РОССИЙСКИЙ ДУРДОМ (история-быль)

 

 

 

Продолжительный гул проходящего поезда, уносящийся за край вселенной - пропадающий за золотой полоской лесопосадки не¬далеко от станции Кошево, поторопил спешащих к станции дачников, напоминая и об их, родной электричке.

Люди с котомками, авоськами, рюкзаками и хозяйственными колясками уже подходили к станции, некоторые из них спрашивали у обгонявших соседей про время и уточняли расписание электричек.

По шоссе, лежащему параллельно железнодорожным путям, шел

непрерывный поток машин, и открытие картофельного сезона

видимо ощущалось и на дороге: в куче мешков с картошкой на

грузовых самосвалах и кучках на багажниках легковых автомобилей

и их прицепах.

Дачники, похоже, тащили в своих сумках, рюкзаках - исключительно картошку. Российский самовывоз практикуется везде, где есть люди, и существует - картошка.

Эта хозяйственная горячка ничуть не отражалась на спокойствии неба, в котором расплывшийся след самолета еще долго казался застывшим и красочным, потому что смешивался с малиновыми, фиоле¬товыми и голубыми тонами, украсившими и без того прекрасное наступление бабьего лета. Небо Айвазовского поглощало землю и в его приливах иногда отражались взгляды мечтателей.

Некоторые дачники, заняв вакантные места на завалинке старой станции и на ее больших дощатых ступеньках, как раз тем и занимались, что смотрели на красоту другого мира.

Неожиданно раздался гудок и какой-то мужчина дал всем понять, что электричка приближается, крикнув своим: Едет!

Высокая насыпь, на которой уже толпился народ немного ожила, когда по ней стали карабкаться опоздавшие дачники, таща за собой тюки и коляски, обгоняемые детьми и домашними собачками на поводу.

Но ожидаемая электричка оказалась товарняком и народ, вдоволь наглотавшись, пыли, разочарованно посмотрел ему в след, все еще стараясь опомниться от несносного крика пролетевшей махины.

Семафор, подающий надежду своим зеленым светом и сопровожда¬емый длинным гудком и очередным приближением электровоза и во второй раз обманул ожидающих. Поезд промчался мимо с такой скоростью, что его таблички: Владивосток-Москва были едва уловимы для встревожившихся пенсионеров. Что же это такое? - заметила одна из бабулей, - Это, поди уже восьмой пошел час, а где та, которая на девятнадцать тридцать?

- Ну не на сорок же минут опаздывает? Давно такого не было! - отвечала она кому-то.

 

 

 

 

-Вот давеча тоже так было...- вел пропаганду на другом конце насыпи и дедок, опирающийся на палочку, - Поначалу опаздывала, а потом товарняк проехал, еще - пассажирский и почтовый...

Прогнозы старого дачника скоро оправдались, потому что, в самом деле, через некоторое время промчался почтовый, и разочарован¬ные дачники стали спускаться с насыпи, стараясь занять все те же вакантные места на завалинке старой станции.

Все это сопровождалось неминуемым возмущением и продол¬жительными выводами.

А в непостижимой высоте декорации стали более контрастными, и бесплатный театр еще приковывал к себе неисправимых ро¬мантиков,

Если таковые и попадались среди обычных российских трудоголиков

на небольшой станции Кошево.

Но спектакль и здесь закончился. Скоро самые веселые краски стали серыми и небо, теперь, напоминало какие-то строения за старой тюлью, пока, наконец, и эти декорации не почернели, пряча последний азарт солнца за чертой горизонта.

- Едет! - доложился дедок. Он один не покидал своего поста и как вкопанный стоял и караулил подступы к насыпи.

Часть дачников, расположившихся на привале, облегченно зашевелилась и насыпь ожила. Собаки шустро бежали, дети смеялись и - все казалось радостным, до того момента, пока мимо всех ожидающих не промчался многотиражный товарняк, обдавая глазевших угольной пылью и другим дорожным сором.

- Какая наглость! - громче всех возмутилась какая-то молодая женщи¬на, выглядевшая на фоне общей массы более чем оригинально, и по живой очереди прошла волна возмущения.

- У меня важный день! Мне нужно выспаться! - продолжала возмущаться женщина, придерживая руками края своей соломенной шляпки и пытаясь снова спуститься с насыпи, таща за собой на поводке собаку, и коляску с цветами и зеленью.

- Это свинство! Безобразие! Завтра всем на работу! Изде¬вательство над людьми! Откуда можно позвонить? Уже девять часов! Связалась с этой … картошкой...- можно было услышать много мнений возмущенных обстоятельством дачников на крыльце у закрытых дверей на старой станции.

Но это ни сколько не улучшило положение дел, потому что и в десять часов вечера подгулявшая электричка не явилась.

Очередной товарняк, спровоцировавший часть доверчивых дачников, в очередной раз заставил присутствующих карабкаться на насыпь, между тем, как более опытные пассажиры так и не покинули.

уютной лавочки, стоящей у старой станции.

В течении еще одного часа добрая часть дачников несколько раз штурмовала проклятую насыпь, сопровождая всякий раз очередной, проносившийся мимо состав, хорошими русскими словцами.

- А че бы вам не разойтись! - предложил ближе к одиннадцати часам вечера дедок, не покидающий свою боевую насыпь. -

- Было бы куда разойтись! Понабирали участков! Одно наз¬вание - дачи! Где мы там будем спать?! На полях с березками! Мне завтра на работу! Между прочим, у меня завтра - спектакль! - стали разноситься по всей насыпи реплики, пока какой-то мужчина не предложил пойти к нему на дачный участок, где стоял небольшой вагончик с печкой-буржуйкой внутри.

Оптимистов оказалось немного, но и этого количества было достаточно, чтобы переменить решение, потому что в вагончик могли поместиться не больше шести человек.

В темноте, люди напоминали сказочных персонажей, а насыпь и вовсе превратилась историческую драму жизни.

Скоро издалека донеслось несуразное пение и все вспомнили про деревню Кошево, трассу, на которую нужно было идти, обязательно куда-нибудь доз¬вониться и что-нибудь предпринять.

Но с появлением пьяных плотников, возвращающихся с калыма и опоздавших на последнюю электричку на добрых полтора часа, всем стало теплее, Иваныч и Егорыч, как они себя называли, сразу принялись за дело и достав топоры, соорудили небольшой косте¬рок.

Их идея понравилась обсалютно всем, вокруг костра собра¬лся почти весь народ. Кто-то вспомнил про старый заброшенный клен, валяющийся неподалеку, и скоро дерево приволокли поближе к костру. А прапорщик Вася, в котором все почувствовали мужчину, гостеп¬риимно предложившего не так давно свой дачный вагончик, взяв у плотников топор, был похож на героя, обеспечивающего костер дровами.

Не было и двенадцати, когда народ уютно расселся возле большого костра и только дедок все еще находился на насыпи, и его темные силуэт среди звезд и острых кленовых прутьев, сросшихся с насыпью, напоминал отдаленно-забытый памятник.

Между тем у костра, конечно, после всех высказанных обид и предложений, завязался весьма приятный разговорчик. Говори¬ли об урожае и о новом рецепте засолки огурцов, о правительстве и семейных проблемах.

Родную бытовуху изредка разряжала странная дама, оказавшаяся актрисой. Она выкидывала разные эмоциональные номера и ее амбиции, вызванные нездоровым российским транспортом, вызывали у народа здоровый смех.

Скоро все знали про ее спектакль. Было весело, тепло, уютно.

Звезды падали на землю и все искренне понимали, что и ради этого – можно забыть весь кошмар, связанный с копкой картофеля.

На очередное предложение плотников: допить их добрую часть - полбутылки, народ отреагировал положительно и был организован хоро¬ший походный фуршет с самодельным вином, остатками спиртного, недоеденными бутербродами и т.д.

Кто-то додумался печь картошку, благо, что все сидели на кар¬тофельных тюках и картошки, в тот вечер, было более чем предостаточно.

К полуночи дачники успели друг с другом перезнакомиться. Дедок, оказавшийся, в конце концов, рядом с бабкой выяснил, что ее огород – ее крепость. У стариков, как выяснилось, было много общего. Признался ей, что вот уже пять лет видит ее на насыпи, а подойти все никак не решается.

Прапорщик Вася нашел общий язык с актрисой. Плотник Егорыч уже собирался ехать не домой, а к Зойке, с которой только что познакомился. Дети играли в прятки, довольные, что представилась непло¬хая возможность попользоваться свободой.

Скоро, смеха ради, подхватили идею - прыгать через костры и петь коллективные песни.

На проезжающие товарняки и скорые пассажирские поезда уже никто не обращал внимание.

Потом ели печеную картошку и рассказывали страшные истории, причем, все взрослые были похожи на своих детей.

- Посмотрите! Какой у нас замечательный Российский костер! - расцвела, вдруг, и актриса, появившаяся в свете искр с каким-то, венком из прутиков, на голове, в сопровождении своего кавалера,- прапорщика Василия. Он уже успел сгонять к себе на участок и откопать невесть откуда старенькую, но дееспособную гитару.

- Российский костер! Российский костер! - закричали дачники и громко зааплодировали артистке, после чего какая-то пенсионерка буквально спихнула со сцены молодежь и громко воскликнула:

- Господи! Неужели вы не понимаете, что это наш - Россий¬ский дурдом!

Последняя фраза повисла в воздухе, и за пылающим костром опять показался строгий понедельник. Все задумались и замолчали.

Как броненосец Потемкин, из глубины ночного коридора на насыпь осторожно выползла груженая электричка и в течение нескольких секунд опешившие дачники смотрели на пассажи¬ров другого мира как на явление Христа народу.

- Эй, вы там, у костра! Вам что особое предложение нужно! - закричал из своего окошка машинист, и все поняли, что появи¬лась реальная возможность – уехать домой.

Пассажиры с других станций, просидевшие пять часов в электричке, в связи с какой-то ава¬рией, успели успокоиться и впасть в нормальный здоровый сон, теперь вынуждены были тесниться и беспокоиться.

Разрезая ночь пополам, долгожданная электричка как метеор неслась по железнодорожному коридору, останавливаясь на станциях, которые легко можно было узнать по опознавательным знакам костров разложенных тут и там.

- Смотрите! Смотрите! Сколько костров! - обращал вынимание взрослых людей какой-то подросток, указывая на очередную станцию.

- А наш костер, то есть наш Российский дурдом, был самым лучшим! - заметила в свою очередь и дама с собачкой со станции Кошево.

 

Х Х Х

 

Скоро ночной город стал стрелять дробью своих огней по приближающемуся пассажирскому эскорту, и бог его знает - как и на чем. Добирались уставшие дачники до своих домов, рискнувшие ехать на предпоследней электричке нашего Российского дурдома.

2002-2004 год