Настенька сегодня была непривычно молчаливая. О чем-то крепко призадумалась, по-детски нахмурив бровки.

— Что случилось, Настюха? — осторожно поинтересовался Кирилл. Он присел на корточки и заглянул дочери в глазки. — Воспитатель опять поругала?

— Нет, папочка. Я сегодня вела себя очень даже хорошо. Все съела, и поспала в тихий час.

— А что тогда?

— Галине Сергеевне подарили кошку! — в ее глазках одновременно вспыхнуло и недоумение, и восторг.

— И что?

— Она вывернута наизнанку!!! — воскликнула Настя. — Живая кошка – и наизнанку! — она явно ожидала пояснений от отца.

Кириллу пришлось напрячься, задуматься, и… картина происшествия в детском саду стала проясняться.

— Это, наверное, сфинкс, — выдвинул он версию.

— Точно, — обрадовалась дочка, — Галина Сергеевна так и сказала, что это фиксик.

Кирилл с трудом сдержал улыбку, не хотел расстраивать девочку, которая до сих пор находилась в состоянии крайнего изумления.

— Может взять тебя на руки? — он встал.

— Нет, — она бойко покачала головой, — что я маленькая что ли?

Они продолжили путь. Кирилл аккуратно обходил весенние лужи, которые уже перестали замерзать. Не позволял дочери шлепать сапожками по воде. Впрочем, сегодня все мысли Настеньки были заняты совсем не детскими шалостями.

Едва переступив порог квартиры, как она сама, не дожидаясь помощи, скинула сапожки и куртку, и бросилась на кухню – делиться впечатлениями с мамой.

Кирилл уже собирался проследовать за нею, чтобы увидеть реакцию супруги на новость о кошке, вывернутой наизнанку, но телефонный звонок остановил его.

— Вечер добрый, — это звонил его начальник.

— Добрый вечер.

— Кирилл Иванович, — приверженец субординации, начальник обращался ко всем сотрудникам компании исключительно по имени-отчеству, — у нас возникли некоторые проблемы в дочерней компании. Та, что в Томске. Вам придется туда полететь. Завтра, прямо утренним рейсом. Суть проблемы и распоряжения я вам сейчас скину на электронный ящик. Билет уже забронирован. Командировочные получите на месте. Успехов.

«Командировочные?! Командировка!!» — Кирилл медленно опустился на пуфик, держа в руке трубку телефона, из которой раздавались прерывистые гудки.

 

А память настырно вернуло в прошлое, в 27 мая, 19…. Яркая картинка всплывала перед глазами, отодвигая реальность. Именно этот майский день Кирилл до сих пор считает тем днем, когда он потерял отца. А точнее сказать: узнал, что потерял. Ему было тогда всего семь лет, и он продолжал свято верить в сказки. И в деда Мороза, и в бабу Ёжку, которая жила в темном чулане и ждала, когда Кирюша начнет себя плохо вести.

Что послужило импульсом в тот день? Ответа он так и не нашел. Только вдруг обострилось внимание на то, что все дворовые друзья были заняты со своими папами. Борьке отец помогал натягивать велосипедную цепь, Вовку отец повел на стадион смотреть футбольный матч. А близнецов Кукушкиных и их отца заставили выбивать огромный ковер. Они лупили по нему палками и громко, на весь двор, смеялись. У всех были папы. Пробудилось тогда непонимание, а следом – обида и боль. Даже слезы в глазах закипели. Он бросился сломя голову домой. На одном дыхании пробежал по лестницам до пятого этажа и забарабанил в дверь. Так сильно и интенсивно, что больно стало кулачкам. Испуганная мать распахнула дверь.

— Что произошло, Кирюша?

— А где мой папа? — закричал он.

Это сейчас он ясно вспоминает, как тогда побледнела мать, как вздрогнули ее ресницы, как пролегла морщинку возле губ, которые мгновенно пересохли. Она затеребила фартук руками, испачканные тестом, и мучная пыль посыпалась на коврик.

— Он уехал.

— Куда?

— Далеко-далеко, — грустно ответила она и добавила тихо: — В другую страну.

— Какую?

Она немного помолчала, нахмурила брови.

— Командировку.

— Командировку? — он с трудом выговорил это слово.

— Да.

— А когда он вернется?

— Когда найдет дорогу назад.

— Он что, потерялся?

— Да. Командировка – это очень страшная страна. Там многие люди теряются, — на ее глазах заблестела влага.

Кирюша бросился к ней и крепко прижался. Лицом в фартук, от которого так вкусно пахло жареными на подсолнечном масле пирожками со свежей капустой. Теперь этот аромат ассоциируется у него с тем самым страшным днем.

— Не плачь, мамочка. Наш папка обязательно найдется. Вот увидишь, он совсем скоро к нам приедет.

 

— Папка! — Настюха вернула Кирилла в реальность. Она тянула его за руку. — Пошли, мамка ужинать зовет. Я кричу, кричу, а ты не слышишь.

— Да, сейчас, — он положил трубку на аппарат. Глянул на дочь, которая продолжала смотреть на него с некоторым удивлением, забавно хлопая большими ресничками.

Кирилл подхватил ее на руки и крепко прижал к груди:

— Настёнка, девочка моя! Как же сильно я люблю тебя. Я никогда тебя не брошу. Я никогда не потеряюсь в страшной стране Командировке.

— Папа, мне больно, — ответила Настя, и Кирилл ослабил объятья. — Пошли. — Не отпуская дочь с рук, он прошел на кухню. — Привет! — и чмокнул супругу в щечку.

— Привет, — с недоумением она посмотрела на него.

Их отношения переживали некоторую напряженность. Взаимные обиды переполнили чашу, и охладили погоду в доме до легких заморозков. «Как все ничтожно это! Как все мелочно! Глупость, не более того, — подумалось Кириллу. — У нас есть дочка. И ради ее счастливой улыбки, ради ее смеющихся глаз, можно много простить друг другу. Можно найти компромисс. Можно пренебречь своими принципами и привычками».

А Настюха продолжала весело щебетать, рассказывая про садик, перескакивая с одной новости на другую. Жена решила урезонить ее:

— Анастасия, когда я ем – я глух и нем.

Настя серьезно, и где-то с удивлением, посмотрела на нее и ответила:

— А я нормальная.

Кирилл с женой переглянулись и весело рассмеялись.

Как мимолетно мгновение счастья, но как импульсивно оно. Хочется надеяться, что это снова случится, и верить в завтрашний день. И есть желание любить всех, искренне и нежно. Так хочется просто жить!