Сегодня дали премию. По этому случаю мужики после работы немного выпили. Костя Макаров оставил машину возле офиса и поехал домой на трамвае. Настроение было приподнятое. Дома ждала невеста, думать о которой Косте было приятно. Двадцать шесть лет - самое время обзавестись семьёй. Новенький трамвай весело бежал, покачиваясь из стороны в сторону, углубляясь всё дальше и дальше в спальные районы на окраине города. Костя не мог знать, что сегодняшний день сильно изменит его дальнейшую жизнь. Никто ведь этого не знает наперёд.

 

Через какое то время Макаров остался в вагоне один. Девушка водитель трамвая, как будто спешила скорее привезти его к любимой. На каждой остановка она, едва открыв двери, тут же их закрывала и мчалась дальше. Пассажиров не было. Костя видел в зеркало её усталый взгляд. Ему было весело от этой необычно быстрой езды. Он вынул из кармана смартфон и перечитал все нежные сообщения от своей ненаглядной. На одной из остановок двери вагона открылись и в вагон вошли трое. По их виду Макаров сразу понял, что им не надо ни куда ехать. Все трое сразу направились к Косте, нагло глядя ему в глаза. В туже секунду Макарову стало всё ясно. Холодок пробежал по его спине. В руке одного из троих промелькнул нож.

 

- Мобилу давай сюда! Скомандовал первый. Остальные молча и бесцеремонно полезли Макарову в карманы, прижав его спиной к оконному стеклу. Костя попытался рвануться в сторону и схватил одного из нападавших за горло, но внезапный удар в лицо сбил его с ног. Теперь он видел перед собой только резиновый коврик вагона, к которому был плотно прижат щекой. Тяжёлый сапог прижимал его голову к полу, а правая рука была заломана за спину.

 

Трамвай продолжал бодро подскакивать на стыках рельс. Девушка, как ни в чём не бывало, открывала и закрывала двери на остановках. Макаров мельком увидел в зеркале её сосредоточенный и испуганный взгляд. Двери открылись и трое поспешно вышли, прихватив с собой почти новый телефон и кошелёк с премией и зарплатой. -

 

- Слава богу, отпускные мне перевели на карту. Подумал Макаров и сунул руку во внутренний карман куртки. Карты на месте не было. Волна обиды тут же захлестнула его. Дурак. Бумажка с пин кодом от карты осталась в кошелке. Надо же быть таким идиотом. Сволочи! Чувство обиды нарастало всё больше и больше.

 

Костя вышел на улицу. Было темно и безлюдно. Промозглый осенний ветер задувал в порвавшуюся по шву брючину и холодил бедро. Разбитая губа противно ныла. Левый глаз заплыл и смотрел с прищуром на уличные фонари, превращая их в качающиеся звёздочки.

 

- Как я в таком виде приду домой? Куда теперь? И не позвонить. Обида и злоба нарастали в Костиной душе и уже просто душили его за горло. Зайду к Вадику. Он живёт один и наверняка дома. Макаров свернул в переулок.

 

- Суки!!! - Произнёс он вслух. От звучания собственного сдавленного голоса обида и злоба ещё больше подступили к его сердцу. Макаров поднял с земли обломок кирпича и с силой запустил его в витрину магазина. Раздался звон разбитого стекла. Пронзительно заверещала сигнализация.

 

- Давайте, приезжайте, вяжите меня! Злорадствовал Макаров. Разбитая витрина ни сколько не облегчила чувство унижения, от которого Костя просто задыхался. Он вошёл в подъезд Вадика. На батарее около подоконника пристроился седой одноногий старик, бомж. Его костыль был приставлен к стене поодаль. Бомж ковырялся в своих пожитках, разворачивая пакет, с какой то едой. Вдруг внезапная ярость охватила Макарова. В этот момент она подавила последний островок здравого смысла в самой глубине его души и завладела им безраздельно. Схватив стоявший у стены костыль, Макаров не помня себя от злобы начал наотмашь наносить удары старику по голове. Тот молча, как будто ожидая подобного нападения как само собой разумеющегося, закрыл голову руками и сжался. Макаров бил старика, стиснув зубы пока старый костыль с треском не разлетелся на несколько обломков. В этот момент Костя почувствовал, что безумно устал, опустошён и измучен. Как будто за даром только что разгрузил вагон с углём.

 

Тяжело дыша, Макаров стоял перед стариком, не понимая, что будет делать дальше. Старик убрал руки от лица и поднял голову. Только тут Макаров увидел, что он совсем старый и весь седой. По его лицу стекала кровь из разбитой головы. Он смотрел на Макарова, не мигая своими большими чёрными глазами. В его взгляде было неимоверное страдание и боль. Окровавленные руки тряслись возле лица. Этот взгляд старика парализовал Костю, как разряд электрического тока. В одну секунду с души Макарова как будто сдёрнули покрывало, как сдёргивают его при открытии нового памятника. Вдруг стало ясно, что вот только теперь с ним случилась настоящая беда.

 

Всё, что произошло до этого мелочь. Ведь деньги быстро заработаются, есть крыша над головой, хорошая работа, невеста. Есть руки, ноги, здоровье и целая жизнь впереди. А по лицу безногого, седого, бездомного старика стекала кровь, и он продолжал со страхом и страданием смотреть Макарову прямо в глаза. Сердце Кости сжалось до плотности самой тяжёлой сверхплотной звезды.

 

- Лучше бы меня ещё десять раз ограбили! Пронеслось в мыслях. Зачем всё так? Зачем всё стало во сто крат хуже, чем было после ограбления? Непоправимость положения вселяла в Макарова ужас. Старик продолжал смотреть и этот взгляд как будто медленно резал Макарова острой бритвой, глубоко распарывая кожу, причиняя нестерпимую боль. Как будто пытаясь скрыться от этой боли Макаров неосознанно попытался обнять старика. Тот в испуге снова закрылся руками, но Макаров прижал его к себе. Костя хотел, что то сказать, но слёзы сдавили ему горло. Он прижался своей щекой к небритой щеке деда. В эту минуту ему хотелось умереть, прямо здесь и сейчас. Костя потерял чувство времени и пространства. Забыл про ограбление, премию и даже про невесту. Его постепенно обволакивало какое-то мягкое заботливое тепло. Душа постепенно разжималась. Макаров не мог понять, что происходит, но вдруг почувствовал, что старик гладит его ладонью по голове и тепло разливается по всему его телу. Так было только в детстве, на руках у матери.

 

- Ничего, ничего,.. Тихо шептал старик и продолжал гладить Макарова по волосам. В тишине подъезда где-то капала вода. Было тихо и тепло.

 

- Ничего, ничего. Шептал старик. Его грубая и тяжёлая рука забирала из Костиной души всю тревогу и боль.