Глава №3

 

 

 

Мой разум померк на миг, как и перед моим появлением в этом «дьявольском» жилище.

Это словно миг небытия. Небытия разума. Но вот я снова чувствую свое тело и то, как мягкий ветер обдувает лицо. Неяркий свет просачивается через закрытые веки.

-Ну что? Долго ты будешь стоять посередине дороги?

Услышал знакомый голос. Я осторожно открыл глаза. Какой-то парк или сквер. Неширокая дорога петляет среди небольших рощиц и перелесков. Немногочисленные люди прогуливаются по дороге или сидят на деревянных скамейках, расставленных тут и там. Я же действительно стоял прямо посередине дороги. Напротив стоял дьявол, Марк, как он велел себя называть, одетый в светло-бежевое осеннее пальто.

Мы, не спеша, пошли по дороге. Упавшие листья с тихим шорохом уступали нам путь. Было достаточно тепло. Наверное, конец сентября или начало октября. Начиналась «золотая осень». Листва опала только с берёз, но их голые стволы терялись в буйстве желтого и красного цветов, которыми были ярко раскрашены остальные деревья. Картина красивая и покойная. Вечер был безветренный. И эта желто-красноватая масса стояла недвижимой стеной слева и справа от дороги, по которой мы шли.

-Вот ты говоришь: почему я говорю это не всем? Религия, как и вера – есть неотъемлемая часть истории человечества…и настоящего человечества…и будущего человечества. – Он шел заложив руки за спиной. Шел не спеша, но очень уверено, властно, как сытый лев. – В мире слишком много людей, верующих в Бога, созданного церковью. Что если разрушить эту иллюзию. Представь, что тогда случится. Видишь вон ту женщину.- Он указал подбородком на уже пожилую женщину, сидевшую на одной из скамеек. Рядом с ней лежал клубок с нитками и недовязанный шарф. Видимо, ей надоело вязать, и она, отложив в сторону клубок, задумчиво сидела и смотрела на деревья, а может просто наблюдала за тем, как редкие листья срываются и по причудливой траектории падают на землю.

-Пять лет назад - произнес он наконец, когда мы миновали скамейку с сидевшей на ней женщиной - она потерла в автокатастрофе мужа и взрослую дочь. Она осталась одна. С мужем они жили более 20 лет и до последнего дня любили друг друга. Последняя мысль его, перед тем, как потерять сознание в машине скорой помощи, была о ней. Дочь всегда заботилась о своих родителях. И в тот промозглый вечер она уехала с работы, чтобы отвести отца по его делам. Кто ж знал, что водитель грузовика в тот же день застал свою жену в кровати с любовником. Что он тоже любил свою жену, и это было для него сильным ударом. Он сильно избил этого молодого ловеласа, даже, может, сломал ему пару рёбер. Жене же не сказал ни слова. Развернулся и ушел. Сел в грузовик и поехал. Перед глазами его в тот миг, когда он проезжал мимо дорожного знака, предупреждающего о ремонте дороги, стояла картина двух обнажённых тел, извивающихся в постели, которую он делил со своей женой уже несколько лет. В ушах его стояли стоны жены, которые еще больше сверлили его сердце. Наверное, из-за этого он слишком поздно услышал предупредительный сигнал, за миг до того как превратить весь перед небольшой легковой машины всмятку. Молодая женщина погибла мгновенно, её отец прожил еще полчаса. Водитель грузовика остался жив, но получил 7 лет тюрьмы за халатность, приведшую к смерти двух людей. Через полгода любовник его жены, бросил её, найдя женщину помоложе. И теперь та, приходя с работы, каждый вечер смотрит телевизор, пока глаза не начнут слипаться. Она поправилась на 8 килограмм и получила одышку. Теперь мужчины уже не смотрят ей вслед, как раньше.

После смерти дочери и мужа эта женщина находилась в тяжелейшей депрессии, которая привела в итоге к попытке покончить жизнь самоубийством. Её остановила случайно зашедшая соседка. Однако выйти из этой депрессии ей помогла вера в Бога. Она нашла в ней утешение. То, в чем она в то время так остро нуждалась. Она верит, что разговаривает перед сном со своими родными, которые попали в рай. Как думаешь, что случится, если она узнает, что никакого рая нет? И муж с дочерью её уже давно не слышат. Пусть она живет и надеется, что когда-нибудь встретится с ними, там, на небе, в котором на самом деле нет ничего кроме разряженного воздуха, а еще выше начинается не царство божье, а только бесчисленные километры пустого безжизненного космоса.

Нет, вера нужна людям. Но далеко не все готовы принять реальность.

- Я согласен. Согласен с тем, что вера объединяла людей в трудные исторические моменты и помогала одолеть врага или ещё какую напасть. Но почему тогда церковь считала тебя всегда врагом веры, врагом религии.

-Церковь. – Он брезгливо поморщился. -церковь считала. Религия и церковь - принципиально разные вещи. И не стоит их отождествлять. Совсем не давно, в ходе этой идиотской мессы, ты назвал меня Люцифером. Носителем света и просвещения. Так вот я, как носитель света и просвещения - он едва заметно улыбнулся, самым краешком рта – авторитетно заявляю. Церковь – враг человечества, враг прогресса. Три принципа церкви. Консерватизм, консерватизм и консерватизм. Церковь это институт власти. Раньше это была еще и силовая структура. Постоянное заглушение истины, притеснение науки. Наверно ты слышал об ордене Иллюминатов. Орден просвещенных людей, ученых во главе с Галилео Галилеем. Их заставили скрываться, как воров. Их травили. Убивали членов братства в назидание другим, дабы ни кто более не вступил в этот орден, в ряды просвещенных. Но где теперь эти невежды и варвары. А имена Бруно и Коперника, что принесли себя в жертву науке, остались в веках. Нет, Церковь вредна, более того опасна. Вспомни все крестовые походы, предпринятые церковью. Грабеж был их целью, захват земель и так далее. Индульгенция – позор церкви. Когда за пару монет можно было купить прощение. Как мелочно и корыстно. А все те святоши, что погрязли в интригах, чревоугодии и блуде. Чьё честолюбие сравнимо только высотой с собора святого Петра в Ватикане. Святостью там и не пахнет. Тех же, кто пытался им возразить, ждал костер инквизиции. Даже такой мощный рыцарский орден как Тамплиеры был уничтожен, так как посмел иметь собственное мнение. Гегемония догмата. Страшное время. Но вот настал век просвещения, и то, что земля крутится вокруг солнца, а не наоборот, невозможно стало больше скрывать. Церковь теряет свое былое могущество, и сейчас церковной анафемой уже никого не испугать, а Папа стал всего лишь символом церкви, живым памятником угасающей, когда-то мощной структуры.

А я, хм… Церкви нужен был кто-то, кем она могла запугать набожных прихожан. Посему образ рогатого полукозла - получеловека воспевался церковью не меньше чем образ господа Бога. И еще одна деталь. Люди никогда не могли признать, что все зло исходит из них самих. Если он совершил «праведный» поступок, то он молодец. А если убил, украл, предал, то виноват уже не он, а его, видите ли, лукавый попутал. Мол он тут и не причем вовсе. Все свалит на кого-нибудь и все. Совесть чиста. Ну так вот и нашли козла отпущения. Так уж устроен человек.

Говорил он горячо, местами его голос дрожал от негодования, иногда был проникнут искренней печалью и сожалением, на лице отражались все те эмоции, которые владели им во время его рассказа. Когда он говорил о сожженных Бруно и Копернике, на лице и в голосе его читалась скорбь, словно он лично знал этих ученых и был их другом, словно потеря эта была его личным делом. Однако, на сколько бы он жарко ни говорил, сколько б эмоций ни вкладывал, глаза его были холодны, они украдкой следили за мной, словно два маленьких хищника сидящих в засаде и ждущих беспечного путника.

-Марк, вот ты говоришь, церковь враг человечества. Ну а что её заменит? Всё-таки, она имела важное значение в истории человечества. Разве нет? Я согласен, это институт реальной власти. Но ведь она могла же реально объединить людей. Да вера, да религия. Но что б собрались 100 тысяч человек на поле и двинулись на врага. На одной вере это сложно создать. Церковь могла собрать этих людей, не просто объединить по духу, но и по оружию, если хочешь. Это нечто приземленное, и к таким тонким вещам, как настоящая вера, зачастую не имеет прямого отношения. Но и цели у неё были земные, четкие и конкретные.

-Ты прав во всём, кроме одного. Сейчас уже нет необходимости собирать эти 100 тысяч человек. Время таких битв прошло. Взгляни на сегодняшний мир. Я не беру исламский мир. Сейчас там творится такое, что сам черт ногу сломит.- Он одарил еще одной улыбкой. Надо признать, он был очень эмоционален. Лицо его было очень живо, подвижно. Слева и справа от тонкого рта пролегли небольшие полукруглые морщинки, такие, какие появляются, если человек часто улыбается. Наверное по той же причине расходились несколько тонких линий от его глаз. Но несмотря на то, что на вид ему было лет 50-55, исключая немногочисленные мимические морщины, лицо его было гладко, молодо. Через высокий лоб не пролегала ни одна складка, узкие щеки так же девственно чисты. Он был похож на человека, который тщательно следит за своим внешним видом, фигурой, одеждой. Впрочем, так ли это было на самом деле, я не знал. Наверное, Дьявол не меняется, пройди еще хоть миллион лет, а, может, он просто принял такое обличие для меня. А черт его знает, этого старого черта.- Взгляни на тот мир, в котором ты живешь. Оглянись. Война продолжается, только она ушла с Куликовского или Бородинского полей. Сейчас война ведется в информационном поле, но сражения там не менее яростны.

К этому времени, медленно шагая по дороге, мы, наконец, дошли до выхода из парка. Недалеко от ворот стояли несколько палаток и небольшое кафе. Было тепло, поэтому хозяин не убрал еще пластиковые столики с улицы. Мы направились к одному из них. Посетителей было не очень много. Всего три столика заняты. Немолодой мужчина потягивал что-то из бумажного стакана. Парень с девушкой сидели напротив друг друга, почти соприкасаясь головами. И молодой мужчина лет двадцати пяти с сыном. Мы же сели за крайний столик. Я заказал экспрессо, а он глинтвейн без корицы. Несколько минут мы молча потягивали каждый свой напиток.

-Вот послушай. Видишь того папашу, что сидит позади меня? Этот человек боится. Иногда он лежит, поджав под себя ноги, и долго смотрит в темноту. Ему страшно. Его страшит завтрашний день. Он был единственным ребёнком в семье. Мать всегда уделяла ему много времени, волновалась, если он был не дома, оберегала и опекала, когда он там был. Она внушила ему, что на улицах опасно, что незнакомец заведомо несёт опасность и надо быть очень осторожным. Взгляни на него. Он даже женился не по любви, а лишь только из-за страха остаться одному. Он пошёл в институт, так как боялся нищеты, остаться без денег, без работы. Этот человек боится самой жизни и живёт только потому, что ещё больше боится смерти. Ну а что делается вокруг?! Ты включил телевизор и что ты видишь в вечерних новостях? Убили, взорвали, ограбили. Мусолят каждую подробность, каждую кровавую деталь. И что приходит в голову после просмотра таких жизнеутверждающих новостей? «Господи, что ж творится?! Этот мир катится ко всем чертям». А ты задумывался, почему показывают именно это? Почему не светлые стороны жизни? Культурные события, например. Разве позитивные вещи случаются так редко? Нет, дело не в этом. Страх. Людей пытаются запугать. А почему? Потому что страх превращает людей в безропотное и послушное стадо. Вспомни 37-ой год. А после войны? Это был народ – победитель, страна - освободитель. Был духовный подъем, люди поверили в свои силы. И что случилось дальше? Вторая волна репрессий, достигшая апогея в 48-49-ых годах. А массовые доносы? Люди писали на соседей, только, что б соседи не написали на них. Страх навис над людьми, заставляя тех говорить только шёпотом, а лучше вообще молчать, быть в тени, не привлекать внимания. Это было полвека тому назад. Времена изменились. Для того, что бы запугать людей нет необходимости расстреливать их сотнями или отправлять эшелонами в лагеря. Двадцать первый век называют веком информации. И в то же время это век информационной блокады. Люди думают, что выбирают информацию. Черта-с два! Пипл хавает то, что ему подсовывают. Человек выбирает, только по какому каналу посмотреть про очередной теракт. Кстати оружием 21-ого века называется террор. А террор – это оружие именно страха. Если при стихийном бедствии погибнут сто человек, то в масштабах народа это мало существенно. Но если в десяти терактах погибнут те же сто человек, да ещё перед каждым террористы будут обращаться к миру с угрозами в адрес будущих жертв…Вот это всколыхнет общественность, заставит людей боятся этой угрозы и в тайне радоваться, что на этот раз не повезло не им, а каким-то другим людям. Современный человек заключен в клетку страха и социальных условностей, усугубленных комплексами и предрассудками, глубинной причиной которых является стадность человека.

-Хм, сатана, я понял, почему тебя называют духом отрицания и протеста. Это лишь причитания и жалобы. Ну да, во многом ты прав. Но пока я слышу только перечисления негативных сторон человеческой действительности. Ну а как? Как? Как надо жить? Люди очень любят обличать, винить и жаловаться, ну а кто из них вместо этой пафосной демагогии четко и ясно говорил как надо. Вместо жалоб на действительность, кто сказал, как её надо изменить? Сатана – от арабского «шайтан», противник, отрицатель. Хреновая у тебя репутация. Не так ли?

-Я уже говорил, кто создавал мне такую репутацию, и кто дал мне такое имя. Не буду повторяться. Хотя в чем-то они были правы. Да возьми хотя бы себя. Разве в тебе нет протеста действительности? Есть. И ты тоже борешься с окружающим миром. Ты пытаешься сохранить в себе личность, индивидуальность, а это тоже борьба. Значит и тебя можно назвать шайтаном. Никогда не думал об этом?

-Хм, так что на счет конструктивных предложений? Не уходи от сути.

-Ха-ха,- он весело засмеялся, запрокинув голову. – тебе будет что рассказать знакомым, ты прижал к стенке самого черта -Ха-ха – я предлагаю продолжить разговор в другом месте. Да и мой глинтвейн совсем остыл.

Я еще раз пережил это невероятное ощущения. Что же переносится в пространстве? Только мое сознание, или тело? Или и то и другое. А может это лишь кажется мне? Я снова обрел плоть, после мига небытия…А может вечности небытия? А черт его знает. Уж он-то должен знать, именно по его милости я тут телепортируюсь, как герой дешёвой фантастики, носящей гордое звание научной.

Но, так или иначе, я снова чувствую легкий запах соснового дыма и слышу низкий, еле слышный гул огня. Я снова в гостях у Дьявола.

 

 

Глава № 4

 

 

-Глинтвейн у них совсем никудышный, вот попробуй этот.

Он протянул мне бокал. Еще один, видимо свой, он держал в другой руке.

-Так вот, ты просил конструктивных предложений. На этом мы, кажется, остановились, не так ли? Скажи, ты ведь проводил этот идиотский ритуал для того, что бы встретиться со мной. Всерьёз ли ты думал, что это удастся?

-Если честно, я не знаю. Это просто еще одна попытка найти ответы. Этот способ был не лучше, да, впрочем, и не хуже других. Не буду лукавить, говоря то, что я не верю в «магию» и прочее. Хотя и обратного сказать не могу.

-Хм, ты говоришь правду. Большинство говорят же, что это детский сад, хотя на самом деле верят в это. Искренность – редкая черта характера. Я ценю это в людях, хотя иногда она очень осложняет их существование. Ладно, речь не о том. Значит, ты пришел узнать ответы. Вынужден тебя разочаровать. Ответов я тебе не дам. Ты должен получить их сам. Я дам тебе лишь пищу для размышления. В противном случае цена этим ответам – ломаный грош. Всю жизнь ты в поиске. В поиске правильного и приемлемого для себя пути. В сущности, поиск смысла жизни и составляет сам смысл. Не для всех, но для большинства. Я не могу дать тебе ответы как, зачем и почему. Не потому что не хочу, а потому что это не в моих силах. Да и Бог вряд ли даст все ответы.

-А как же Библия? –перебил я его.

- Библию писали люди. – он скривился – неужели ты всерьёз считаешь, что это и есть «божественное откровение». Её писали люди, а праведников не существует. Поверь, я познал всю глубину человеческих душ, любой помысел известен мне, пусть самый тайный, едва промелькнувший в самом укромном уголке души. И поверь, идеализированные представления о всех твоих «святых» отличаются от действительности.

- Я согласен. Библию писали люди. Но разве это плохо. Люди, но люди мудрые. Сколько ошибок совершали люди, да и сколько совершают. Сколько еще совершат. Но разве все так плохо? Разве зря столько людей пали жертвой невежества, глупости, в конце концов неопытности человеческого рода. Человечество куда-то да движется. Медленно, подминая под себя жизни, природу…Но все же я верю, что жизнь человека небессмысленна. Сколько человеческих жизней развеяны прахом в этом все еще голубом небе, над этой все еще местами зеленой планетой. Даже земля уже не хранит о них памяти, но все же каждый внес что-то. Пусть кто-то совершил много ошибок, но другой на этих ошибках научился. Жизнь не напрасна. И может лет через 50-60, а может уже завтра земля заберет меня, и я стану еще одним кирпичиком, на котором строится человечество. И надеюсь, что-то путное все-таки построят мои внуки, правнуки, праправнуки…А может завтра мясистый волосатый палец с нестрижеными ногтями вдавит красную кнопку до предела, и земля потонет в огненном вихре, а с ней и все ныне живущие… Кто-то говорит, что люди – избранники божьи, что именно они являются тварями, отличными от других. Да, наверное, это так. Люди отличны от других тварей тем, что им предоставлен выбор, а с ним и ответственность. Именно обладатель этого неблагообразного пальца решает жить человечеству, а с ним и всем остальным обитателям земли, или умереть. Обезьяне рассказали, как расщепить атом. И она поняла, как это сделать! Она оказалась не так глупа, как казалось вначале. Но вот что она сделает с этим знанием дальше? Не знаю, будет видно.

- Ха, я всегда говорил, что в споре рождается истина. – Он возбужденно потер рука об руку, чуть приподнявшись на локтях – я с тобой согласен не во всем, но главное ты ухватил: выбор. Да, человек им обладает, и в мелочах, и в вещах гораздо больших его самого. В этом уникальность человека. Именно выбор дает человечеству стимул к развитию. Человек, который ничего не выбирает в своей жизни, обречен на удел овцы, ведомой пастырем. За него выбирают другие, ему не нужно ничего решать. Но печально другое, таких людей большинство. Свобода выбора – слишком тяжелое бремя. Многие не хотят выбирать. Самый тяжелый выбор – нравственный. Человек боится его. Боится ответственности. Потому существует церковь, то место, где он может избавиться от этого выбора. Ответственность, способность и смелость принять её на себя – вот истинные вериги мучеников. Те же, кто стараются откупиться церкви, снимая с себя этот великий груз – и есть стадо овец, а церковь – пастырь их. Сильного духовно человека – не надо вести за руку и растолковывать «что такое хорошо, что такое плохо». Сильные люди были всегда, они вели за собой народы, меняли историю, но церковь была всегда против них, если они нарушали её монополию на управление людскими душами. О, для этого были придуманы адские муки. Ибо пока адские муки маячат где–то на горизонте, человек хоть как-то пытается жить правильно… или платить за «защиту» своей души церкви. Исчезни эта многообещающая перспектива, и на земле не останется даже не только ни одного праведника, но даже людей, кто хоть как-то мог претендовать на это звание. Церковь всегда напоминала людям об адских муках, ждущих грешников после смерти. Сейчас это называется рэкет. Грубо и не красиво. Но это так. Церковь обещала защиту от темных сил, будучи «земным оплотом сил светлых», однако, стращая прихожан, потенциальных и фактических, огненными озёрами и прочими адскими достопримечательностями, они не только заставляли людей идти в приходы, безропотно отдавая деньги на нужды церкви, но и проводили самую большую пиар-акцию в истории человечества. Тем самым Дьявол, или иначе - ужасная перспектива кипятиться в смоле лет эдак миллион, которую он олицетворял, никогда не исчезала из виду. Напротив, церковь активно подпитывала этот образ, ибо от него напрямую зависел церковный доход. Но сейчас популярность церкви падает. Почему? Наверно потому, что появились вещи гораздо страшнее… Что толку страшить людей князем тьмы и иже с ним, когда на глазах у всего мира детей расстреливают в спины и морская волна уносит четверть миллиона жизней. После таких событий дантовские пейзажи ада мягко сказать уже не впечатляют. Просто дьявольский трезубец уже не пугает прихожан, его пора менять на конверт со спорами сибирской язвы, да и когтисто-зубасто-рогатые демоны теперь, чтоб напугать видавшее виды человечество, должны отпустить бороды и надеть арафатки, ну или на худой конец паранжы. Времена меняются. Ты сам чувствуешь это. Появились новые институты власти над сознанием людей. Настала эпоха нанотехнологий и генетики.

В людских умах стал со всей остротой вопрос : «Бога нет. Значит можно все?» Нравственная революция? Вместо ветхозаветных заповедей корпоративная этика, а Дьявола сменил Бен Ладен. Церковь – атавизм. Но еще слишком многие люди пытаются жить в прошлом, боясь действительности и перемен. Сильный человек живет сегодня. Не вчерашним днем, и не будущим, а именно в этот миг, ибо прошлое и будущее – обман, иллюзия, их нет, есть лишь сейчас. Жизнь есть только в этот момент. В незримо короткий отрезок времени, вмещающий все, что есть – миг. И его нельзя тратить зря. Глуп, тот кто, откладывает дела «до будущих времен», он ничего так и не успеет сделать. Еще больше заблуждается тот, кто живет, сейчас страдая, в лишениях, которые выбрал сам, чтобы потом, в следующей жизни жить лучше. Утопия вечной жизни ещё волнует сердца. Жить надо в этой жизни – ибо она есть великое благо, а смерть – великая немилость. К чему же тогда вся эта глупая философия? Разве не дана человеку жизнь, чтобы жить? Умертвлять себя, на что-то надеясь? Как порой удивляет меня человек. Любить всех людей? Разве все люди достойны любви? Ответь сам себе, готов ли ты к этому. Но если ты попытаешься, то люди, действительно достойные твоей любви, будут ею обделены. Вселенную не согреть своим телом, не стоит и пытаться, ибо тщетность усилий очевидна, но согреть ребенка своего, прильнувшего к груди твоей, ища защиты и тепла, можно. Что ты выберешь жизнь любимого человека, или жизни двух неизвестных тебе людей? Задай себе вопрос: ни есть ли это как раз пресловутый нравственный выбор? Но «неисповедимы пути господни и воля его» - вот ответ скорбящим матерям, потерявшим чада свои. И что, ответ этот успокоит разрывающуюся от горя душу, разве оправдает он церковных палачей, проливавших кровь невинных? Увы…

Религия должна быть подвергнута сомнению! Уже многие смотрят на новый мир бесстрашно. Пусть не все. Но рано или поздно для слабых поднимутся знамена хлеба земного, и за ними пойдут миллионы и сотни миллионов, для сильных тоже поднимутся знамена хлеба земного, ибо и сильные и слабые мира сего топчут одну землю, и пойдут за ними тысячи и десятки тысяч, но другие это будут знамена, и другие хлеба вкусят сильные, и будут они вести за собой прочих, поправ знамена хлеба небесного.

Лицо его, сухое, ставшее суровым, освещалось только багряным светом, потухающих углей. Он застыл в кресле, только глаза не утратили подвижности. Сполохи огня отражались в них, казавшихся бездной вечности, океанах вселенского пламени. Не человеческие и не звериные. Гипнотизирующие, завораживающие, приковывающие к себе, страшные, подавляющие. Словно он дал заглянуть внутрь, дал понять, сколь монументально велика его мощь. Только разок посмотреть, как сквозь дверную щелочку…

Мне казалось, что стены сузились и давят со всех сторон. Голос его, словно окружал меня, проникал прямо в голову. Я не мог тронуться с места. Колени мелко подрагивали, а по спине пробежали капельки холодного пота.

- Ступай. Камин уже почти погас.

Оцепенение спало, так же неожиданно, как и появилось. Передо мной снова сидел мужчина средних лет, с легкой проседью, в шелковом халате и смотрел в камин, на угли. Я развернулся и быстрым шагом пошел к двери. Выйдя наружу, я остановился. И что теперь?. Позади была дверь, а впереди непроглядный туман. Вдруг откуда-то раздался голос:

-Долго ты там.

От неожиданности я вздрогнул. Рядом с дверью стояла чернокожая девочка. Как я не заметил её, когда выходил? - подумал я. Старые потертые джинсы, мягкий свитер, чуть выпячивающийся, там, где была еще девичья, не до конца оформившаяся грудь. Приятное лицо, припухлые губы, высокий лоб. Копна чуть вьющихся, спускавшихся до плеч волос. На вид ей можно было дать лет пятнадцать, шестнадцать. Я молча, смотрел на неё, ожидая, что она скажет. Она тоже изучающее меня разглядывала несколько минут. Наконец оттолкнувшись от стены ( она опиралась на неё, пока ждала меня) она медленно подошла ко мне и стала рядом, лицом к лицу со мной. Её голова доставала мне до плеча, и, чтобы смотреть ей в глаза, мне пришлось чуть опустить голову.

-Кто ты? - спросил я.

-Ты разве еще не понял? Ладно, поймешь сам. Послушай, я не буду распинаться перед тобой как этот – она кивнула на дверь – я буду гораздо короче. Все то, что он тебе сказал…видишь ли это его, хм, скажем так «работа». Ставя людей в противоречие, мы заставляем их куда-то двигаться. Совершать выбор. Пойми одно, абсолютной истины не существует. Попытки её найти обречены на провал. Каждая вещь в этом мире может быть истолкована по-разному. Даже, кажущиеся железными, факты – тоже вещи относительные. И из любой ситуации можно вынести разные выводы и уроки. Я надеюсь, что из всего сказанного им, ты сделал правильные выводы. Продолжай искать…- она приподнялась на мысочки, взяла мою голову, наклонила её и поцеловала меня в лоб, как мать, благословляющая своего сына. Последний раз пронзительно взглянула мне в глаза и исчезла в тумане, отойдя уже на каких-то десять шагов. Уже оттуда из мутной пелены, послышался голос:

- Он...он старый циник, этот твой Марк, или как его…Циничность – плата за вечную жизнь… -последние слова были уже еле различимы.

 

Миг небытия. Ничто. Пустота. . Донн-нн-н-н!!!

 

 

Эпилог.

 

 

. Донн-нн-н-н!!! Мощный раскат колокольного звона словно прокатился по маленькому помещению, откуда-то слева, и затих справа, разогнав тишину.

Мужчина, застывший с распростертыми над головой руками, вздрогнул. Чуть дернул плечами, словно стряхивая оцепенение. Женщина поднялась со своего места и стала одевать сутану. Все предметы были собраны, и участники вышли из помещения в том же порядке, что и вошли. Теперь только треск свечей наполнял пустую комнату. Вскоре исчез и он. Все погрузилось в тишину. Ритуал закончился.

 

 

Постскриптум №1

 

 

Вечер. Молодой человек в спортивном костюме вышел из подъезда с пластиковых мешком в руках. Он направился к цементной площадке, на которой помещался давно уже не горевший фонарь. Там он вывалил содержимое мешка на землю. Внутри оказалась какая-то одежда черного цвета, что–то вроде черного балахона. Продолговатый предмет из темной древесины и пачка исписанных желтых листков. Он сложил все это в одну кучу, достал из кармана небольшой флакончик, отвинтил с него пробку и полил всю эту кучу содержимым. В воздухе резко запахло бензином. Потом из того же кармана он достал коробок спичек, достал одну. Зажег. Пламя спички осветило его лицо: короткоостриженные волосы, чуть вздернутый нос, полукруглые складочки вокруг рта, ямка на подбородке. Он несколько секунд смотрел на пламя спички.

-А ну его к дьяволу. Гори. –прошептав это, он кинул спичку.

После того как все сгорело, он растоптал оставшиеся угольки и пошел домой.

 

 

Постскриптум №2

 

 

Он заснул как убитый. Но прежде чем его глаза успели сомкнуться, в голове промелькнула мысль.

«Продолжать искать, говоришь? Ладно, попробую.»

 

 

Конец.