Трое в комнате, но ни звука. Темнота; торшер отбрасывает свет на диван, на стенку и их лица. Они сидят за черным лаковым столом, составляя треугольник. Пижон с заострённым лицом, прямыми, растрёпанными волосами, одетый в растянутую, красную футболку, неизвестно, когда последний раз стиранную, и дырявые джинсы; панк с широким лицом, близко поставленными глазами, конечно длинными волосами, одетый в толстовку с надписью «Гражданская оборона» и бледно-синие джинсы; очкарик с красным лицом и глубоко посажеными глазами, в зелёной толстовке и синих джинсах, слегка грязных внизу; около дивана темнел выход из комнаты.

Вдруг пижон заговорил. Сбивчиво, с оговорками, рассказал: «Там столько красок, таких... сочетания каких просто не опишешь, слов в русском языке нет таких, ну, представьте всевозможные, например, градации серого... добавьте ещё столько же и вы поймете... у меня порой глаза режет от всего этого», вроде бы только себе. Его глаза блестели, руки постоянно двигались и пытались показать, объяснить, доказать... очкарик сидел, прищурив глаза, и чесал подбородок. Панк ловил каждое слово, смотря на пижона остановившимися глазами, а тот все говорил: «И вот я подхожу к замку... ворота у него, знаете на что похожи, помните фильм смотрели, такие же...»

«Господи, это продолжается уже 30 минут» - подумал очкарик, посмотрев на часы.

- Слушай, Артём, передохни немножко, - сказал он.

- Да, Дим, - ответил Артём.

- Всё, что ты рассказываешь, - начал Дима. – Это же фантазия, бред; этого нет ничего, просто нет. ты просто хочешь верить, чтобы убежать от мира, но ты же здесь... видишь тоже, что и я. У тебя богатое воображение.

- Моё воображение здесь ни при чём. То, что я рассказал, полностью, правда.

- Ложь. Ложь самому себе!!! Ты боишься этого мира и прячешься в том. А это не выход. И больше я не хочу это слушать. Пока.

Дима развернулся и пропал в темноте выхода – воцарилась тишина – хлопнула входная дверь.

- Саня. А ты, что скажешь? – спросил Артём.

- Я тоже видел эти цвета...

«Врёт, - думал Артём, пока Саня расточал словарный запас, данный ему Артёмом. – А может, и я вру. Но зачем... не знаю. Пусть даже это фантазия, но она кажется достойной того, чтобы в неё, чтобы в ней жить».