БОРОДА росла буйно и густо. Я даже не предполагал, что она появится так быстро. А волосы на голове совсем наоборот. Они не собирались отрастать. Мне их подстригли очень коротко и даже спереди, где был чуб, выстригли залысину. Так уж получилось, потому что, когда корабль качает, ножницы в руках парикмахера качаются тоже. А борода росла. Она прямо-таки неистовствовала на моем лице. Сначала было очень колюче, и лицо страшно чесалось. Я ее аккуратно подбривал, расчесывал, но кололась она от этого не меньше. У меня было такое впечатление, что она растет вовнутрь щек, и скоро во рту у меня будут сплошные волосы. Я с тайным ужасом проверял щеки изнутри языком, но они были гладкими, и язык, пройдя по кругу, спокойно возвращался на свое законное место. Через три недели моих мучений неожиданно борода перестала колоться и мягко закурчавилась.

За иллюминатором ярко светило тропическое солнце, и прошел этап излечения от морской болезни, отчего я пребывал в радужном настроении. Меня, видевшего море только с берега, прикомандировали в качестве судового врача на гидрографическое судно с экзотическим названием "Андромеда", следовавшее в Мозамбик.

Будучи в недалеком прошлом гражданским врачом-хирургом, я волею судьбы получил погоны, прошел этап службы в авиагарнизоне, а затем попал во флотский госпиталь и теперь оморячивался по полной программе.

Больных на борту "Андромеды" не было. Экипаж серьезно готовился к дальним странствиям.

Все прошли медицинскую комиссию и не так, как это делают военнослужащие на диспансеризации, когда на любой вопрос врача вам, достаточно отрицательно покачать головой, и вы тут же получаете краткую запись: здоров, годен. Тут же надо было сдать все анализы, к вам заглядывали во все мыслимые и немыслимые физиологические отверстия. После этого вам, как элитному псу с родословной, делали разные прививки и только потом давали заключение о годности к плаванию в районах с жарким климатом.

В нашем случае не обошлось и без курьезов. Молодой старпом нашего судна Юрий Иванович, холостяк и отчаянный повеса довел до истерики медсестру из кабинета функциональной диагностики, когда пришел на кардиограмму. Молоденькая медсестричка предложила ему раздеться по пояс, а брюки - до колен. Старпом тут же выполнил эту команду: он снял рубашку, а брюки опустил до колен. Бедною девушку потом долго отпаивали валерьянкой, а Юрий Иванович строил недоумевающую физиономию и, оправдываясь, гудел:

- Как велели до колен, так я и сделал.

У нашего стармеха Витаминыча, которому решили не измерять объем легких, учитывая его опыт плавания и толстый медицинский паспорт, просто спросили:

- Какая у вас спирометрия (объем легких)?

"Дед" наивно изумился и, сделав обиженно подозрительное лицо, поинтересовался у врача:

- А что вы имеете в виду?

- Я имею в виду, - ответил доктор, - сколько вы выдуваете?

- Если честно, - озаботился Витаминыч, - то литра два смогу.

«Здрасьте, - сказал врач, — а у вас в амбулаторной карте написано: три пятьсот».

- Во дают! И откуда это они все знают. Так это красненького, - наконец сознался он.

Комиссию прошли все, и поэтому мне практически пока делать было нечего. Я занимался отращиванием бороды. Впереди был экватор. Честно говоря, я побаивался его перехода. Так как готовилось ритуальное празднество, и меня как новичка, должны были прокатить по полной схеме, а желающих порезвиться было предостаточно. В этом я убедился в самом начале моего путешествия, но, видимо, не полностью.

В этот день, совершив свой ритуальный обход камбуза, я собирался забраться в укромный уголок и позагорать. В изолятор, где жил, без стука влетел командир. Что было необычно, так как Михаил Юрьевич, так звали командира, был ревнивым приверженцем писаных и неписаных морских традиций и уж без стука никогда и ни к кому не вламывался.

- Доктор, - заявил он прямо с порога, - у меня для вас две новости: одна плохая, а другая очень плохая. С какой начать?

В предчувствии беды у меня что-то екнуло в районе селезенки.

- Давайте сразу с самой плохой.

— Значит, так. - командир присел на стул. - Вас хотят оставить в Мозамбике. - И, глядя на мое ошарашенное лицо, добавил: - Уже пришла радиограмма.

Он отстегнул пуговичку на кармане рубашки и достал оттуда сложенный пополам листок. Радиограмма гласила: майора медицинской службы Сорина М. Б. по прибытии в порт Мапуту откомандировать в распоряжение командира гидрографической экспедиции на период отпуска врача экспедиции.

- Так ведь у меня даже загранпаспорта нет и паспорта моряка также, одно удостоверение личности офицера, - неожиданно нашел я спасительную лазейку.

— Это не беда, - произнес грустно командир. - Вам там прямо в посольстве выпишут все необходимые документы. Вы разве не помните, что вопрос о замене доктора экспедиции обговаривался перед выходом в море?

- Да, - пригорюнился я, - разговор такой был, но поскольку у меня не было загранпаспорта, то...

- Видите ли, там, наверху- Александр Юрьевич многозначительно глянул на подволок, - уже все решили и с посольством связались. Да, а бороду придется сбрить.

- Как сбрить? - оторопел я. - Причем здесь борода? Перенести столько мук и теперь на тебе. Не согласен.

— Это уж как получится, - сокрушенно вздохнул командир. - Но мы с вами люди военные, и приказы надо выполнять. А по поводу бороды не горюйте – новая, вырастет. А на паспорте вы должны быть без нее. Фотография в личном деле без бороды? Значит, и на паспорте должно быть то же самое. Тут по этому вопросу специальный документ в секретной части имеется. Вас разве с ним не ознакомили? Я совершенно ничего не помнил по поводу документа, но на всякий случай согласно кивнул.

- Но ведь все можно сделать по прибытии, а сейчас-то зачем?

- Нет, все-таки вы как были, так и остались сугубо штатским человеком, - сказал командир, намекая на мое недавнее гражданское "происхождение".

- Фотографии надо сделать заранее, потому что в Мозамбике у вас на эти мелочи времени не будет. Короче, доктор, брейтесь, а фотографа я вам сейчас пришлю.

Я отупело смотрел на закрывающуюся за Михаилом Юрьевичем дверь.

Господи, ну почему мне так не везет? Только вошел в режим, сдружился с экипажем, перестал укачиваться, отпустил бороду. Кстати, о бороде. Как ее брить-то? Надо, видимо сначала состричь волосы на лице, а потом уже сбривать щетину. Я поплелся за ножницами, В дверь постучали.

- Да, - отозвался я.

В изолятор вошли электрорадионавигатор Иван Иванович со свертком в руках и стармех Витаминыч.

— Вот, фотографа привел, - радостно сообщил "дед", -пусть устраивается, простыню вешает для лучшего фона, аппарат настраивает, а я, Борисыч помогу тебе бороду сбрить. Простыня висела на переборке, фотограф уже приготовился для съемки. А я все никак не мог решиться поднести ножницы к бороде.

- Какой ты нерешительный, - проявлял активность Витаминыч, - если у тебя руки дрожат, то давай я тебе ее почикаю. И он, решительно взяв ножницы, пощелкал ими для убедительности у меня под носом.

- Не дамся, - заорал я. - не созрел я еще психологически!

Дверь опять отворилась, и на пороге застыл старший перехода капитан 2 ранга Музаев Виктор Бисаевич. Он был ненамного старше меня, но, как все кавказцы, имел раннюю седину, а разговаривал с легким акцентом. Это был очень грамотный и тактичный человек, обладавший к тому же тонким чувством юмора. Меня он называл просто: дохтур.

- Что здесь творится, - раздался его спокойный голос, - дохтур, что с вами собираются сотворить эти архаровцы?

"Дед" и навигатор оторопело застыли, один с ножницами, а другой с фотоаппаратом. И тут я, как незаслуженно обиженная собака, воем выражающая свою боль и обиду хозяину, взвыл:

- Что же это вы меня так? Не успели прийти, а уже оставляете! Да еще бороду сбриваете, чтобы на паспорт фото сделать!

Виктор Бисаевич в недоумении уставился на меня:

- Ничего не понимаю, кого оставляют, какой паспорт, при чем здесь ваша борода?

Я начал сбивчиво рассказывать и про радиограмму, и про замену, и про все остальное. Пока я изливался возмущением старшему перехода, "дед" и навигатор куда-то испарились. И тут, видя совершенно недоумевающее лицо старшего перехода, я начал кое-что понимать: до меня медленно стала доходить суть очередного розыгрыша и все еще продолжающийся столь откровенный процесс моего оморячивания.

— Вот черти, - восхищенно сказал он, — это же надо, даже радиограмму сочинили. Ну, дохтур, с тебя причитается. Вечером придем твою спасенную бороду обмывать.

Он дружески похлопал меня по плечу и вышел за дверь. Я теребил начавшую чесаться опять бороду и облегченно думал, что в Мозамбик я приду настоящим мореманом