Он зашёл в метро с улыбкой кающегося грешника. Дрожь в правом уголке рта стала привычной, как краснота глаз или судороги. Иногда он резко разворачивался, глядя вверх, словно там, кроме выбеленной штукатурки и жёлтых пятен, было ещё что-то, недоступное взгляду обывателя. Он уже видел другой мир. Это случилось тогда, когда она умерла. Только тогда он заметил Жизнь, услышал краски, почувствовал воздух, но тогда и мир стал иным. Каким? Знал только он.

Он шёл, закручивая вокруг себя пыль и запах метро. Он подтянул лямки портфеля за спиной и застыл на месте, осветив всё вокруг улыбкой. Он разглядывал людей на платформе. Женщина в сером пальто пристально смотрела на часы, указывающие время прибытия следующего поезда. 2:15; 2:16; 2:17… Она держала одной рукой чёрную сумку, другой – девочку с красной ленточкой на голове. Он смотрел то на неё, то сквозь неё, то ещё дальше. Девочка уловила взгляд и улыбку незнакомца. Она прикусила губу и тоже улыбнулась, словно стесняясь такой доброжелательности и вспоминая фразу: «Нельзя разговаривать и даже давать повод для знакомства незнакомым людям!».

- Мам, а почему этот дядька так улыбается?

Женщина проследила за взглядом ребёнка, слегка ухмыльнулась и ответила:

- Он просто счастлив, дочка, просто счастлив. Хватит смотреть на него, это неприлично.

Он проследил взглядом движение в даль платформы старой, угрюмой женщины, о мыслях которой мог догадаться каждый: «Я живу в сказке: чем дальше, тем страшнее». Проплыв мимо группы молодёжи, она встала у края, с укоризной глядя на их жизнерадостные лица и слушая их смех. Глубоко в её душе скребли кошки: она когда-то была такой же: весёлой, радующейся жизни, беззаботной. Куда ушло это время, кто превратил её жизнь в сплошной ад, кому она обязана своими вечными страданиями? «Это всё Генри!» - думала она. А Генри лежал в это время в двухкомнатной квартире на диване, переключая каналы телевизора и изредка посматривая на пакет чипсов, чтобы взять оттуда ещё часть. Он ожидал возвращения жены, которая смогла бы приготовить ему еду, сменить повязку на ноге, пожалеть его – инвалида и налить немного водки. Передвигаться сам он не мог.

Женщина вдруг заметила пристальный взгляд незнакомца. «Ну и что, что я толстая?!» - про себя подумала она, недовольная покушением его глаз на её гордость. Но он лишь продолжал улыбаться и смотреть. Женщина решила спрятаться за группой молодёжи от навязчивого взгляда, но любопытство уже через минуту заставило её выглянуть. Он всё ещё смотрел, и, глядя на него, перед её глазами замелькали картинки из её совсем раннего детства, когда ещё в садике любимой игрой были «прятки», когда, спрятавшись за деревом, она выглядывала посмотреть на ляпу, когда сердце билось в радостном предвкушении бега. Она улыбнулась, чего не случалось с ней уже около года, и продолжала улыбаться весь путь домой, изредка опуская голову, чтобы прохожие не увидели её счастья.

Двери открылись. Толпа зашла внутрь, и люди равномерно распределились по всей длине вагона, уступив места старикам и женщинам с маленькими детьми. Он стоял у выхода, по-прежнему улыбаясь и разглядывая вошедших. Среди них был молодой человек лет 27, одетый в стильный пиджак тёмно-синего цвета, брюки от дорогой фирмы, чёрные ботинки и тёмную рубашку. В руках он держал небольшой деловой портфель, указывающий на высокое положение и приличную зарплату вошедшего в поезд, и только глаза выдавали озабоченность и страх в его душе. А чему радоваться? Цены бумаг на бирже падают, рейтинг банка летит вниз, как подбитый самолёт, курс валюты наоборот всё твёрже и уверенней рвётся ввысь, да ещё и машину удалось разбить на прошлой неделе. Одна только фраза: «Восстановлению не подлежит», - убивала в нём гордость. Он вдруг украдкой взглянул на дверь и заметил человека в плаще с портфелем за спиной, улыбавшегося ему. «Есть же, чему радоваться?!» - позавидовал он и начал думать, что же может порадовать его самого. А мог его порадовать горячий ужин дома, чёрный кофе с мороженым с шоколадной крошкой, который обязательно сделает его жена на десерт, её нежные пальцы и её объятья. Он невольно ухмыльнулся нежно и ласково, отвернувшись от странной улыбки незнакомца и посмотрев вниз.

Изучение людей продолжалось. Мужчина теперь смотрел на парочку молодых подростков, одетых кое-как, с тряпичными однотипными рюкзачками, явно сшитыми её руками. Она смотрела на него, улыбалась и изредка поднимала его руку в своей руке, чтобы убедиться, что он всё ещё рядом. Он был серьёзен, но глаза блестели от ощущения тепла и защищённости. Он заметил наблюдателя первым, прошептал ей на ухо пару фраз, от которых она зажмурилась и поджала плечи от удовольствия и резко запрыгала взглядом по вагону. Заметив странного мужчину, она на секунду сделал серьёзное невинное лицо, но вскоре прижалась к своему спутнику ещё сильнее и радостно улыбнулась, словно бы крикнув: «Я люблю!!!». Она поделилась своим счастьем с кем-то, и от этого её глаза ещё ярче сверкнули.

Остановка. Люди вышли. Улыбки остались. Он, наконец, нашёл себе место и аккуратно сел, переложив рюкзак на колени. Сначала он разглядывал просто пол, потом задел рукой приподнятый уголок рта, который дёргался в ритм странной мелодии. Переведя взгляд вперёд, он видел ту же толстую женщину, сидящую напротив и рядом с ней молодую, в очках, задумчивую, мечтательную, но способную радоваться жизни. Теперь они обе, лишь заметив его взгляд на себе, непроизвольно начинали улыбаться.

- Почему же всё-таки мы так редко показывает свои чувства на людях? – спросила молодая женщина.

Слегка удивившись, толстая женщина ответила:

- Да нет у них чувств, вы только посмотрите: пьют да жрут, больше им ничего от жизни не надо!

Молоденькая улыбнулась, снова посмотрев на мужчину. Их разговор продолжался даже тогда, когда он уже вышел. Возможно, они когда-нибудь снова встретятся в метро, и, заметив друг друга, улыбнуться неожиданной встрече и радости.

 

А он всё шёл и улыбался, шёл, и его давно застывшая улыбка освещала дорогу домой. Он шёл и думал, шёл и больше ни на что не надеялся, ни во что не верил. Он просто шёл.

Он зашёл к себе в комнату, снял рюкзак и обувь, заварил чайник и сел на стул. Он думал, но понимал, что думать больше не о чем, он пытался разбудить свои чувства, но чувствовал, что душа не хочет жить. Когда же она умерла? Наверное, когда умерла она, только её фотография рядом с монитором компьютера напоминала о той, старой жизни, о том, что он когда-то тоже «жил».

Он достал из верхнего ящика холодный пистолет, посмотрел на него, как на невиданную до того игрушку, направил дуло себе в висок, неожиданно подумал о том, что, вероятно, соседи проснуться от страшного выстрела, встал и взял подушку, чтобы заглушить звук и выстрелил. Пистолет упал на пол одновременно с окончанием времени заварки чайника, а он просто безмолвно сидел на стуле, спокойный и немного обречённый, но со странной, давно мёртвой улыбкой на лице…