эти двое. обида

 

что считалось небытием, пока все не задумались, а так ли плохо было то бытие, которого никогда уже не вернуть?

Н и к о г д а

 

- Справедливость.

 

Через секунду-другую, начав говорить снова, он стал раскачиваться опять — взад-вперёд теперь.

 

- Так же наверное, выглядит алхимический экстракт застарелой затаённой обиды, прячущейся за едва прозрачными стенками реторты, где под действием многолетнего опыта и страстного желания алхимика — перерождается в никогда уже в будущем не исчезающую бессильную злобу —

 

такую, что вырвавшись наружу однажды (избави нас от такой встречи), станет пылающим штампом, выжигающим муку в выражениях лиц (на пути ему встретившихся), неизменным атрибутом превратно истолкованной святости, законным пропуском в сакральное место —

 

некое подобие собственного рая, где, скрытый им от глаз недостойных, возвышается трон для НиВЧёмНеВиновного, Во всём правого человека.

 

Последние слова он выкрикнул, так, будто слова эти жгли ему глотку, и опять заунывно пропел будто:

 

А-а-а? Каково?

Понятно же! Боже!

 

Он остановил свой рассказ, видимо устав неимоверно, и, медленно подняв глаза полные испуга (на который, не было никаких ровным счётом причин), посмотрел на девушку.

Та собралась сказать что-то, на её взгляд, уместное :

 

Да Да Да Как я вас понимаю

но он, едва улыбнулся, расплетая пальцы, коротко и резко махнул ладонью перед собой, будто изгоняя само её намерение так — взмахом, означавшим похоже, — негодование, разочарование, а может и вовсе, полную бессмысленность предпринять попытку переубедить такую хоть в чём-то:

 

"И ты туда же — в знаю-знаю..."