Командировка за правдой

 

Моему шефу майору Горчаковой не пришлось вызывать меня в кабинет, чтобы поставить журналистскую задачу и благословить в очередную командировку. Я и Светлана Горчакова жили гражданским браком в её просторной квартире.

Вечером красивая женщина бросила на кухонный стол письмо мне, своему неутомимому молодому любовнику.

– Что это? – лениво спросил я после сытного ужина. На меня накатывалась сладкая дремота и не хотелось напрягать талантливый мозг на чтение чей-то очередной пустой кляузы. Правда, одним глазом я поглядывал на вышедшую недавно из-под душа холёную и очень соблазнительную сожительницу. Второй глаз был прикрыт от удовольствия и любви к такой необязывающей ни к чему жизни.

«Если на ней лишь халатик, то, пожалуй, завалю на кухонный диван, чтобы не подумала, что ожирел на её ужинах и ей позволял ходить голышком безнаказанно передо мной», – подумал я и широко открыл второй глаз.

Света изучила мой сложный озабоченный характер. Она поспешно отошла на почтительное расстояние от излучаемой мною угрозы, мягко ухмыльнулась, и спокойно сказала:

– Прочти, что люди пишут, а потом бросайся, как одичавший лев на бедную жертву. Сначала важное дело, а потом уже безропотное истерзанное тело.

Я внимательно прочёл письмо матерей, отправивших сыновей на службу в армию. Суть составляла в том, что женщины напуганы дисциплиной в Н-ской части. Там, мол, расстреливают молодых солдат за любое нарушение.

– Бред, – я отбросил конверт с письмом.

– Вот и разберись, – неосторожно подошла ближе на пару шагов Светлана. – В часть поезжай, там найди майора Крылова и незаметно выведай всё. Мамочки находятся на грани истерики. Ведь именно оттуда приходили письма. У тебя легенда для поездки: написать славную историю части.

– Так и скажи, что всё уже решила в издательстве, согласовала с вышестоящими инстанциями. Теперь осталось заслать туда моё молодое тело, потому что другого под твоей сильной ручкой нет. Ты не боишься, что меня тоже завалят там по решению трибунала?

– А ты не бегай по тайным тропкам там, чтобы не угодить в лисью яму, не давай повода для расстрела.

– Ты о чём это сейчас?

– О том.

– Тогда благослови меня на то, если не хочешь это! – схитрил я.

Светлана, обдумывая мои слова, наивно подошла вплотную, чтобы поцеловать, как раньше при расставании, в мой широкий, как у Лобачевского, лоб. Тем самым удаляя на время своего, надеюсь, единственного мачо.

Я дождался своего торжества, повалил шефа на привычный ко всему диван и прилежно наказал пару раз.

– Завтра и отправляйся в путь! – крикнула неосторожная женщина, опять убегая в ванную комнату.

«Со мной нужно жить с оглядкой», – самодовольно подумал я и задремал, не вставая с продавленного дивана.

Уже перед полночью следующих суток я сидел в купе поезда в направлении юга страны. Но мне не нужно было на курорт. В семь утра должен был сойти на станции Великие Луки. Там местная комендатура обещала переправить в нужную часть.

В моём вагоне было всё спокойно. Длинный состав вовремя вышел в путь и, скрипя суставами вагонов, набрал максимально крейсерскую скорость, увозя меня сквозь белую ночь в тёмную неизвестность. Тотчас по плацкартным купе начала бегать перезревающая девчонка-проводник в коротких шортах и лёгкой блузке по случаю установившейся рано жары в северо-западной полосе великой родины. Она предлагала свежий чай и всем желала спокойной ночи.

Я не успел открыть второго глаза. На соблазнительную проводницу клюнул какой-то офицер и буквально заглотил её красиво выставленные пышные крючки.

Я дал отбой боевой тревоги своему умелому расчёту и прикрыл обои веки в дремоте. Меру нужно знать любому ходоку.

Под утро направился бодрячком к выходу из вагона. Через пятнадцать минут моя станция. Человек пять-шесть пассажиров с багажом волновались в тамбуре. Проводницы не было видно. Я стоял напротив служебного купе и хотел постучать в дверь.

«А вдруг проспала девочка», – жалостливо подумал я.

Состав стал резко притормаживать, вдруг дверь под моей рукой уехала сама влево, открыв неожиданную сцену.

Молодой белобрысый мужчина со спущенными к ногам форменными брюками, положив животом по диагонали на стол проводницу с голой задницей, делал недвусмысленные движения позади. Оба были так увлечены интересным делом, что не сразу заметили, что я и ещё несколько человек наблюдали удивлённо за ними.

Офицер сообразил первым, повернул голову и строго крикнул мне:

– Не видишь, не остановить процесс! Закрой дверь, болван, быстро!

Я моментально выполнил команду.

Проводница выскочила, как ошпаренная, в тамбур через пять минут, красная и потная, принялась готовится к посадке-высадке. Стоянка в тридцать минут остудит удовлетворённые щечки девушки. Про офицера не могу добавить ничего, больше не видел его на станции. Из всего увиденного запомнился небольшой эротический красный прыщик на левой половинке незагорелой попы проводницы. Моя любимая женщина не допускала такую небрежность.

«А зря, волнует тоже», – задумчиво подумал я и благополучно покинул поезд.

Должен заметить, что я схитрил перед Светланой, мол, неохотно отправлялся в эту командировку. Недалеко от части, куда держал путь, служили мои школьные товарищи – Николай и Олег. Они не особенно задумывались о жизненном пути. Просто после школы и учёбы в ПТУ отправились на действительную службу. Там получили по паре лычек за умение вовремя драть горло и подали к концу службы рапорта о желании остаться в самой боевой армии мира.

Их отправили на краткосрочные курсы, потом присвоили звания прапорщиков и обязали нести службы при военном аэродроме. Оба женились, получили служебное жильё там.

Вот одного из них, Олега, и хотел навестить, чтобы потом собраться втроём в каком-нибудь кабачке и вспомнить бесшабашную молодость.

Комендантский УАЗ домчал меня до дома Олега за пару часов. Я попросил водителя обождать меня. На звонок в дверь квартиры приятеля вышла его красивая жена Оля. Рядом держалась за её подол платья четырёхлетняя дочь Маша.

– А он ушёл на службу на сутки, – сказала мне женщина. – Вы проходите, чаем угощу и позвоню мужу, чтобы приехал на время хотя бы.

– Не-е, спасибо, не нужно говорить ничего пока ему. Я в гостинице устроюсь сначала. Я по делу приехал на несколько дней. Потом созвонюсь с ним.

Гостиница не была заполнена жильцами. Миловидный администратор двухэтажного отеля предложила номера на выбор.

Я ткнул пальцем в большую комнату на втором этаже. Мне было всё равно, где ночевать в чужом городишке.

Я разложил вещички, помылся с дороги в душе и сел перед телевизором.

Через час заскучал и решил пройтись по небольшому городу, чтобы пообедать где-нибудь.

Уже на улице пришло в голову спонтанно отправиться в воинскую часть друзей детства.

Дежурный на КПП внимательно выслушал меня, посмотрел удостоверение и, позвав какого-то солдата-узбека, приказал:

– Отведёшь капитана к технической службе и передашь на руки старшему прапорщику Самойлову Олегу Матвеевичу. Потом бегом назад!

– Спасибо! – поблагодарил я.

– Да пожалуйста. У нас везде бардак сейчас, поймите правильно, вернулись из Таджикистана. Теперь техника стоит на профилактике, команда в заслуженном отпуске на размагничивании. Как говорится, лошади пьяные, извозчики запряжённые. Кроме дежурной службы, конечно. Тут комар не подточит хоботок.

– А ваши соседи, Н-ская часть?

– Там наша элита сплошь – десантура и спецназ! Там муха не пролетит.

– И майора Крылова знаете?

– Слышал немного, но без подробностей. Теперь стал капитаном, понизили в звании, вроде погиб кто-то у него случайно. А так, говорят, толковый и требовательный командир. Немного резковат, но в наше время без этого никак.

Рядовой солдат привёл меня на край лётного поля, где стояли рядами наши стальные МИГи.

Возле больших ангаров под навесом с бочками издали увидел Олега. Он почти не изменился с годами. Как прежде сидела щегольски на нём форма. Сапоги начищены до горячего блеска. Даже кобура пистолета висела на ремне не абы как, а снисходительно красиво под стать галантным новеньким ремням.

Молодой мужчина через резиновый шланг пытался набрать к канистру какую-то жидкость. Он со смаком втягивал в себя воздух. Когда пошла жидкость несколько раз сначала глотнул хорошо её в себя, потом перенаправил полноценную струю в ёмкость. Ни капли не упало на землю.

– Здравствуй, друг, водой заправляешься? – приветствовал я его.

– Давно заметил, как шёл сюда, здравствуй, Коля. Мать говорила, что ты стал червём бумажным, забросил художество? – От Олега явно несло спиртным. От канистры доносились похожие густые пары.

– Да сложилось как-то так, не всем, понимаешь, с пистолетом бегать по плацу. А ты заправляешь горючим самолёты?

– Да как-то так, – ответил Олег серьёзно. – Кого только не приходится заправлять мне. В моём хозяйстве этот тормозной чимиргез только в задницы не заливался ещё. Вот и отливаю от сердца всем и себе в первую очередь. Глотнёшь?

– Из шланга не смогу. Стакан требуется.

– Тогда добро пожаловать к нашему столу. У твоего тёзки день рождения.

– Не понял?

– Легенда!

Так из своей легенды я угодил в другую легенду. Вся наша жизнь сплошные легенды. Мы продолжили справлять мнимый день рождения Николая. Он широко и радостно улыбался мне, когда меня привёл Олег.

Компания из трёх младших офицеров была не только тёплая, но и очень-очень приятная.

Три молодые женщины сидели за столом. Черноволосая девушка обнимала за плечи Николая Андрющенко. Светленькая худенькая лапушка держалась, как приклеенная, с прапорщиком по имени Влад. Ну и по логике получалось, что полноватая эффектная рыжая дама относилась к Олегу. Если учитывать, что меня занесло попутным ветром случайно сюда.

Я получалось, оставался без пары.

Зная мой нрав, друзья заверили:

– Ты только кивни, мигом доставим лётную подпругу!

– Не-е, я просто выпью с вами «шило», устал от разных сбруй и шлей.

Не прошло часа, как мы зависали непринуждённо за столом. Вдруг появился известный мне узбек.

– Разрешите обратиться к товарищу старшему прапорщику? – неизвестно к кому обратился на ломанном русском языке он.

– Обратись, – не поднимая головы, хмыкнул Олег, разливая по стаканам спирт.

– К вам жена с дочка пожаловали!

– Какая жена и дочь, чурбан такой-сякой-разэкий? Кто пропустит их сюда?

– Так вот они, за вашей спиной, товарищ старший прапорщик, пропущенные уже.

Все оглянулись. Недалеко стояла Оля с дочкой Машей.

– Папочка! – подлетела девочка к отцу.

– Э-е-ю-о-и-я, ё-п-р-с-т, – речь Олега стала нестройной и непонятной, но он сделал усилие и продолжил. – Вы чего пришли, Оля?

Я быстро пересел к рыжей авиаторше Жене, выдал тост:

– Давайте выпьем за здоровье моего школьного друга Николая! Олег, приглашай гостей к столу.

Я на правах ухажёра обхватил упитанную талию Евгении. Она приняла игру и легла большой грудью на мою чувствительную руку.

Оля быстро раскинула в уме дам на кавалеров. У неё получилось, что её муж оставался верен ей, как херувимчик. Она повеселела и ответила мне:

– Нет, вы без нас празднуйте. Я по пути в военторг забежала сказать, что мама Олега приехала в гости. Поэтому, дорогой муж, не задерживайся и сразу домой. А тебя, Коля, с Днём рождения!

– Спасибо! – ответил прапорщик Андрющенко и пьяно мотнул головой.

– Я догоню вас сейчас, – сказал Олег вслед удаляющейся жене с дочкой. Он решил поступить в пользу родной семьи.

– Правильно – поддержал я его. – Я заменю тебя здесь во всём, друг, не беспокойся.

Моя новая знакомая оказалась не против. Я посидел немного ещё в компании и засобирался в гостиницу. Коля пообещал посетить меня с Олегом. Я не возражал, пожал ему руку и сделал шаг к выходу. Евгения последовала за мной. Это меня озадачило, потому что водить в гостиницу женщин, не входило в мои планы. Городок, как ноготок на мальком пальчике миниатюрной ножки мой Светы. А у Жени груди, как две пудовые гири, издали смотреть страшно. А вблизи? Да и кто не заметит гостиничного гостя с такой посетительницей, у которой волосы на голове горели на солнце, как пылала Москва при отходе Наполеона. Нет, мигом все детали моей командировки лягут на стол издательства раньше, чем меня домчит скорый поезд из поездки.

Я осторожно сообщил о своих трудностях своей спутнице в расчёте на её понятливость. Она рассмеялась и широко показала рукой на лесок в невдалеке:

– А слабо в такую погоду на природе возле живописной прохладной реки Западная Двина?

Я приуныл, но не сдался, пролепетал, что не могу наступить на хвост другу юности.

– Да ему хватило бы тоже на хвостик, если честно, но раз так, то прощай, дорогой товарищ журналист.

Я торжествовал в гостиничной постели, шептал подвыпившими губами своей женщине:

– Впервые отказался от крупного трофея, дорогая Света, а ты намекала мне однажды, мол, я такой горбатый, что меня не исправит ни одна могила. Как видишь, хоть и пьян немножко, но один, как в твоей славной…

Дальше я не решился продолжать монолог, чтобы не возбудиться и не пожалеть о выпущенной синице.

Утром я нисколько не сомневался, что поступил верно. Голова болела, как не страдала много лет. И мне не нужно было выводить с виноватым видом мимо торжествующего администратора довольную гостью.

В дверь постучали, я открыл. Там стоял шофёр комендатуры:

– Мне приказано доставить вас с ветерком в Н-скую часть к командиру роты товарищу Крылову!

– В машине обожди, сержант! Я только помоюсь и чаю выпью.

– Это вам!

– Что это?

– Не могу знать, приказано передать от товарища старшего прапорщика!

Пирожки с ливером, которые я любил, были от добрейшей жены Олега. С удовольствием съел их, запивая сладким чаем от сердечного администратора.

«Женщины удивительные создания, не помнят ни зла, ни обид, – расчувствовался я на сытый желудок. – Зря обделил вниманием вчера Женю».

«Ну а теперь забыть тела, ждут меня скучнейшие дела», – каламбурил я, подпрыгивая, как баскетбольный мяч, на ямках дороги вместе с УАЗом по пути в часть.

Когда я вошёл в кабинет командира роты Крылова, то не поверил даже своим глазам. Бывает же в жизни повороты? Перед мной сидел за письменным столом тот офицер, которого видел в служебном купе молоденькой проводницы. Он, не поднимая породистой головы, показал на стул и продолжил что-то писать в журнале.

Я присел на стул и изучал мужественное лицо командира.

– Ба-а-а, да это тот тип, который наблюдал за моим половым актом в полевых условиях, – услышал я насмешливый, но твёрдый голос, товарища Крылова.

– Так точно, тот самый, но добавлю, что невольно наблюдал за профессиональным и красивым половым актом.

– Наш человек, значит, коль разбирается в развратных делах, – капитан вышел из-за стола и протянул мне руку. – Виктор Васильевич, очень приятно, командир роты. Давай на ты сразу. Мы одного возраста и комплекции.

– Не менее приятно, Николай Петрович, журналист, принято, перехожу на ты, – пожал я крепкую руку капитана и обрисовал задачу командировки.

– Да не верю я, что прибыл такой классный журналист, чтобы написать дифирамбы о нашей службе после того, как меня проверила на вшивость военная прокуратура. А руководство для поддержки своих лампасов на галифе понизило в звании за «неуставное отношение к солдатам роты».

Я был не сторонник кривить душой даже во имя минутной славы. Поэтому рассказал всё по чесноку. Капитан мне понравился и, как мужчина, и, как офицер, и, как человек. У меня чуйка на настоящих людей без гнили в душе.

Два года потребовалось новому командиру роты Крылову вышколить и обучить подчиненных так, что стали лучшими в части.

Любая боевая задача стала по плечу бойцам роты.

Однажды после очередного призыва в роту поступили два разбитных приятеля. Гена и Владимир не знали страха, выполняли любое упражнения, бегали на дистанции быстрее всех, чем и привлекли внимание «дедов». Сторожили службы решили подшутить над салагами. Ведь в части был такой порядок в службе, что невозможно ни выскользнуть, ни вернуться незамеченными в расположение части.

Вод «деды» и заслали для начала высокого, как полковой флагшток, Гену за винцом в сельмаг соседнего посёлка.

– Есть! – козырнул солдат красномордому сержанту и язвительно спросил. – Вам с закуской или без?

– Ты без закуси принеси, салага! – хмыкнул тот. – Если нет, то служба не покажется тебе мёдом.

Каким-то образом достали друзья пропуск по служебной надобности в город. Или нарисовали его умело, никто не знает до сих пор.

Только ушёл Гена за вином. Он вернулся через час назад и попёрся в наглую через КПП. В одной руке держит пропуск, в другой две бутылки вина зажаты пальцами за горлышки.

Дежурный сержант пропустил солдата. А офицер окрикнул вдруг его:

– Стой, солдат! Что несёшь?

– Вино, товарищ капитан! – отвечает спокойно Геннадий.

– Какое ещё вино? – растерялся дежурный офицер.

Солдат посмотрел на бутылки и отвечает:

– Агдам!

Ни один мускул не дрогнул на лице бегуна за вином.

– В ухо дам! Пошути мне ещё! – рассердился офицер. – Наверное, бензин несёшь, форму решили почистить товарищи.

Он отпустил Гену, а тот прибавил шагу и к дедам. Те похвалили его. Всё обошлось без битья.

Через неделю-другую засылают старожилы Владимира:

– Службу сослужи, боец, принеси нам водки побольше.

– А то, что? – дерзил кряжистый, как пень дуба, солдат.

– Даже трудно представить, что будет за невыполнение приказа старших по званию…

– Есть! – не стал дожидаться развёрнутого объяснения дедов Владимир.

– С этого бы и начинал! – матюгнулись на него старожилы.

И в этот раз на руках солдата оказался пропуск за пределы части.

Владимир тоже прошёл в наглую через проходную с сеткой водки. Только он выбрал момент, чтобы дежурный офицер направился в курилку. Ну и прошмыгнул деловито через КПП. Дежурный сержант не сомневался, что солдат выполнял приказ старших офицеров. Ни один дурак не станет тащить водку для себя через проходную.

Только в этот раз прошло не так гладко всё. Из курилки майор Крылов заметил несуна, окрикнул:

– Что несём в клювике?

– Водку! – крикнул Владимир и рванул в ротные помещения.

Майор опешил на минуту, потом выслал туда наряд с лейтенантом. Но запрещённый напиток не нашли тогда. Солдат стоял на своём, как кремень:

– Не знаю ни о какой водке.

За это схлопотал неделю губы, но не выдал дедов. Семь дней сидел боец в изоляторе на воде с хлебом, но даже не побледнел от недоедания. Деды ему каждый день засылали тушёнку, хлеб, шоколад и стакан водки в благодарность.

С тех спокойно служили друзья, пока не стали сами дедами. Они стали нарушать дисциплину чуть ли не ежедневно. То бегали в самоволку, то пьянку учиняли, то девок приводили в распоряжение.

Приятели оказались не только смелыми до наглости, но ещё и умными солдатами. Почти всегда, как говорится, выходили сухими из воды. Глядя на них, стали позволять вольности другие.

Майор Крылов что только не делал, чтобы искоренить беспорядок в головах. Тщетно! Гена и Вова оказались сильнее устава службы, разлагали дисциплину.

Однажды Виктор Васильевич поднял роту по тревоге, вывел её за пределы части и прогнал бегом десять километров до самой Западной Двины. На высоком берегу построил подчиненных и зачитал приказ:

«За нарушение дисциплины вводится смертная казнь!»

Солдаты и поверили, и не поверили, но первое время боялись уходить в самоволку.

Первыми вновь пробили тропку за забором всё те же друзья Гена и Вова. Они-то вернулись незаметными в распоряжение. Но беда в том, что другие тоже рванули в самоволку. А ума и хитрости поменьше было у них. Вот и попадались, шли на губу.

И майор Крылов решился на крайность. По его приказу арестовали Вову и Гену, увезли, как объявил командир роты, в тюрьму.

Через недельку майор Крылов снова поднял роту по тревоге рано-рано утром. В сумерках прогнал солдат до реки, как и раньше, построил шеренгой.

На глазах изумленных подчиненных подошла машина-фургон. Оттуда трое военных в форме офицеров внутренних войск с автоматами вывели Геннадия и Владимира, поставили напротив строя солдат.

Затем зачитал расстрельный приказ.

Парней отвели за кустарник. Раздались автоматные очереди. Солдаты вздрогнули. Майор пригнал их бегом в казармы.

С тех пор, как бабка отшептала, дисциплину не нарушал никто.

Потом «капнул» кто-то в прокуратуру, что расстреляли солдат. Они, мол, с тех пор исчезли из части. Ну там не поверили, как я, сказали, что такого не может быть.

Они провели проверку. Геннадий и Владимир по документам были уволены по болезни домой из армии. По месту жительства послали запросы. Всё верно, живы-здоровы дембеля, водку пьют и отдыхают от тяжёлой службы.

Состава преступления нет, но раскопали превышение власти, пририсовали рукоприкладство. Но спасло майора личная смелость и дисциплина в вверенной роте. Его понизили в звании, но не выгнали со службы.

– М-да! – крякнул я, когда выслушал правду, за которой приехал. – Тут, куда ни копни, везде вилы, дорогой Виктор. Ты отделался хорошо, как и Гена с Вовой. Только поясни мне о расстреле солдат. Ведь целая рота пацанов наблюдала это.

– Да нет ничего проще. У меня много друзей в театре города Великие Луки, а там спектакль шёл с подобным сюжетом. Только там расстреляли солдат за мародёрство. Ну посмотрел его однажды со своей подругой Лидочкой. И мне заскочила в голову мысль, отвадить своих бойцов бегать за кордон. Кстати, Лидия Савельевна, наш гарнизонный врач.

– Она и выдала документы о болезни? – догадался я.

– Ну да, по её рекомендации «списали» по болезни солдат. Только у Гены в самом деле образовалась грыжа тогда. За несколько месяцев до дембеля решили отправить его на родину в больницу, а не делать операцию в армии. А у Владимира – мнимая болезнь, грешен. Но они оба дали согласие на мою аферу, чтобы пораньше демобилизоваться. Из них не смог вытянуть ничего следователь. Он ездил к ним. Геннадий сделал операцию уже. Это и сыграло большую роль в деле. Следователь поверил и вернулся с мнением, что больше слухов в деле майора, чем конкретных фактов.

Я написал хороший очерк о части, потому что она заслуживала похвалы. Но особо не упоминал капитана Крылова, потому что издательство у нас солидное, а проступков, если быть честным, у командира роты хватало на увольнение из армии. Ему повезло в этот раз, что не нарвался на штыки службистов. Его высекли немного для ума и разрешили дальше нести службу, зарабатывать звёзды на погоны.

Я дружески распрощался с Виктором и отправился к Олегу с Николаем.

Там мы затеяли рыбалку-кутерьму, потянувшую на отдельный рассказ.

И я со спокойной совестью, что сделал два дело за одну командировку, отправился к соскучившейся по мне Светлане Горчаковой.

Потом мы напишем с ней хороший ответ напуганным матерям, расскажем, что всё только слухи, и ничего не угрожает здоровью их сыновей в армии.