Панина Наталия Георгиевна.

 

ИЗ ЖИЗНИ ПРИНЦЕВ…

 

Она понравилась ему с первого взгляда. Он любил женщин такого типа: невысоких, пухленьких блондинок с добрыми глазами и мягкими ласковыми руками, одинаково готовыми и приласкать, и нашлепать. Она стояла на автобусной остановке, внимательно и сосредоточенно глядя на дорогу. Урчащие железные монстры, набитые людьми, довольно часто тормозили рядом с нею, но ни разу она не двинулась с места. Сначала, он видел это, она улыбалась каждому автобусу, а ее темные глаза, будто невзначай, скользили по лицам вновь прибывших пассажиров. Потом улыбка подмерзла вместе с хозяйкой и погасла. Остался только взгляд, жесткий и цепкий. Она уже не стеснялась, в упор рассматривая всех, кого выплевывали на остановку все реже и реже появляющиеся автобусы.

Итак, ехать она никуда не собиралась, это было уже ясно. Все, на что только можно было рассчитывать в данной местности, уже проехало мимо. Автобусы всех маршрутов, милицейский газон, парочка скучающих частников на потрепанных «Жигулях», пожарный кортеж с мигалкой, но без сирены и даже настоящая поливальная машина, хотя и без ее участия на улице было достаточно мокро. Все это обилие транспорта женщину не интересовало. Она стояла в стеклянно-железном шалаше остановки и терпеливо ждала. Чего-то, кого-то, откуда-то, поди угадай, зачем нарядно одетая женщина больше часа топчется на темной остановке…. Может, она просто зонтик дома забыла и дождь пережидает. Светлый плащ, прическа, босоножки серебряные на изящных каблучках…. Не очень-то приятно, наверно, топать по лужам во всем этом великолепии. Нет, не похоже, слишком прозаично. Судя по выражению лица, она ожидала или свидания, или приключений. Впрочем, может быть, она рассчитывала на попутный вертолет, тоже очень романтично, тем более, что он, кажется, единственное, что здесь сегодня не пролетало.

Но, и то, и другое, и третье, похоже, откладывалось, что касается железной трескучей стрекозы, так это наверняка, погода не располагала. Пару лет своей жизни он провел на аэродроме и отлично разбирался в летной и нелетной погоде.

Он набрался решимости и подошел поближе, хотя прекрасно понимал всю бесполезность своих действий. Женщина, мечтающая о приключении и обманутая в ожидании свидания, как объект для знакомства едва ли представляла хоть капельку интереса. Для любого другого. Но он был упрям и настойчив. Он сделал еще один шаг. Чем черт не шутит, он попытался посмотреть ей в глаза, что б хоть чуть-чуть сориентироваться в обстановке, иногда глаза могут рассказать столько, что ни одна интуиция не подскажет…. Не помогло, точнее, не получилось: он не смог поймать ее взгляд. Ее глаза сосредоточенно смотрели в маленькую, потертую сумочку, так внимательно, будто там сосредоточилась вся ее жизнь. Он сделал еще шаг. Было ясно, что в мягком, чуть помятом мешочке кожи нет ничего жизненно-важного, и она смотрит туда просто по-привычке, что б не думать о том, что должно было произойти, но не случилось, но случится обязательно, когда она, наконец, перестанет ждать и начнет просто без всякой цели копаться в своей сумочке, и вот тогда…. Старая, как мир уловка….

Женщина еще немного поколдовала с ожиданием и достала сигарету. Покрутила ее в замерзших пальцах, щелкнула зажигалкой и закурила. Облачко дыма окутало ее пухлые губы и голубовато-серым кольцом скользнуло ввысь. Дым щекотал его ноздри, но он постарался не замечать его, если считаешь, что кто-то нравится тебе, надо прощать ему его маленькие слабости, даже если они тебе неприятны. Женщина курила, он боролся со щекоткой в носу и провожал глазами невесомые дымные кольца, сползающие с ее губ.

Она не обращала на него никакого внимания, видно, сегодня он был не в форме. Как правило, женщины его присутствие замечали почти сразу, и обязательно реагировали. Или улыбались и шли на знакомство, или отворачивались, отводя глаза, всем своим видом демонстрируя полное безразличие. А она…,она его просто не видела.

Дым смешался с влажным осенним воздухом и тягучим удушливым облаком повис между ними. «Ну почему все приличные люди так любят этот мерзкий дымно-тленный запах? – думал он, глядя на ее сиротливую фигурку, притулившуюся у черного скелета остановки – неужели запах горелого табака в состоянии забить вкус прошедших, сгоревших, исчезнувших в огне несчастий? Огонь, дым, влажный воздух, пропитавшийся прахом». Она смотрела куда-то в будущее, и курила свою сигарету. Проклятый дым, он мешал ему сосредоточиться на главном: как подойти к ней и не быть ею отвергнутым. Нет, невозможно! Что-то от ванили, вишневого листа и этот запах горелой бумаги, забивающий все, даже тонкий аромат ее духов, напоминающий прелую солому.

Не то, что б ему не нравились курящие женщины, раздражал запах кремируемых сигарет, резкий и навязчивый, недвусмысленно намекающий на бренность всего живого. Впрочем, она, конечно, не думала об этом в эту минуту. Просто курила, чтоб убить время ожидания. Люди любят убивать время. Для этой цели они придумали массу уловок: алкоголь, сигареты, телевизор, чувства которых нет….

Чувства - это самое серьезное изобретение. Всю жизнь ждать чего-то неведомо-прекрасного и не видеть, что оно уже рядом. Может, и не такое прекрасное, как хотелось бы, но живое, теплое, из плоти и крови, а не призрачно-аморфное, как это часто бывает в мечтах. И это живое существует во вполне реальном сейчас, а не в неведомо-далеком завтра. Одна беда, как раз о нем, живом, реальном, преданном не мечтали, ни вчера, ни сегодня. Он явно не подходил под ее представления о счастье, и она и не обращала на него никакого внимания, несмотря на то, что он уже почти час стоял рядом. Конечно, ведь это сегодня, а счастья мы ждем завтра, вот и нечего загодя по сторонам таращиться. Жаль. Но он не обиделся, давно понял, что женщины существа непредсказуемые и загадочные…. Они были способны на такое! Если кто-то говорит, что знает то, что, сделает женщина... он или лжет, или блефует. Но, что бы там не говорили, женщина, это шанс. Она всегда ищет родственную душу, она готова поверить в чудо, она женщина. Это чуть-чуть роднило их, он тоже верил в чудеса, хоть женщиной и не был.

Она докурила. Выбросила окурок в ближайшую лужу и снова замерла в ожидании, большая намокшая птица, жмущаяся к мокрому, заклеенному пожелтевшими листочками объявлений, стеклу остановки. Она пыталась держать себя в руках, но, слезы помимо ее сил набегали на глаза. Огромные черные глаза, затуманенные слезами. Было ясно, что она очень волнуется, но из последних сил пытается скрыть это. Почему? Ведь кроме него и ее на остановке никого не было, а его она просто не видела, то есть была уверена в том, что она здесь совсем одна. Зачем тебе чувства, если ты скрываешь их даже от самого себя? Он не понимал этого, потому что себя никогда не обманывал, ну разве что иногда, совсем чуть-чуть, когда очень не хотелось верить в происходящее, тогда и только тогда он позволял себе капельку обмана…

… Женщину на остановке звали Мариной. Он угадал, в тот дождливый вечер она действительно ждала счастья. У нее были все основания предполагать, что оно постучит к ней в дверь именно сегодня: Кирилл, за чей взгляд в ее сторону, она, не задумываясь, отдала бы половину годовой зарплаты, пригласил ее сегодня на день рождения своего друга. Это была маленькая победа и большая надежда. В Марининой жизни было не так уж много мужчин, но то, что они очень не любят звать кого попало в компанию своих друзей (не путать с сослуживцами и соседями) она знала наверняка. Правда, никогда не могла объяснить почему. Любая женщина с радостью и каким-то тайным злорадством готова была явиться на торжество даже с малознакомым другом, это заставляло волноваться подруг, а ей самой придавало какую-то приятную уверенность, ютящуюся в самом дальнем уголке сознания. Сильный пол, напротив, предпочитал появляться в обществе старых друзей либо в одиночку, либо в компании дам в смысле «дам», либо уж со своей законной, сто лет всем известной супругой. Факт известный, но объяснению не поддающийся. А ее Кирилл пригласил сегодня в компанию одноклассников, они каждый год встречались первого сентября где-то в баре у старой школы. Отмечали очередное начало учебного года и день рождения какого-то Петра, которого угораздило родиться во всенародный день знаний. Она не училась с ними, но получила приглашение. Это было странно, загадочно и очень приятно. Правда, в первый момент она чуть-чуть удивилась, почему он назначил встречу на автобусной остановке, ведь Кирилл везде и всегда передвигался только на машине. «Разве так трудно проехать лишних триста метров и встретить меня у подъезда? - она даже чуть-чуть обиделась. - Может, он не хочет, чтоб их видели вместе? Глупости, не хочет и ведет к старым друзьям. Вы страдаете паранойей, девушка. Просто Кирюша не в кофейню Вас приглашает, а в бар. Куда он потом на этой машине уедет? Или до первого столба, или до второго милиционера». Она успокоилась и стала собираться, умирая от любопытства и лихорадочного вопроса: «Что надеть?». Зачем, отчего? Разве это важно, почему Кирилл выбрал именно ее? Выбрал, и, слава богу, это даже справедливо, если разобраться. Плащ или куртку? Нет, плащ новый, еще решит, что специально нарядилась. А что, в старой потертой куртке лучше что ли, Золушка и та на бал к своему принцу приоделась. У всех есть право на счастье. Чем она хуже других? Тогда почему нет? Раз в жизни везет даже болотной лягушке и на ее кочку приходит Иван-царевич со своей золотой стрелой... На царевича, конечно, Кирилл не тянет, но ведь и она не королева болота,…так что удача вполне возможна.

Но как раз удача-то сегодня встречи с Мариной не планировала. Кирилл, как выяснилось, тоже. На выяснение этого простого факта ушло почти полтора часа. Ждать дальше было бессмысленно. Если с Кириллом что-то случилось, узнать об этом куда больше шансов было дома, у телефона. Знать, что не случилось ничего, а он просто забыл о ней, не хотелось вовсе. Но, во-первых, не торчать же всю жизнь на остановке, а, во-вторых,… едва ли у него хватит наглости позвонить ей и сказать об этом уже сегодня. В лучшем случае, придумает какую-нибудь сказочку завтра на работе, Шарль Перро недоделанный…. Тыква разбилась, мышь ногу сломала, дворцовый будильник на сутки отстал. Все, домой. Марина медленно шла по мокрому асфальту, подставив лицо прохладному дождю, видно еще не решившему для себя летний он или осенний. Его крупные капли прекрасно маскировали слезинки, которые она, как не старалась, не могла сдержать, так что дождь был сейчас ее другом и союзником, единственным, как ей казалось. Ночь, дождь, темная мокрая улица и ни души…. «Хорошо погуляли, - сквозь слезы усмехнулась Марина, осторожно лавируя между луж, - и какого черта я нацепила свои любимые босоножки? Теперь наверняка расклеятся. В чем ходить буду, в валенках или во вьетнамках? А, ладно, впору уж о валенках думать», – ей показалось, что кто-то идет у нее за спиной, она испуганно обернулась, не увидела никого и, вздохнув, пошла дальше, пытаясь не бояться.

Он почувствовал ее страх и замедлил шаги. Он шел за ней следом от самой остановки, но обернулась она только сейчас. Услышала или почувствовала? Не важно. Он ощущал ее страх и боялся подходить ближе. Женщина нравилась ему, но ее страх… Он ненавидел чужие страхи, они пробуждали в нем неприятные, животные чувства. Запах страха мог довести его до дурного, женщина этого не заслуживала, ей и без него было плохо. Нет, надо было сидеть себе в стеклянной будке, а не шарахаться по дождю за незнакомыми женщинами. Хоть не намок бы. И откуда эта уверенность, что мы нужны друг другу? Никого ей сейчас не надо. Стакан горячего чая, теплый плед и мягкие тапочки…

- Эй, крас-с-с-отка! – из мокрых кустов вылез на дорогу бомжистого вида субъект и, раскинув руки, покачиваясь, побрел прямо к Марине. - Ты не меня ищешь? Так я уже здесь!

Марина отшатнулась. Голос мужчины вызывал серьезные сомнения в его трезвости, а вот агрессивность намерений, напротив, сомнений не вызывала. Аллея была идеально безлюдной, а каблуки любимых босоножек слишком тонкими и высокими, что б надеяться на успешный побег.

- Ну, не хочешь знакомиться, - проявил некоторое миролюбие любитель ночных прогулок, - тогда помоги материально. Насильно мил не будешь, а пива нет…

Марина впала в какое-то ледяное оцепенение и намертво вцепилась в свою сумочку. Хоть сокровищ там было небогато: тушь для ресниц, почти кончившаяся помада, две ириски, полпачки сигарет, зажигалка, ключи от квартиры и рублей сорок мятыми десятками.

- Ну-ну, не жмись, помоги ближнему, не стесняйся.

Головой Марина понимала, что силы неравны. Хоть мужик на ногах держался и не очень твердо, но, как назло, был довольно крупным и нахальным. Самым разумным в этой ситуации было бросить в пьяного козла сумкой и бежать со всех ног, но после всех сегодняшних треволнений, разумно мыслить Марина было не в состоянии. Окаменев от страха, она застыла посреди аллеи, с сумасшедшим упрямством вцепившись в сумочку.

И тут из-за ее спины бесшумно вышел он. Знакомая волна ярости щекотнула его ноздри, ударила в голову и наполнила мускулы огненной силой. Он боялся только одного, ударить слишком сильно. Ночной воришка, не ожидавший столь мощной подмоги, начал аккуратно подтягиваться к кустам. Одно дело одиноко болтающаяся по ночному саду дамочка, с другой - такой монстр. Героизм грабителя, как ветром сдуло. И тут снова запахло страхом, настоящим животным, он смешивался с запахом алкоголя и от этого казался еще более мерзким.

Сомнений нет, этот полупьяный громила его боялся. Конечно, смелости хватает только беззащитных женщин грабить. Ну, держись! Он сконцентрировался на цели и одним прыжком уронил противника в кусты. Мужик плюхнулся в мокрые колючие заросли, издал визг, плохо совместимый с его солидной комплекцией и завалился на спину, потеряв в полете изрядно стоптанный башмак, под которым обнаружился несвежий носок с дыркой на большом пальце. Неудавшийся грабитель об утерянной обуви даже не заикнулся, о Марининой сумочке тоже. Он просто закатил глаза и отключился, что, надо сказать, спасло его от больших неприятностей. Марина ахнула. «Сейчас она побежит, - подумал он, - не выпуская из вида поверженного врага. – Ее я, кажется, тоже напугал, хоть и не хотел».

Она не побежала. Вышла из ступора и, порывшись в сумочке, угостила его ириской. Вот так, ни тебе «здрасте», ни «спасибо»… просто конфетка в потертой обертке на замерзшей ладошке. Она чуть-чуть подумала и ириску развернула. Вообще-то, он любил сладкое, но старался воздерживаться от него по мере сил и возможностей. Пять минут удовольствия, за которое неделями расплачиваешься слезящимися глазами и совершенно неприличной почесухой. Но на сей раз, ириску взял, не удержался. Во-первых, он ее честно заработал, во-вторых, не хотел обижать женщину…

…. Марина оторопела, когда в кульминационный момент разбоя откуда-то из темноты возник огромный лохматый пес и бросился на грабителя. Стремительно и бесшумно, будто метнулась черная тень. «Собака Баскервилей, московский вариант», - мелькнуло в голове женщины. Пес тихонько рыкнул над поверженным врагом. Мощные белые клыки лязгнули в опасной близости от горла любителя дамских сумочек.

– Господи помилуй! – Марина охнула и чуть не села в ближайшую лужу: ноги были ватными и неподвижными, рука так вспотела, что несчастная ириска стала липкой, как пенка от малинового варенья.

«Сейчас отхватит по самый локоть, - запоздало испугалась женщина, - вон какая злющая, небось, не кормленная». Она посмотрела в глаза монстру, хотя где-то в уголке памяти яркой тревожной лампочкой вспыхнуло предупреждение, рекомендующее то ли смотреть, то ли не смотреть в глаза незнакомым собакам. Надо или не надо Марина не вспомнила и глаз не отвела. Монстр, при ближайшем рассмотрении оказался черным псом с умопомрачительно пушистым хвостом и добрыми глазами, здорово похожий на лабрадора. Собственно, он и был почти стопроцентный лабрадор, разве что чуть крупнее и агрессивнее, видно кто-то из предков согрешил когда-то с кем-нибудь из волкодавов. Он взял с ее ладони ириску ласково, как котенок. Помедлил мгновение и теплым, мягким языком лизнул ее чуть липкую от взятки руку. Марина смотрела на его добродушную морду и в голове ее не укладывалось, как всего минуту назад это милейшее существо расправилось с пьяным хулиганом.

- Как тебя зовут? – она вдруг вспомнила, что уже видела эту собаку. Пес сидел с ней на остановке, когда она ждала Кирилла, - спаситель ты мой…

Он посмотрел ей в глаза, убедился в отсутствии в ее сознании и тени страха, весело завилял своим шикарным хвостом, похожим на опахало сказочного султана, но не представился даже тихим гавком. Он по-природе своей был очень молчаливой собакой.

- Хороший… - Марина набралась храбрости и осторожно погладила своего спасителя. От его грозной черной морды так и повеяло благодушием.

Опыт общения с собаками у Марины был минимальным: однажды она неделю кормила и гуляла шпица подруги Светки, смотавшейся на курорт. Шпица звали Мулей, характер он имел гадкий, к моменту возвращения подруги, они со шпицем уже ненавидели друг друга смертной ненавистью. Муля в знак протеста демонстративно писал на ее туфли, Марина, в свою очередь, с садистским удовольствием кормила соседскую кошку отборной телятиной из муликовой миски на глазах возмущенного шпица, которому в последние дни пришлось довольствоваться вчерашней кашей, от которой мясом не пахло вовсе, а воняло гадкой соседской Муркой. Униженный и оскорбленный Мулик, начал всерьез подумывать о побеге, самоубийстве или кровной мести. Марина старалась на вреднющего шпица даже не смотреть, чтоб не поддаться соблазну, сделать из Мулика прикроватный коврик или подушечку для дивана. От греха смертоубийства обоих уберегла Светка, весьма кстати вернувшаяся со своих теплых морей, и ситуация благополучно разрешилась.

Новый знакомый, слава богу, ничего общего с истеричным Муликом не имел. Он был не визгливой капризной игрушкой, а серьезным молчаливым другом. Надежным и храбрым, хоть и четвероногим. «А вдруг он сейчас уйдет? – испугалась Марина. – Он ведь наверняка чей-то, такие красавцы не бывают бездомными. А мы даже не познакомились, надо хоть спасибо сказать».

- Пойдем со мной, - заискивающе глядя в глаза собаке, попросила женщина, ей очень хотелось, что б этот пес проводил ее хотя бы до дома, - меня Мариной зовут …, я тебя косточкой угощу…

«Господи, что я такое говорю, - спохватилась она, - привязалась к чужой собаке, первого встречного пса домой зазываю, вру, как рекламный ролик про кариес. У меня и косточки-то никакой нет, и не было никогда!» И все-таки ей очень не хотелось, чтобы он уходил. Нет, она не боялась идти по темной, мокрой аллее, страшно было возвращаться в пустую квартиру, где наверняка еще пахло предательством и несбывшимися надеждами…

Он понял ее настроение и пошел рядом, стараясь подстроить свой размашистый шаг под ее чуть семенящую из-за высоких каблуков походку…

…Кирилл позвонил почти в полночь. Немного пьяный и совсем не виноватый

- Кирилл? – Марина не ждала его звонка сегодня и немного удивилась.

- Как дела? – он просто не знал, что она уже совсем другая, поэтому и говорил с ней тем снисходительным тоном, который так раздражал ее раньше, но совершенно не тронул сегодня.

- Нормально, - Марина даже не обиделась. Странное дело, ей было абсолютно плевать и на слова Кирилла, и на тон, которым они были сказаны, да и на самого Кирилла, если быть до конца честной.

- Не злись, малыш, - в трубке кто-то смеялся, играла музыка, слышались голоса, - так получилось. Машина сломалась. Хочешь, я сейчас приеду?

- Нет, - честно сказала Марина. «Так и есть, тыква треснула, пристяжная мышь сломала ногу, а кучер усы позолотить не успел». Уютно свернувшись калачиком на диване, она пила ароматный зеленый чай из любимой глиняной кружки и почесывала за ухом лабрадора, развалившегося у ее ног с очень кстати отыскавшимся в холодильнике куском превосходного мяса.

- Обиделась, - вздохнул Кирилл, - ну, прости. Я приеду и все объясню.

- Не стоит, - она действительно не хотела, чтоб он приезжал. Зачем? Она заставила себя забыть его сегодняшний обман, вычеркнув из памяти два часа бесполезного ожидания. Она забыла. Что можно объяснить, если ничего не было?

- Ты не одна? – он вдруг почувствовал, что что-то изменилось.

- Это важно?

- Я сейчас приеду, - повторил он.

- Не стоит, - равнодушно сказала она и повесила трубку.

Марина знала, что он придет. Он был любопытен, как новорожденный мотылек. Она посмотрела на собаку

- Кирюша, - лабрадор поднял одно ухо, вообще-то его звали Принцем, но он не знал, как сообщить Марине об этом и они договорились на Кирюшу. Небольшой компромисс, ведь ее принца, вполне могли звать Кириллом. Почему могли? Его так и звали.

- У меня к тебе одна просьба. – Марина улыбнулась, она не сомневалась, что пес понимает каждое ее слово. – Сейчас сюда придет один … товарищ… а мы с тобой его не ждем. Ты объясни ему это, пожалуйста.

Он понял. Она просила его защиты. Это наполнило его чувством собственной значимости и гордости. Он пошел к входной двери и стал ждать. Чтоб не скучать в одиночестве, он прихватил с собой кусок мяса.

Звонок в дверь грохнул среди ночи колоколами судьбы. Марина вздрогнула, ее удивило то, что собака никак не среагировала на появление чужака, несмотря на ее просьбу. Странно, пес казался таким умным….Она вздохнула, встала с дивана и открыла дверь. Конечно же, за ней стоял Кирилл. В руках у него была слегка помятая гвоздичка, в глазах – здоровое удивление.

- Малыш, ты не прав, - он ввалился в холл и всучил свой полусонный цветок оторопевшей хозяйке, - ты не поверишь, колесо менял почти час, - он не успел развить свою сказку.

Большая черная собака вывернулась откуда-то из-за Марины и, поставив лапы на плечи неудачливому сказочнику, буквально вытолкнула из квартиры незваного гостя. Кирилл сперва оторопел, потом возмутился

- Ты что обалдел что ли? – он уронил и цветок, и дежурную улыбку почти одновременно.

Собака молча показала зубы и боднула Кирилла в подбородок своей черной лобастой головой. Кирилл буквально вылетел на лестницу. Принц глухо рыкнул и вернулся к хозяйке. Марина погладила собаку, подобрала с пола гвоздичку и, приоткрыв дверь, бросила ее Кириллу.

- Я же говорила, не стоит…

Замок щелкнул почти бесшумно.