А помнишь, в Лягушачьей бухте? Началось с того,

что я

попросил тебя все снять, искупаться, прижаться ко мне и поцеловать. Ты

воспротивилась «грубому нажиму», побурчала, поругалась, сказала, что

«никогда!»… а потом? А потом, через некоторое время, когда полежали мы

и позагорали, ты сделала все, о чем я просил! Но уже от себя, сама, - и

сняла лиф, а потом и трусики, искупалась, хотя до этого, говорила, что «в

этой холодной воде купаться невозможно», и, прижалась, поцеловала,

сама, - красивая, эротичная, вкусная, легкая, душистая… врединка. А я

лежал, усмехался, наслаждаясь тобой, любящей и любимой.

Помнишь? Опять очередной катер с экскурсионной группой и голос,

усиленный мегафоном:

- Кара-Даг… язык каменной лавы по восточному хребту, медленно остывая

сползал в море… это крупнейшее образование лавы в Крыму…

От этого голоса уютность. И от тарахтения мотора маленького

перегруженного катера – спокойствие. Его постоянные появления перед

бухточкой сначала раздражали, потом стали приложением к Кара-Дагу, а

вскоре без него уже не дремалось, как будто чего-то не хватало. И

представлялось, что внимательные экскурсанты больше рассматривают не

самый большой язык лавы в Крыму, а тебя, такую доступную солнцу,

морю, ветру и мне, но недоступную им, застывшим с биноклями.

Я глажу тебе спинку, ложбинку позвоночника внизу, попку, ерошу

волосы… прислушиваюсь к звукам Кара-Дага в отдалении, звукам моря,

перебирающего гальку и внутреннему голосу сатирика, и думаю о

благословенном этом мире… мире, в котором живет моя, именно моя

жизнь, здесь и сейчас. И кажется, что ни другой жизни, ни другого мира

не нужно. Более того, они не существуют, не должны существовать! По

простой такой причине - не за чем. Все, что мне нужно, у меня уже есть –

ты, твоя любовь, голубое небо над Кара-Дагом, море, солнце и заснувшее

время.

Опять закрыл глаза. Улыбнулся. Разговаривает сзади величественно

взвившийся вверх гордый своим вулканическим происхождением Кара-Даг

– отражает собранные им вокруг звуки: музыку, гудки, шумы, возгласы

природы. Опять мегафон экскурсовода – монотонно, ловко, по кругу, но с

другими интонациями, немного раздражено и даже где-то зло, - достали?

Тепло, но не жарко. Твоя рука гладит мне спину, медленно и нежно

перебирая пальцами кожу, как мячик. Придвинувшаяся… теплая и чуткая.

Чувствую возле губ виноградинку, беру ее губами, как твою бусинку

груди. Хочется сравнить, но не хочется открывать глаза и двигаться.

Вкусно. Сладкий сок и косточки. Твои губы путешествуют по спине, руки

обняли, более настойчиво, но легко и прохладно…

… Грохот камней, прибрежной гальки от проходящих мимо нас людей

каждый раз обрывает состояние, близкое к счастью. Чудные! Разве можно

ходить в этом раю?

- А вот перед вами самая протяженная бухта Кара-Дага… - опять

экскурсионный катер с уже знакомым голосом.

И мы с тобой в этой самой протяженной бухте, только в самом ее начале,

отделенном от остальных с запада огромным валуном, на котором я тебя

фотографировал потом обнаженной на фоне черного Кара-Дага, помнишь?

А с востока - почти гора, почти маленький Кара-Даг, только уменьшенный

и выгравированный смыслом подарка нам – карманный наш вулканчик. Со

стороны моря там можно снимать фильм о пиратах и разбойниках. А

высоко вверху почти у подножья гор, там, где по тропинкам постоянно

ходят люди, высматривающие укромное местечко в бухточках, там, прямо

над нами, они постоянно останавливались. Интересно, что им нравилось

больше, наше место возле моря или… смотреть?

Уже почти одни. Вечер.

- А может, искупаемся голыми?

Днем мы уже купались голыми! Только заходили в море - ты в почти

снятых трусиках, я в почти надетых плавках… а в воде их снимали –

волшебно, диковинно, странно, по-детски чисто и одновременно

неожиданно возбуждающе! Соитие с природой. Блаженство от

переполнения удовольствием до почти крика и ошеломляющих по

тонкости и яркости ощущений. Обнимая тебя в прозрачной, почти голубой

воде, целуя, доводя прикосновениями губ и пальцами до стона, я ждал

твоей просьбы остановиться. Ты смогла подойти совсем близко. Почти.

- Я не выдержу… ты хочешь, чтобы я закричала?! – ее крик, даже стон,

даже начало шепота окантовывали бы картинку исключительной по

красоте природы восточного Крыма и делали бы ее завершенной, цельной.

А потом снова за свой валун. И опять - голые, в капельках, немного

запыхавшиеся, но довольные… собой, Кара-Дагом, мурашками на коже

друг друга, вкусом капель на губах домучивали друг друга шепотом

непроизвольно ласковых и нежных слов на ушко. Ты читала вслух

«Циников» Анатолия Мариенгофа, а я, наслаждаясь, поедал виноград и

кормил им тебя.

А когда ты отложила книгу, начал раздавливать дольки винограда над

губами, шеей и соединять образующейся сладкой линией губы и яремную

ямку через обострившийся подбородок. Захотелось чертить сладость

дальше… вниз: груди очерчены концентрическими кругами вокруг

напрягающихся бусинок, а потом и по ним… одну виноградинку за другой…

раздавливал, выливал сок, вел линию… вниз, по животу… по

подрагивающему пупку… вниз. Повторение языком снизу вверх было

слишком вкусным, чтобы я смог остановиться, хоть ты и просила,

задыхаясь.

А еще, помнишь?

Ты вытянулась нагая в струнку на гальке прямо в сторону моря.

Расслабленная красота твоего тела не отпускала взгляд: казалось

специально немного отвернутая от меня головка, закрытые глаза,

дразнящие приоткрытые губы, подрагивающий немного втянутый животик.

- Ножки раздвинь? - попросил я.

- Зачем?

- Чтобы морю было интересно…

Волны! Шум! Услышало море, обрадовалось.

- Сейчас трусики надену! – пригрозила.

Затихло море. Сразу. Испугалось. Спряталось. Только глаз хитрый

высунуло, ждет. И ты... медленно, ножки поочереди... вправо, влево...

буквально по пять сантиметров!... раздвигаешь.

Море застонало, заныло жалобно и протяжно! Жалко как мне его было.

Пытка! Ты же от него... не близко. Даже волной не достанет, даже

брызгами. А я ладошку на животик положил, пальцами к морю, волосики

закрыл, потом сдвинул дальше...

Откатилось море. И небо? И воздух?

Это наша “Лягушачья бухта", затаившаяся среди многих других

прекрасных бухт Кара-Дага, настоящего крымского вулкана, демонически

черного, как-будто бы грозного, но такого щедрого и теплого своими

тайными бухточками и уголками для нас.

Лучше вряд ли было бы. И хорошо, что мы не повторили наш поход туда

еще раз.

Так лучше помнить.