Пригородный автобус плавно движется по новенькому шоссе. Рано.

Прохладно. Остатки сна не спешат упорхнуть в проём неплотно сомкнутых

дверей, кружат перед глазами. Приятно дремать и чувствовать, как едва

поднявшееся солнце через запотевшее стекло протягивает к моей щеке

свою тёплую «ладошку».

Открываю глаза, – оказывается, народу в салоне прибавилось. Рядом со

мной приятная женщина, нарядная, «посеребрённые» волосы аккуратно

прибраны. Заметив, что я исподволь рассматриваю её, запросто сказала:

«Здравствуйте!». Этого достаточно, чтобы скоротать дальнюю дорогу за

интересным разговором...

Мы были уже почти подругами, когда подросток лет тринадцати впрыгнул

в гармошку дверей, споткнулся и грубо, громко вы¬ругался...

– Ну, кто из такого вырастет? – я традиционно задала этот, в принципе,

риторический вопрос.

– Человек, – спокойно ответила соседка.

– Да, вот только, какой? – не унималось моё, по большому счёту,

безразличное возмущение.

– А это от людей зависит, например, и от нас с Вами.

– ?!

– Я вам сейчас одну историю расскажу. Правдивую. Мы переехали из

города в деревню из-за моей Мариночки. Её бронхиты одолели; дочка

чахла на глазах, и врачи посоветовали избавить её от городских

«ароматов». Ну вот, купили домик на окраине, посадили огород, деревца

плодовые, корову привели. Ну, всё, как у порядочных крестьян. Причём, я

– инженер-конструктор, муж у меня – фотограф, эта агротехника для нас

была – дебри непролазные. Но мы старались, люди, всё же, грамотные,

«Приусадебное хозяйство» читали. Всё нормально. Вот только у Марины

друзей-подруг не было. Деревенские ребята давно меж собой

передружились, своими стайками собирались, а моя как-то ни к одной из

них не прилепилась. Выйдет, бывало, во двор, с Барбосом поиграет, на

крылечке посидит и обратно домой. Вдруг однажды слышу – Маринка в

голос смеётся, заливается прямо! Что за чудеса? Я из кухни во двор

вынырнула, а мою царевну Несмеяну какой-то рыжий, ободранный

паренёк верёвками вяжет.

– Маринка, помощь нужна? – осторожно спросила я, не совсем понимая

происходящее.

– Не, мам, Борька сам справится! – и уже к нему, – Крути, давай, крепче, а

то вырвусь и усы твои вы¬деру!

Усов у Борьки я, как ни старалась, не разглядела, поэтому спросила:

– Боря, а тебе усы нужны?

– Конечно, я же Бармалей!

Только я начала что-то соображать, как на крылечке дома напротив

выросла грозная фигура соседки Раисы. Она брезгливо сморщила своё

обвислое лицо и поманила меня к себе пухлым чумазым пальцем. Я

переместилась к ней, она ухватила меня крепкой пятернёй за локоть,

тряхнула хорошенько и хриплым шёпотом стала шуршать прямо в ухо:

–Ты чё, одурела, мать?! Ты знаешь это кто? Это же Бармалей! Борька

Емелев! Ну?! Это же первый разбойник в деревне! Слушай, чё я те говорю!

Гони его от Маринки! Его со всех дворов гонют, как прокажённого. Он вор,

да! Грабитель! У его родители – проститутки оба! Ну, Гришка с Катькой,

слыхала? Услыхаешь ишо!

Тем временем процесс скручивания рук был завершён. Маринка кричала

во всё горло:

– Мамочка, тебе дочка нужна? Если я тебе дорога, скорее давай выкуп!

– Уважаемый Бармалей, – обратилась я к рыжему вымогателю, – не

согласитесь ли Вы принять в качестве выкупа пару горячих пирожков?

– Согласюсь, давай! – моментально среагировал Борька.

–Тогда прошу пожаловать на кухню. Там у нас ещё и горячий чай имеется.

Бармалей бросил пленённую посреди двора, а та от смеха на последнем

дыхании заверещала:

– Развяжи меня, я тоже пирожка хочу!

Я отцепилась от тёти Раи и, уже оказавшись на своей территории,

услыхала вслед:

– Тю, дура ты, мать, дура! Нет бы меня на чай пригласить, она этого

басурмана прикармливает! Да я б ему, оглоеду, корки горелой не дала.

Век не забуду, как он тогда по ней глазами полоснул. Мне не страшно

стало, а прям вот – больно! Зверёк затравленный...

В общем, полюбили мы его. Это я не к тому Вам рассказала, чтоб Вы

думали, какая я хорошая. Это я к тому, чтоб мы всегда думали, что другой

человек тоже может быть хорошим, если о нём так думать. Ох, наговорила

целый короб философий!

Народ с задних мест стал подтягиваться к выходу. Возле нас остановилась

молодая женщина и, коснувшись плеча моей собеседницы, сказала:

– Мама, нам выходить.

– Да, Мариночка. А где ребята?

– Тут мы, – статный рыжеволосый мужчина держал на руках маленькое

«солнышко».

– Боря, сынок, поправь Бармалейчику кофточку, а то на улице свежо ещё,

– женщина сказала это нарочито внятно, повернулась ко мне, подмигнула

и, улыбнувшись, подытожила, – Вот так-то.

Конечно, я сейчас не дословно передала вам тот мимолётный разговор,

что-то, наверняка, упустила, а что-то «дорисовала» собственным

воображением. Но на них, на этих «бармалеев», с того самого солнечного

утра я стала смотреть по-другому и уже совсем с иной интонацией задаю

себе при этом всё тот же вопрос:

–Ну, кто из такого вырастет?