Книги с автографами Михаила Задорнова и Игоря Губермана
Подарки в багодарность за взносы на приобретение новой программы портала











Главная    Новости и объявления    Круглый стол    Лента рецензий    Ленты форумов    Обзоры и итоги конкурсов    Диалоги, дискуссии, обсуждения    Презентации книг    Cправочник писателей    Наши писатели: информация к размышлению    Избранные произведения    Литобъединения и союзы писателей    Литературные салоны, гостинные, студии, кафе    Kонкурсы и премии    Проекты критики    Новости Литературной сети    Журналы    Издательские проекты    Издать книгу   
Главный вопрос на сегодня
О новой программе для нашего портала.
Буфет. Истории
за нашим столом
1 июня - международный день защиты детей.
Лучшие рассказчики
в нашем Буфете
Конкурсы на призы Литературного фонда имени Сергея Есенина
Литературный конкурс "Рассвет"
Английский Клуб
Положение о Клубе
Зал Прозы
Зал Поэзии
Английская дуэль
Вход для авторов
Логин:
Пароль:
Запомнить меня
Забыли пароль?
Сделать стартовой
Добавить в избранное
Наши авторы
Знакомьтесь: нашего полку прибыло!
Первые шаги на портале
Правила портала
Размышления
о литературном труде
Новости и объявления
Блиц-конкурсы
Тема недели
Диалоги, дискуссии, обсуждения
С днем рождения!
Клуб мудрецов
Наши Бенефисы
Книга предложений
Писатели России
Центральный ФО
Москва и область
Рязанская область
Липецкая область
Тамбовская область
Белгородская область
Курская область
Ивановская область
Ярославская область
Калужская область
Воронежская область
Костромская область
Тверская область
Оровская область
Смоленская область
Тульская область
Северо-Западный ФО
Санкт-Петербург и Ленинградская область
Мурманская область
Архангельская область
Калининградская область
Республика Карелия
Вологодская область
Псковская область
Новгородская область
Приволжский ФО
Cаратовская область
Cамарская область
Республика Мордовия
Республика Татарстан
Республика Удмуртия
Нижегородская область
Ульяновская область
Республика Башкирия
Пермский Край
Оренбурская область
Южный ФО
Ростовская область
Краснодарский край
Волгоградская область
Республика Адыгея
Астраханская область
Город Севастополь
Республика Крым
Донецкая народная республика
Луганская народная республика
Северо-Кавказский ФО
Северная Осетия Алания
Республика Дагестан
Ставропольский край
Уральский ФО
Cвердловская область
Тюменская область
Челябинская область
Курганская область
Сибирский ФО
Республика Алтай
Алтайcкий край
Республика Хакассия
Красноярский край
Омская область
Кемеровская область
Иркутская область
Новосибирская область
Томская область
Дальневосточный ФО
Магаданская область
Приморский край
Cахалинская область
Писатели Зарубежья
Писатели Украины
Писатели Белоруссии
Писатели Молдавии
Писатели Азербайджана
Писатели Казахстана
Писатели Узбекистана
Писатели Германии
Писатели Франции
Писатели Болгарии
Писатели Испании
Писатели Литвы
Писатели Латвии
Писатели Финляндии
Писатели Израиля
Писатели США
Писатели Канады
Положение о баллах как условных расчетных единицах
Реклама

логотип оплаты

Конструктор визуальных новелл.
Произведение
Жанр: Просто о жизниАвтор: Василий Шарлаимов
Объем: 34319 [ символов ]
Степан и Лобановский. (Полная версия)
Конец 2001 года.
В маленьком запущенном городском скверике было невероятно тихо и совершенно безлюдно. Ночная темнота, слегка рассеиваемая слабыми лучами дальних фонарей, придавала кустарникам и деревьям какие-то странные, гротескные формы. Посреди скверика, чуть заметно мерцая, поблёскивала гладь небольшого овального пруда. В его застывшем, холодном как лёд зеркале отражался свет безмерно далёких искрящихся звёзд. Каменный арочный пешеходный мостик, соединяющий противоположные берега водоёма, казался дряхлым и ветхим творением мастеров давно исчезнувшей и всеми забытой цивилизации.
Мы безмолвно сидели на массивной гранитной скамье, подложив под себя толстенные фолианты рекламных проспектов, предусмотрительно подобранные нами из кучи макулатуры. Иначе усидеть на хладно-ледяной каменной плите было бы попросту невозможно.
Под скамейкой, положив длинную морду на скрещенные лапы, мирно дремала бездомная лохматая собака. На нижних ветвях развесистых деревьев, окружающих скамью, смутно вырисовывались неподвижные силуэты крупных, диковинных птиц. Однако они не издавали ни малейшего звука, застыв в сонливом, летаргическом оцепенении.
Степан, уютно пристроившись рядышком со мной, отчаянно зевал, рискуя вывихнуть свою увесистую, богатырскую челюсть.
- Земля и небо - в безмятежном сне,
И зверь затих, и отдыхает птица,
И звёздная свершает колесница
Объезд своих владений в вышине.
Гигант встревожено замер, внимательно прислушиваясь к моим негромким словам, и вопросительно покосился на меня.
- Петрарка, - коротко бросил я, задумчиво изучая вековечные звёзды на бескрайнем и бездонном небосводе.
- А этот, твой Петрарко, где печатается? В «Маяке Португалии», или в «Слове»? - давя зевоту, спросил мой друг. (Прим. «Маяк Португалии» и «Слово» - русскоязычные иммигрантские газеты, издаваемые в Португалии)
- Да нигде он уже не печатается, - трагическим тоном произнёс я.
Сонливость Степана как будто рукой сняло. Испуганно, словно отгоняя нелепую, дурную мысль, он отчаянно замахал руками:
- Только, пожалуйста, не говори мне, что и он умер.
Я медленно повернул голову и с суровой правдивостью взглянул в полные ужаса глаза великана.
- А этот таджик? Ну, Омар Хайям? Он-то хоть живой? - с угасающей надеждой в голосе простонал гигант.
- Не следует откладывать прихода:
Оставя худших, лучших отобрав,
Их первыми уносит Смерть стремглав,
- Увы! За нею выбора свобода, - назидательно возвестил я. (Прим. Отрывок из сонета Петрарки)
- Господи! Да что же это такое творится?! - вырвался наружу крик души моего могучего приятеля. - Всякая сволочь топчет своими грязными ногами Матушку Землю, а такие талантливые ребята, как Шекспир, Петрарко, Хайям и прочие - мрут как осенние мухи!
Гигант отчаянно возвёл руки к небу, и мне на какую-то долю секунды почудилось, что он сейчас в дикой, безысходной ярости возопит:
- Я шлю вам вызов, звёзды!!!
Но Степан лишь тяжко вздохнул, понурил голову и по-стариковски ссутулившись прошептал:
- Несправедливо.
(Прим. Из-за ужасающих пробелов в гуманитарном образовании Степан считал Шекспира, Петрарка и Омар Хайяма русскоязычными гастарбайтерами, с которыми я работал на стройках)
Минут пять он уныло сидел, не поднимая буйной головушки, а затем тихо, но довольно отчётливо произнёс:
- И всё же тебе, Василий, здорово повезло. Тебе посчастливилось общаться с такими одарёнными и интересными людьми. Не то, что мне.
- По счастью, наше счастье не чрезмерно.
Мы не верхи на колпаке фортуны.
Но также не низы её подошв, - пряча улыбку, потрепал я моего неискушенного приятеля по плечу. - А ты не пробовал внимательней присмотреться к окружающим тебя людям? Ведь в душе каждого, пусть даже самого никчемного на вид человека, теплиться искра таланта и заложен бесценный Божественный дар! Просто не каждый это осознаёт и видит. И быть может, нужен лишь лёгкий толчок, небольшая помощь с твоей стороны, чтобы этот талант пробудился, раскрылся и засверкал своими заново отшлифованными бриллиантовыми гранями. Тебе ведь тоже невообразимо повезло. Ты знал самого Валерия Васильевича Лобановского!
- Да не то, чтобы знал, - устало отмахнулся Степан. - Просто, как-то пришлось с ним разочек побеседовать.
- Расскажи, Стёпа! - попросил я, сгорая от жгучего любопытства.
- Когда мои родители вернулись с Колымы в Тернополь, я пошёл заканчивать среднее образование в ближайшую от нашего дома школу, - с явной неохотою начал своё повествование Степан. - Школа была не очень большая, но учились там, в основном, дети очень важных областных начальственных персон. И что самое удивительное, мальчиков там было крайне мало, да и те не отличались особым здоровьем и крепким телосложением. Будто тернопольские бабы и вовсе разучились рожать настоящих мужиков. В моём классе было 7 мальчиков и 21 девочка. Да и в параллельном классе дела обстояли ничуть не лучше. У нашего учителя физкультуры, маленького щупленького очкарика, бывшего гимнаста, буквально голова шла кругом, кого же выставить на многочисленные межшкольные соревнования. С девочками у него особых проблем не было. А вот с ребятами было до умопомрачения туго. И я для него стал не просто счастливой находкой, а можно даже сказать, даром небесным. Мне приходилось отдуваться по всем видам спорта. Я играл и в волейбольной, и в баскетбольной, и в гандбольной команде. Я плавал, боролся, боксировал, метал ядра, диски, копья и даже из лука по мишеням стрелял. И, представь себе, у меня очень даже неплохо получалось. Но учиться было практически некогда. Соответственно мои результаты в учёбе не просто плакали, а рыдали горькими и обильными слезами.
Мой батяня, ненароком заглянув в мой дневник, был слегка огорчён моими, образно говоря, плачевными оценками. И он стал мне тонко намекать, что я должен больше времени и старания уделять гуманитарным наукам. Иначе мои перспективы поступить в какой-нибудь порядочный институт становятся попросту призрачно-туманными. А так как намекал он посредством широкого солдатского ремня и намёки эти были слишком болезненными, то я ультимативно заявил нашему близорукому физруку:
- Баста! Отныне я свято и беззаветно буду выполнять мудрые заветы великого Ильича: «Учиться, учиться и ещё раз учиться»!
Физрука, после такого моего категоричного и бескомпромиссного заявления, охватила ужасающая паника. Он схватил меня за руку и потащил в кабинет директора, где в присутствии завуча и других учителей состоялась экстренная сессия школьной торговой биржи. После длительных торгов и переговоров, было заключено обоюдное взаимовыгодное соглашение: я мужественно защищаю спортивную честь школы на всех соревнованиях, куда буду привлечён, а администрация обеспечивает мне в аттестате позитивные оценки по всем гуманитарным наукам. По точным наукам у меня никогда никаких проблем не было.
И пошло, и поехало! Моя комната, как обоями, была обклеена грамотами и дипломами за впечатляющие достижения во всевозможных разновидностях спорта. Над столом на гвоздиках висели всякие медалишки, а в углу на журнальном столике стояли вазы, салатницы, кубки и прочие завоёванные мной призы. Однако делал я это чисто из искусственно навязанного мне чувства долга. А вот истинного удовлетворения от успехов на различных спортивных аренах я так никогда, по существу, и не получал. Кроме...
Кроме футбола. Киевское «Динамо» тогда было на взлёте, во второй раз заслуженно завоевав Кубок Кубков. Да и сборная СССР, наконец-то, всерьез вознамерилась стать действующим Чемпионом континента по футболу. Кто из наших пацанов не мечтал стать Блохиным, Белановым, Протасовым или Заваровым?
В тот год, когда я только переехал в Тернополь, мы участвовали в первенстве города среди школ по футболу. И неожиданно для всех, наша захудалая в спортивном отношении школа заняла не просто призовое, а самое почитаемое первое место. Меня пригласили в городскую команду по футболу, которая на летних каникулах должна была отправиться в Киев на турнир юношеских команд. Я стал регулярно посещать тренировки и, поверь, Василий, никто в нашей команде не мог лучше меня жонглировать мячом. Никто не мог похвастаться таким сильным, хорошо поставленным ударом и таким точным, выверенным дальним пасом.
Наш тренер, Александр Игнатьевич, седой, пожилой, но очень эмоциональный мужик, поставил нам на республиканский турнир скромную, но вполне реально осуществимую задачу:
- Так как в нашей команде звёзд первой величины не наблюдается, то играть будем просто - от обороны. Защита в три эшелона и держим ворота на итальянском замке. Как только удастся перехватить мяч, так сразу же передавать его Степану. А ты, Стёпа, «запускаешь пузырь» на ход нашим крайним нападающим. Они хоть у нас особой техникой и не блещут, но хлопцы шустрые и расторопные. Своего не упустят.
А вы, ребята (обратился он к нападающим), «тащите» мяч как можно ближе к штрафной площадке соперника. При потере мяча падайте, качайтесь, корчитесь, стоните, но вымаливайте у арбитра пенальти, или хотя бы штрафной. Пенальти и штрафные бьет Степан. Если мяч потерян и свисток молчит, - все мигом назад, в оборону. И никакого лихачества!
Лукавил Игнатьевич. Одна всё-таки «звёздочка» в нашей команде была - это вратарь наш, Игорь Яценко. Такой себе долговязый сутулый паренёк, на вид совершенно нескладный, неловкий и неуклюжий. Голова, как регбийный мяч на торце, крупный утиный нос и вечно глупая улыбка на простодушном угреватом личике. Ни дать ни взять - колхоз «Сорок років без врожаю». Проходя мимо Игорька, трудно было удержаться, чтоб не «выписать» ему дружеский подзатыльник. Но тот, кто попробовал сделать это хоть раз, потом долго и жестоко сожалел о содеянном. Игорёк умел постоять за себя, и я не раз видел, как здоровенные лбы вымаливали у него прощение за легкомысленный щелчок или шлепок.
Когда в Киеве мы тренировались на динамовском поле, острословы из киевского футбольного спортинтерната просто катались со смеха, наблюдая за нашим угловатым голкипером.
- И где вы только откопали это юное дарование? - ржали они. - Да у него же техника ловца зазевавшихся сорок и ворон!
Но смеётся тот, кто смеётся последним. Не знаю, как на счёт техники, но Игорёк имел феноменальную прыгучесть и вытягивал из створа ворот всё, что туда летело. В финальном матче у киевского форварда при ударе порвался шнурок. Мяч полетел в ворота вместе с бутсом. Игорёк среагировал на бутс, который летел в угол ворот, а мяч летел почти что по самому центру. До сих пор не понимаю, как Яценко сумел так растянуться, что отбил бутс пальцами левой руки, а мяч носком правой ноги.
Честно говоря, я даже и не надеялся, что мы пройдём групповой турнир. Однако простецкая тактика Игнатьича нежданно-негаданно сработала. Все матчи мы выиграли с одинаковым счётом 1:0. Хоть раз за игру, а наши контратаки все-таки удавались. Или форварды забивали, или их сбивали у штрафной площадки. А штрафные я бил сильно и точно, и не дай Бог вратарю случалось даже ненароком очутиться на пути летящего мяча. Так ни шатко, ни валко, а добрались мы до финала, где ждала нас сборная Киева. Киевляне на пути к финалу разгромили всех своих соперников с крупным счётом. Чего удивляться? Школа олимпийского резерва, будущие дублёры киевского «Динамо»!
Вышли они на поле все такие холёные и ухоженные. Все в «Найке» и «Адидасе», благоухающие «Олд Спайсом» и «Гуго», хладнокровно жующие «Орбит» без сахара.
Растащили они нашу оборону по флангам и хозяйничали в нашей штрафной площадке, как хотели. И если б не Яценко, то, наверное, с два десятка мячей закатили бы в наши ворота. Игорёк творил чудеса, отразил два пенальти, но всё же три раза киевские бугаи затолкали его вместе с мячом в ворота.
На перерыв Игнатьич пришёл в раздевалку мрачный, как зимняя грозовая туча. Минуты три-четыре он молчал, как выброшенная на песчаный берег рыба. А потом, вдруг, встал и разразился бурной и весьма гневной речью. Сам красный как вареный рак, глаза горят нездоровым огнём и жидкой слюной во все стороны так и брызжет, так и брызжет:
- Стыд и позор на мою седую голову! Сколько сил и здоровья я положил на то, чтоб сотворить из вас целостную команду! И что же?! Да вы уже в душе проиграли матч, даже ещё не выйдя на футбольное поле! Наложили полные штаны, испугавшись спесивых киевских вундеркиндов! Но ведь они же слеплены из того же теста, что и вы! Ничуть не хуже и ничуть не лучше вас! И вам не совестно за ваши дрожащие в коленках ноги, за бледные и перекошенные от страха лица?! Как вы, возвратившись домой, будете смотреть в глаза вашим друзьям и знакомым, сестрам и братьям, отцам и матерям?! Как вы им объясните, что вас в сухую разделали как Бог черепаху столичные раздолбаи?!
- Но мы ведь играли согласно разработанной Вами тактики, - вяло промямлил наш капитан.
- К чёрту тактику!!! - истерически взревел Игнатьич. – Да неужто у вас в душе нет искры настоящего азарта и вдохновения?!! Может быть, это ваш единственный в жизни шанс доказать, что и вы настоящие мужчины!!! Сам Лобановский сидит на трибуне и смотрит финал! Идите и покажите ему, что и вы не пальцем деланы, что и у вас есть порох в пороховницах! Не боги горшки обжигают! Вперёд!!! Со щитом или на щите!!! (Прим. Согласно Плутарху, слова спартанской матери, посылающей сына на защиту Родины. Тела со славой павших воинов соратники приносили на щитах погибших.)
- Я так и не понял, при чём тут щит? - задумчиво почесал затылок Степан. – Ведь мы же не в баскетбол играли. Видно, у Игнатьича от огорчения совсем крыша поехала. Но говорил он так эмоционально и вдохновенно, что просто дух захватывало! Сам Цицерон, по сравнению с ним, показался бы косноязычным и шепелявым мальчишкой!
- Ты слышал о Цицероне? - искренне удивился я.
- Да. Кто-то рассказывал мне, что был такой спикер римского парламента. Мог кому угодно языком мозги «запудрить», - мимоходом прокомментировал знаток ораторского искусства. - Так вот! Ребята выскочили на второй тайм как разъярённые тигры из разбитой клетки зверинца. Лица пылают жаром, глаза безумно сверкают сумасшедшим огнём! Только судья свистнул – хлопцы, как с цепи сорвались! Дёрн так и летел из-под копыт... то есть из-под бутс.
Тренер киевлян потом вполне серьёзно обвинял Игнатьича, что тот в перерыве накачал нас допингом, то есть каким-то сильнодействующим синтетическим стимулятором. Глупый! Он и представить себе не мог, что талантливое науськивание – это наилучший в мире естественный стимулятор! И никаким сверхсовременным анализатором его не определишь и не обнаружишь!
Киевляне просто опешили от тех «космических» скоростей, которые мы им предложили. Они занервничали и, не поспевая за нашими форвардами и хавбеками, стали сносить их и сшибать будто кегли в боулингклубе. За что, в конце концов, и поплатились. Арбитр, несмотря на свою неуместную мягкость, «напихал» почти всей столичной команде «горчичников», а одного особо ретивого защитника «наградил» красной карточкой.
Мне думается, что судьбу матча решил наш первый ответный гол, который фактически деморализовал киевлян. Нашего крайнего форварда, Колю Лисинчука, свалили с ног в пределах штрафной площадки. Да так грубо и бесцеремонно, что в результате жёсткого падения у него кровь пошла носом! Однако судья постеснялся проявить суровое беспристрастие и зафиксировал нарушение за пределами штрафной площадки. Взамен очевидного пенальти был назначен банальнейший штрафной удар. А грубиян-защитник вместо заслуженного удаления получил лишь порицательную жёлтую карточку. И эта явная несправедливость, до глубины сердца возмутившая меня, не должна была остаться безнаказанной. И меня вовсе не смутила стенка из семи игроков, которую арбитр не удосужился отодвинуть даже на семь полных метров. Я разбежался и ударил по мячу не только изо всех сил, но и ото всей моей широкой души. В результате мы размочили счёт, судье же пришлось вводить в игру новый мяч, а киевлянам - менять вратаря и центрального нападающего.
- Не понял, - в полнейшем замешательстве пролепетал я. – А при чём тут центральный нападающий?
- Да что же тут не понятного, Василий?! – удивился моей бестолковости сказатель. – После моего удара мяч, по иронии судьбы, со страшной силой полетел прямо в того самого костолома, что покалечил Колю Лисинчука. (Однако по тону Степана я догадался, что это стряслось отнюдь не по воле случая) Как ни странно, но у стоппера оказалась на удивление отличная реакция. Он резко отпрянул в сторону – и с убийственной силой боднул головой стоящего рядом с ним в стенке центрфорварда. Конечно, он сделал это без злого умысла, а скорей инстинктивно, спасая от удара своё личико. Но своей дубовой башкой защитник свернул нападающему челюсть и выбил ему несколько передних зубов. Дополнительную силу зубодробительному улару придало то, что мяч всё же зацепил «котелок» костолома и срикошетил в перекладину над головой голкипера. Вратарь даже руки не успел поднять! А «пузырь», отскочив от штанги, сокрушительно шандарахнул голкипера по затылку - и отлетел в сетку ворот. Ни центрфорвард, ни вратарь продолжать игру были уже не в состоянии. Первому необходима была срочная челюстная операция, а у второго случилось тяжёлое сотрясение мозга. Защитник же оказался куда более стрессоустойчивым и твердолобым, чем его хлипковатые товарищи. Ему перевязали голову, и он опосля, как раненный партизан, носился по полю с окровавленной повязкой.
Тренер киевлян обозвал меня убийцей, маньяком, живодёром и садистом. Он поклялся, что приложит все свои усилия, чтобы меня пожизненно дисквалифицировали и запретили приближаться к футбольному полю ближе чем на пятьдесят метров.
Тем не менее, арбитр проигнорировал протесты неврастеника и, извлёкши из сетки мяч, затрусил прямиком к центральному кругу. Но оказалось, что мяч после моего удара разошёлся по шву, и его торжественно отправили на заслуженный отдых. Игру продолжили уже новым мячом.
Тогда киевский тренер в резкой форме приказал вернувшемуся на поле «партизану» опекать меня лично. Но несмотря на все его старания, мне раз за разом удавалось освобождаться от назойливого прилипалы. Получая мяч, я выверенным пасом в разрез отправлял наших нападающих в острые прорывы. И в течении последующий пятнадцати минут Лисинчук дважды реализовал свои выходы один на один с вратарём. Счёт сравнялся!
Наставник киевлян буйствовал у кромки поля, осыпая «партизана» весьма скверными и грязными словами. Лучше б он этого не делал. Парень совсем потерял голову и, когда я попытался прорваться к воротам соперника, откровенно лягнул меня по ногам сзади. Я рухнул как подкошенный гигантской косой и мой страдальческий вопль семикратным эхом отразился от трибун стадиона. Мне выпал прекрасный случай показать высочайшее актёрское мастерство, корчась и извиваясь в мучениях на изумрудном газоне. Если б судья не удалил защитника с поля, то тяжкие угрызения совести терзали бы его до конца жизни.
Я ещё с минуту для приличия постонал, пока массажист замораживал хлорэтилом мои пострадавшие ножки. Затем встал и приготовился выполнять штрафной удар, назначенный арбитром где-то в двадцати мерах от ворот. Позже мои товарищи говорили, что мой лик исказила ухмылка иезуитского палача, которому подбросили сверхурочную работу. Физиономии игроков, выстроившихся в стенку, стали бледнее их белоснежных футболок. Я долго и тщательно устанавливал мяч, а потом неторопливо отошёл метров на семь-восемь. Брови мои грозно нахмурились и с вдохновением серийного потрошителя я начал мой смертоносный разбег. Стенка рассыпалась ещё до того, как моя нога коснулась «пузыря». Навряд ли можно было бы сказать, что удар у меня получился всесокрушающей силы. Однако голкипер даже не шелохнулся, а только лишь проводил глазами летящий в девятку мяч.
Теперь мы заслуженно вышли вперёд в счёте, а до окончания матча оставалось почти что совсем ничего. Киевляне, подгоняемые истерическими воплями своего наставника, попытались отыгрываться, чтобы перевести игру в овертайм. Но мне посчастливилось перехватить мяч, и я долго-долго «тягал» его по всему полю, дожидаясь желанного финального свистка.
Но арбитр не без основания опасался, что если он возвестит о конце встречи, то киевский тренер тут же удавит его своими костлявыми лапами. А киевляне, в надежде завладеть мячом, хватали меня за футболку, за трусы и за все выступающие части моего тела. Но все их лихорадочные действия так и не увенчались успехом. И тогда киевляне всей гурьбою набросились на меня – и футбол обратился в настоящее регби. Наконец, судья, не выдержав этого безобразия, остановил игру и назначил штрафной в сторону ворот киевлян. По дёргающимся губам и векам арбитра, я понял, что если я буду тянуть время, то тут же заработаю жёлтую, а может и красную карточку. Чтоб не портить никому настроение, я быстренько установил мяч и отбежал назад метров этак на десять. Хорошенько разбежавшись, я ударил по нему что было мочи. До ворот было метров сорок, а может и того больше. В голове крутилась глупая мысль, что если я и не попаду в ворота, то забью мяч так далеко, что его принесут только к ужину. И хотя мне казалось, что «пузырь» летел слишком высоко и чуть-чуть в сторону, но, видно, ненароком я немножечко подкрутил его. Перелетев через чересчур вышедшего вперёд вратаря, мяч за его спиной круто юркнул в ворота. После этого продолжать игру уже не было никакого смысла.
Игра закончилась со счётом 5:3 в нашу пользу. Как ты понял, Василий, два гола забили с моей подачи, а три я вколотил со штрафных ударов. Ты даже не представляешь, что было с нами, когда прозвучал финальный свисток! Мы обнимались, целовались, прыгали как дети и плакали от непомерного счастья! А Игнатьич окаменело застыл на скамье запасных в полнейшей прострации, даже не в состоянии поверить в нашу блистательнейшую Победу. Хотя эта бесценная Виктория только что и родилась на его же собственных, вылупленных от изумления глазах! Мы бросились его качать, но нам чудилось, что мы осиновую колоду в воздух подбрасывали. Его налитое, дородное тело как будто бы полностью окостенело.
Когда нашему капитану вручали кубок, мы просто плясали какой-то дикий танец и визжали от восторга словно сопливые девчонки. Сердце от невообразимой радости рвалось из груди. Мы долго-долго не могли прийти в себя после торжественной церемонии награждения. Никогда, ни разу в жизни я не испытывал такого всеобъемлющего счастья и вдохновения!
Вдруг вижу, по полю к нам идёт сам Валерий Васильевич Лобановский. В тренировочном костюме, а на груди свисток на длинном шнурке. Видно вскоре должна была состояться тренировка основного состава «Динамо». Уверенно шагает к нам, однако ни тени улыбки на его хмуром и суровом лице. И идёт прямо ко мне. Моя голова закружилась до умопомрачения. Перед глазами как в калейдоскопе замелькали воображаемые мной картинки: я в форме киевского «Динамо» и сборной СССР, переполненные трибуны Лужников, Сан Сиро, Уэмбли, Мараканы...
А Лобановский неспешно подошёл ко мне и смерил взглядом с ног до головы. Потом обошёл вокруг меня, как канадский лесоруб вокруг приглянувшейся ему ёлки. Затем внимательно посмотрел в мои глаза и с нескрываемым сарказмом поинтересовался:
- Слушай, парень! А ты знаешь, для чего футболисту нужна голова?
Попервоначалу от жуткого волнения я даже мало-мальски языком пошевелить во рту был не в силах. Потом что-то невнятно и бессвязно пролепетал. Но, в конце концов, я собрался с духом и с величайшим трудом из себя всё-таки выдавил:
- Голова нужна футболисту, чтобы правильно оценивать сложившуюся на поле игровую ситуацию, принимать адвокатные... то есть я хотел сказать, адекватные решения для эффективной обороны собственных ворот и успешного преодоления защитных порядков соперника. А главное, для того, чтоб правильно тактически мыслить в течение всего игрового времени.
- Балбес! - раздражённо воскликнул Валерий Васильевич. - Мыслить за тебя тренер будет, а ты должен лишь чётко выполнять его установки и указания. А голова футболисту нужна, чтобы надёжно играть на «втором этаже»! А ты что делаешь?! Мяч, летящий на высоте двух метров, пытаешься достать ногой! Почему не бьёшь головой? В тебе же сажень роста!
- Больно... - честно и откровенно признался я.
- Не понял. Кому больно? - остолбенел Лобановский.
- Голове больно, - конкретно пояснил я. - Когда я бью головой по быстро летящему мячу, то у меня такое ощущение, что мои мозги сейчас через задний, анальный проход вывалятся.
С минуту Валерий Васильевич с сожалением, молча, смотрел на меня, потом укоризненно покачал головой и безапелляционно заключил:
- Безнадёжен.
Я попытался возразить, что зато у меня есть иные дарования и достоинства. Однако Лобановский резко меня осадил:
- А скорость? Ты же бегаешь по полю как обожравшийся беременный таракан! Современный футбол - игра сверхскоростная. А ты пока добежишь до чужих ворот, соперник уже в контратаке в твои ворота мяч закатывать будет. С такой скоростью и с такой игрой головой тебе, дорогуша, в футболе делать нечего!
Лобановский ещё раз обошёл вокруг меня и совсем беззлобно спросил:
- А ты в баскетбол играть не пробовал? Хотя нет. Баскетбол тоже игра скоростная и динамичная. Попробуй, парень, штангу! У тебя обязательно должно получиться.
Валерий Васильевич дружески похлопал меня по плечу, развернулся и неспешно направился к скамейке киевлян. Но, отойдя всего лишь на несколько шагов, он внезапно остановился и, оглянувшись, молвил:
- Хотя, если признаться честно, Степан, и удар, и пас у тебя действительно превосходные.
И Лобановский ушёл, а я офонарело стоял как оплёванный среди моих ликующих и скачущих от счастья товарищей. Кто-то мягко положил руку на моё плечо и, скосив глаза, я увидел застывшего рядышком Игнатьича. Он, видно, уже совершенно пришёл в себя и слышал мой разговор с Валерием Васильевичем.
- Не огорчайся, Стёпа, - услышал я его утешительные слова. – Он ведь всё это сказал не от сердца, а скорее всего с великой досады. Ты сегодня одним неудачным ударом лишил его юношескую команду трёх перспективных и подающих надежду игроков.
- А почему троих? – безжизненным голосом прогундосил я.
- Этот удалённый парень, с разбитой головой, теперь уже навряд ли когда-нибудь обретёт веру в свои способности, - с непонятным для меня сожалением проронил Игнатьич. – Он хоть и здоровый детина, но люди, у которых нет внутреннего стержня, очень легко ломаются.
Но тихие слова старого тренера отнюдь не уняли мук моего разбитого сердца.
Несколько тягучих минут я и Степан просидели в безмолвии, вперившись в мерцающие воды овального прудика.
- Это была моя последняя игра в футбол. После этого турнира я больше бутсы ни разу не надевал, - горестно продолжил Степан. - Яд жестокой обиды разъедал мою душу. Ведь я считал себя неплохим хавбеком и, по моему мнению, не заслуживал такой нелестной оценки. Когда я рассказал отцу о моём разговоре с Лобановским, то тот встал с кресла, огорчённо вздохнул и, положив руку на мою голову, незлобиво высказался:
- Уж раз сам Валерий Васильевич так оценил твою игру, то и нечего занимать в команде чужое место.
- И Игнатьич не позвал тебя в команду? - сочувственно поинтересовался я.
- После каникул он два раза передавал через моих однокашников, чтоб я приходил на тренировки. Но я не отозвался. Быть может, если б он сам пришёл и поговорил со мной, то я бы и вернулся в команду. Но третьего предложения я так и не дождался. Через два месяца, как снег на голову, от Игнатьича из Москвы пришло обстоятельное письмо. Он писал, что теперь работает с молодёжным составом одной из столичных команд. И приглашал приехать к нему на осенние каникулы, как он выразился, «на смотрины». Он просил срочно ему ответить, если конечно мои родители и я не против. Я написал о моём согласии, но больше от Игнатьича никаких весточек так ни разу и не получал. Лишь почти через год я совершенно случайно узнал, что он умер от инфаркта прямо на скамейке запасных, так и не пережив позорного поражения своей новой команды.
Вот так из моей жизни ушел ещё один очень хороший человек.
Гигант, сгорбившись, сидел на каменной садовой скамье, погруженный в воспоминания о своей сумбурной и непутевой юности. И мне очень захотелось хоть как-то утешить моего подавленного и пригорюнившегося приятеля. Но я даже представить себе не мог, как это сделать тактично и ненавязчиво.
- А обо мне все словно напрочь позабыли. Будто и не было победного киевского турнира, будто и не было моих девяти голов, забитых со штрафных ударов, - услышал я расстроенный голос моего эмоционального попутчика. – А ведь, ко всему прочему, по итогам турнира я получил приз самого ценного игрока.
- Есть страшное чудовище, Степан, -
Жестокое Забвенье. Собирает
Все подвиги в суму седое Время,
Чтоб их бросать в прожорливую пасть;
Забвенье всё мгновенно пожирает, - поучительно процитировал я.
(Прим. «Троил и Крессида», Шекспир.)
Степан замер, словно поражённый услышанным.
- Шекспир? - хрипло спросил он и, не дождавшись ответа, хлопнул себя ладонью по бедру. - Не зря же меня не покидало ощущение, что я где-то уже встречался с этим парнем! Ведь это же он обо мне написал!
- Вообще-то, эти слова предназначались для слуха Ахилла, - с трудом сдерживая улыбку, пояснил я. - Но твоё имя так гармонично вписалось в эти мудрые строки! Похоже, у тебя с Ахиллом были сходные проблемы.
- Ахилл... Ахилл... - задумчиво повторил Степан, как будто смакуя это имя на язык. - А это случайно не тот парень, у которого были какие-то проблемы с ахиллесовым сухожилием? Ой, нет! Кажется, у него что-то было с пятками!
- Он, милок! Он самый! - глупо улыбаясь, подтвердил я. - А говорил, что у тебя пробелы в гуманитарном образовании!
- Где-то я слышал, что Ахилл - это не имя, а кличка и в переводе обозначает «недоносок», - профессорским тоном сообщил мне мой собеседник.
- Тебя жестоко обманули, - отрицательно покачал я головой. - По смыслу с древнегреческого это имя переводится как «не вскормлённый материнским молоком».
- Не приведи Господи иметь такое длиннющее имя! - ужаснулся Степан. - Не в одну анкетную графу его не впишешь! Попросту не влезет! И что же ещё сказал Шекспир твоему Ахиллу?
- Да вовсе он не мой Ахилл, а скорей всего, принадлежит всему человечеству, - философски изрёк я и, напрягая память, продекламировал:
- ..... Забываются легко
Былая доблесть, красота, отвага,
Высокое происхожденье, сила,
Любовь и дружба, доброта и нежность.
Всё очернит завистливое Время
И оклевещет.
А знаешь, Степан! Если ты правильно передал разговор с Лобановским, то он отнюдь не считал тебя таким уж и безнадёжным. Он спрашивал у тебя твоё имя?
Гигант отрицательно замотал головой.
- А ведь он знал, как тебя зовут! Значит, он тобой интересовался и не был безразличным к твоей игре, - сделал я логичный вывод. - Может быть своими резкими словами он желал возбудить в тебе честолюбие, заставить работать тебя над твоими пробелами, изъянами и недостатками. Нет-нет! Последние слова его ясно говорят, что Васильевич никоим образом на тебе крест не ставил. А кто-нибудь из той вашей победной команды стал настоящей «звездой»?
- Нет. По-видимому, не судьба, - невесело поведал мой друг. - Правда, после турнира нашего вратаря пригласили жить и учиться в киевском спортинтернате. Он делал поразительные успехи и вскоре уже защищал ворота юниорской команды «Динамо». Говорят, его даже в дубле уже пробовали. Но...
Сам Игорёк происходил из неблагополучной семьи. Отец его, потомственный алконавт, безнадёжно дрейфовал в хмельном океане иллюзий, дурмана, видений и сладких, несбыточных грёз. Мать, рано постаревшая безграмотная женщина, работала техничкой сразу в трёх местах, чтоб прокормить голодную ораву оборванных ребятишек. У этой, безусловно, геройской женщины кроме старшего Игорька было ещё четверо подрастающих сорванцов.
Для Яценко жизнь в Киеве была как сказка о нищем, который нежданно для себя стал принцем. На первые деньги, что у него завелись, он купил себе новенькую «Яву», о которой мечтал с самого детства. Но уже через месяц на перекрёстке он на скорости влетел передним колесом в дверцу «Жигулёнка», внезапно выкатившегося на запретный красный свет. За рулём сидел прыщавый мальчишка, который в отсутствие родителей, решил покатать свою новую девчонку по ночному Киеву. Парень погиб на месте, а его подруга получила тяжёлую черепно-мозговую травму. А Игорёк, перелетев через крышу «Жигуля», прокатился кубарем по асфальту метров двадцать-тридцать. Видно, сказалась его отличная физподготовка и тренированность. Он вовремя сгруппировался и отделался ссадинами, синяками и переломом левой ноги. Но в больнице травматологи что-то начудили, и кости у Яценко срослись неправильно. Ему потом ещё два раза делали операцию, но хромота у него так и осталась на всю оставшуюся жизнь. О спортивной карьере пришлось навсегда позабыть.
Уже, будучи студентом КПИ, я совершенно случайно повстречал Игоря в метро. Он работал слесарем на Киевском авиационном заводе. Женился на той самой девушке, что в тот роковой вечер сидела в салоне того злосчастного «Жигулёнка». Познакомились жертвы аварии в травмоотделении, где обе залечивали свои переломы и раны. Мать Анжелы, жены Игоря, говорила, что нет худа без добра. При ударе мотоцикла о «Жигули» у её дочери всю дурь из головы будто дубовым дрыном вышибло. Теперь она стала добропорядочной матерью двоих детей. Мы с Любашей несколько раз побывали у них в гостях. А всё-таки жаль Игоря. Из него мог бы получиться вратарь мирового класса.
- Да и ты, Стёпа, мог стать неплохим футболистом, если б не поддался обиде и отчаянию, - положа руку на сердце, сказал я. - Как в той африканской сказке о двух лягушках, упавших в кувшин с молоком. Одна, от кажущейся безысходности, сразу сложила лапки и пошла ко дну. А вторая долго-долго бултыхалась, пока не взбила кусочек масла, не вылезла на него и не выпрыгнула из кувшина.
- Да-а-а-а.... - печально протянул Степан. - Я и сам понимаю, что в моей жизни совершил две катастрофических ошибки: бросил футбол и покинул институт.
Ведь и себя я не сберёг
Для тихой жизни, для улыбок.
Так мало пройдено дорог,
Так много сделано ошибок!
Мои карие глазки чуть не выпали из орбит от неописуемого удивления:
- Ты читал Есенина?!!
- Да так. Баловался в юности. Но это уже другая история, - мрачно пробурчал гигант.
И мы умолкли, горестно вспоминая о той прорве нелепых деяний, которые свершили в наших абсурдных и уродливых жизнях. И отчего всякий раз на жизненном перепутье, принимая судьбоносное решение, мы избирали самую злополучную стезю? Да вот только что за польза теперь воздыхать обо всём этом. Оставалось только сидеть на холодной садовой скамье и таращится на бесстрастные вековечные звёзды.
Copyright: Василий Шарлаимов, 2018
Свидетельство о публикации №377891
ДАТА ПУБЛИКАЦИИ: 29.09.2018 21:44

Зарегистрируйтесь, чтобы оставить рецензию или проголосовать.
Устав, Положения, документы для приема
Билеты МСП
Форум для членов МСП
Состав МСП
"Новый Современник"
Планета Рать
Региональные отделения МСП
"Новый Современник"
Литературные объединения МСП
"Новый Современник"
Льготы для членов МСП
"Новый Современник"
Реквизиты и способы оплаты по МСП, издательству и порталу
Организация конкурсов и рейтинги
Литературные объединения
Литературные организации и проекты по регионам России

Как стать автором книги всего за 100 слов
Положение о проекте
Общий форум проекта