ожидать ничего невероятного, во избежание разочарований, а еще лучше найти намордник для собственных чувств и желаний, чтобы сдерживать их в себе и лишь смиренно смотреть в глаза всем выбрыкам судьбы, - горько сказала Слава.

 

- Отчего ты так печально говоришь. Ведь все хорошо, нужно только научиться видеть вещи в правильном свете. Помнишь нашу любимую игру «Диалектика». Это слово, один раз произнесенное отцом заворожило меня своей благозвучностью и с тех пор я влюбилась в него, словно песню напевая «диа-лек-ти-ка» я все просила его объяснить, что это значит, - принялась вспоминать Мира.

- Да, и тогда он сказал, что это такая философская игра в противоположности. Все имеет две грани черное-белое, полезное-вредное, - добавила Слава.

- Все содержит в себе противоположные грани. Все мы грешны, но в каждом из нас живет бог, - таинственно улыбаясь, произнесла Мира.

- Топор, - выстрелила словом Слава.

- Топором можно дрова рубить дом греть, а можно убить, - автоматически отреагировала Мира, вспоминая игру. – Глаз!

- Им можно смотреть окружающий мир, но можно увидеть то, что лучше было бы не знать, - сказала Слава.

- Ты изменилась, - грустно констатировала Мира.

- Все мы меняемся, - сказал Слава.

- Да, но я просто хотела сказать, что в каждом человеке можно увидеть что-то хорошее и воспринимать эту личность именно через хорошее, тем самым, культивируя и развивая в нем то доброе и светлое, что есть, и по возможности приспосабливаться или игнорировать недостатки. А можно, сосредоточиться на недостатках, приумножая их.

- Тебе легко говорить, ты живешь в мире чистой наивности, даже, когда откровенно плюют тебе душу ты убеждаешь себя не замечать этого, уж не знаю, как там тебе это удается и чего стоит. Но я совсем другая, я так не могу, - неожиданно разревелась Слава.

Мира опешила, впервые за все время увидев слезы Славы.

- Что с тобой? – попыталась Мира выплеснуть всю свою нежность сестре.

- Ты не понимаешь, он такой, такой. Он все делает только для себя и совершенно не заботиться обо мне, ему нет дела ни до моих мыслей, ни до моих чувств, ни до моих желаний. Он мнит себя совершенством и категорически не выносит никаких претензий в свой адрес. Иногда, мне кажется, что он забывает обо мне, когда растворяется в горизонтах той своей другой, невидимой для меня жизни. В ней столько часов отданных не мне, столько мыслей и чувств разбрасываемых на других. Но он совершенно не понимает, когда я пытаюсь ему объяснить это, он называет меня взбалмошной идиоткой, и никак не хочет читать то, что это моя любовь выплескивается наружу проявлением такой жадности, что это моя нерастраченная нежность пытается заманить его навсегда в свои объятья, - не унималась Слава.

Календарь попеременно покрывался то горячими слезами, но страстными поцелуями и мгновеньями счастья. Время тикало, тихо накладывая жизненные вехи.

- Нет! - Отчаянно кричала Мира. – Этого не может быть! Как такое возможно нет!

- Что? Что с тобой? – превратилась в слух Слава.

- Мое Совершенство, оно больше не мое. Оно растекается по мне и по другой. Оно предает меня в каждом своем вздохе, смешивая меня с другой. Оно врет мне, уж не знаю, сколько времени, глядя в глаза, опускаясь к изгибам моего тела, касаясь руками моей души, и все это после того как все тоже самое было в другом месте в другое время. Нет! Как же можно идти по жизни с такой тяжестью в душе.

- Я думала у тебя и впрямь что-то стряслось, а ты просто столкнулась с банальностью. В этом нет ничего нового. Они давно изобрели множество теорий оправдывающих пустоту необузданности, - изрекла Слава.

- Но это для тех, в ком спит душа, ибо однажды пробудившиеся чувство не даст себя затоптать примитивности тела. Нельзя соглашаться на половину. А физиология это всего лишь часть. Нельзя разбрасываться по частям, разбрызгивая себя между многими, тем самым не додавая себя никому, и теряя себя. Ничто нельзя делать на половину, тем самым ты крадешь у себя жизнь и живешь не на все сто, а на те украденные частички, - вырывались у Миры слова сквозь слезы.

- Чем больше этих, пусть даже краденных, частичек, тем полнее кажется жизнь, - ответила Слава.

- Но ведь это иллюзия, это не жизнь, а череда обманов.

- Ну и пусть. Не каждому дано вдыхать жизнь полной грудью, вот они и пытаются собственную пустоту заполнить количеством разрозненных частичек, - сказала Слава.

- Но это прямой путь к хаосу. Разрозненность влечет за собой еще большую пустоту, еще большее опустошение и отчаяние, - пыталась объяснить Мира.

- Но это будет потом. А сейчас… никто не верит в «потом». Никто не знает, есть ли у него это таинственное «потом», поэтому жадно хватает «сегодня».

- Предающий, оправдывающий себя – это навсегда. Я не хочу жить в таком навсегда. Я не могу расслаиваться. Я не могу пить ложь и смиренно моргать ресницами, - прокричала напоследок Мира и убежала.

Ее каблучки отбивали быстрый марш по асфальту, оставалось совсем не много. Величественный пейзаж смотрел на это маленькое испуганное существо, отчаянно несущееся в никуда.

Слава не сразу сообразила, что происходит, но все же бросилась следом. Мира всегда была очень слабой, нежной и как будто не от мира сего. И как ей удалось сохранить такую чистую, светлую наивность и веру в любовь. Слава всегда подозревала, что жизнь, рано или поздно, преподнесет Мире сюрприз, враз разрушив все ее наивные идеалы.

- Мира! –закричала Слава! – Мира! Нет! Остановись!

- Я не могу! Не могу! Не могу здесь! Я задыхаюсь от пустоты этой жизни! – бормотала Мира.

Слава уже поняла замысел Миры и изо всех сил пыталась догнать ее, между ними оставались какие-то сантиметры, но Слава никак не могла преодолеть их.

- Мира! – еще раз взмолилась Слава.

- Прости! – прошептала Мира, и ее ноги шагнули с края пропасти.

Слава протянула руки, чтобы остановить Миру, она схватила ее за плечо, но было уже слишком поздно, Мира понеслась вниз потянув Славу за собой.

- Нет! – с ужасом закричала Слава за мгновение до последнего столкновения с землей.

Величественные и спокойные горы все также надменно смотрели на все происходящее, эти каменные созданья совершенно не всколыхнула смерть еще одной души.

 

* * *

- Привет, лейтенант! Что тут у тебя? – крикнул Пшеджик, подходя к обрыву.

- Пока не ясно. Толи сам упал, толи кто-то помог, - отозвался голос.

- Ну что?

- Сейчас, здесь девушка. Разбилась, на смерть, множество ударов и переломов. Документов нет. Вот только…

- Что?

- Сейчас! Тут у нее на груди медальон, в нем что-то написано. Ха, знаешь это штука, ваше имя на рисовом зернышке. Так… Мира…, черт, ни черта не видно, Слава, - пытался разобрать майор, - потерпевшую зовут Мирослава.