В одном дремучем лесу жила Баба-яга. Не бойтесь! Она не была прямо такой злой ведьмой. Поговаривают даже, что давным-давно она вообще была принцессой и ждала своего верного принца. Ждала-ждала и не дождалась, но, поскольку была девушка с характером, решила сама его найти. Всё бы хорошо, но она переоценила свои способности в ориентации на местности и в результате сбилась с дороги и заблудилась в этом самом дремучем лесу, да тут и осталась. Поселилась она на болоте, от хищников да людей лихих подальше, но год за годом надежды встретить принца сгинули, характер, естественно, испортился вконец, добавьте ворчливости и упрямства — и вот она, Баба-яга.

Да! Самое главное, с чего всё началось-то?! Прекратила наша «красавица» на реку ходить, умываться да зубы чистить. Ещё бы! Ведь в речке уже давно вместо прекрасного девичьего личика отражалась сгорбленная старуха с длинным, украшенным бородавкой носом. Так что, любезные, её понять можно было, но и зубы тоже. Им-то каково без чистки?! Они уже и ныли, и темнели, и крошились — всё без толку. Яга не обращала на них никакого внимания, вот они и ушли. Совсем!

Как-то встает ночью Баба-яга водицы испить, глядь, а во рту что-то не то, пощупала языком — батюшки! Ни единого зуба, ни даже половинки! Что же за Баба-яга она теперь? Поначалу, конечно, осерчала. Затопала ногами, затрясла руками, но только решила выбраниться как следует, поняла, что без зубов и это нелегко — один свист да шипение. Не ведьма, а баба на чайник! Потом кинулась искать: и под лавкой, и на полке, и на чердаке, и в кладовой, и даже в заветном туеске с ирисками. Ну нет их, и всё тут! Как сквозь землю провалились.

— Мож, стащил кто? — пришла ей в голову мысль и тут же была отброшена в угол. — Кому нужны старые, кривые зубы, да ещё и с дуплами?! О! О! Вот оно! — ухватила Яга забившуюся в испуге мысль. — А ты не так уж плоха, — захихикала она, — конечно, дупла! Большие и вместительные! Такие на дороге не валяются! Осталось только найти вора да прижать его как следует. Уж это-то я умею делать, он и расколется как орех. ОРЕХ!!! Всё ясно! — запрыгала радостно яга. — Дупло+орех=белка! А я умница, а я красавица! — похвалила она себя. — Сама все поняла! Всё точно — к бабке не ходи, хотя чего это я, бабка эта я и есть! Не будем мешкать, — сказала она себе, собираясь в дорогу.

Протерев засаленным рукавом старый медный таз, тускло поблёскивавший в углу, и увидев в нём отражение знакомого носа с бородавкой, она поправила на седых волосах косынку, и сборы были закончены. Встала Баба-яга в дверях да свистнула молодецким посвистом, вернее, хотела свистнуть, но только вместо свиста из беззубого рта донеслось громкое шипение, как из проколотого воздушного шара.

— Тьфу ты, пропасть — выругалась в сердцах Яга. — Так ступа не прилетит, это уж точно. Придется по старинке — эй, изба, марш к белке!

Изба со скрипом поднялась на курьих ножках, качаясь, повернулась к лесу задом и, распугав ужей да лягушек, плюхнулась обратно.

— И как это понимать? Бунт?! — возмутилась Яга.

— Нет! Радикулит, да, похоже, с артритом! — прокряхтела изба. — Посиди тут с моё в болоте, и не так скрутит. Ты это, Яга, давай лучше встань повыше на пригорке да грянься оземь, да стань...

— Ну уж, дудки! «Грянься оземь с горочки!» Не те годы — так озорничать! — затопала Яга на избушку. — Грянусь, а ты потом век одна на солнышке будешь греться да обо мне сказки ужам рассказывать?! Не дождёшься! Подымайся, кому говорят! Да давай к белке! Хоть шагом, но вези!

— Вот же ведьма на мою голову! — Вздохнула избушка, покряхтела малость, да делать нечего, пришлось ей к белке иди.

Белка жила в лесу, неподалёку, буквально за углом. Увидев бредущую со скрипом избушку на курьих ножках, она поняла, что дело серьёзное, и Баба-яга не в картишки перекинуться пожаловала.

— Может быть, сделать вид, что я уехала куда-нибудь в отпуск, к морю, кота знакомого проведать? — заистерила белка, ища табличку «Не беспокоить», оставленную с прошлого брачного сезона, но времени на поиски не оставалось, и она довольствовалась широкополой шляпой и солнечными очками.

— Стоять! — скомандовала Баба-яга, подъезжая к дубу, на ветке которого замерла белка в шляпе и с пустым чемоданом. Изба, услышав команду, тут же села, выбрав место поровнее и посолнечнее, и через пару минут начала сонно сопеть.

— Алё! — закричала Яга, завидев Белку. — И куда это мы, при полном параде да с чемоданом? Кругосветный круиз на белом лайнере? Париж? Вегас? Монте- Карло?

— Ой, смотрите, кто пожаловал! Ягусенька! — засуетилась белка, пытаясь не свалиться наземь с высокой ветки. Ужасно мешала шляпа и ещё больше — чемодан. — Каким ветром?

— Сквозняком! — насупилась Яга, подступая к дереву. — Что в чемодане? Валюта? Оружие? Наркотики? А может, зубы мои?

Белка тихо съехала с дуба, выпустив из лап пустой чемодан, который раскрылся, едва коснувшись земли.

— А ведь на прошлой неделе виделись, — пронеслось в голове у белки, — была ещё абсолютно вменяемая старушка. Надо будет перечитать статейку, было что-то в газете насчёт вреда испарений торфяных болот. — Белка с ужасом смотрела на устроенный Ягой досмотр пустого чемодана.

— Не попал! — выдохнула Яга разочарованно и, увидев огромные, выпученные глаза белки, примирительно прошамкала. — Ты бы йоду попила, подруга, что ли, очень помогает от проблем со щитовидкой. — Видя, что белка не реагирует, Яга решила ей прояснить ситуацию:

— Ты вот чего, я же неспроста, понимаешь? Представь, с вечера всё было как обычно. Поели, попили, легли. А утром — глядь, что такое?! Ни одного, представляешь?

— Знакомо, — ухмыльнулась белка, выходя из ступора и вспомнив, куда именно она засунула табличку «Не беспокоить» в конце прошлого, не очень удачного брачного сезона. — Проверила, ничего не стянули хоть?

— Да какое там! Не это обидно, а вот чтобы так вот, ни с того ни с сего! — захлюпала Яга носом. — Как же я теперь…

— Теперь понятно, — посочувствовала соседке белка, — испарения ни при чём, значит. Ты… это, — сказала она, шмыгая носом и поднимая разодранный чемодан, — не бери близко к сердцу. Эти ушли — придут новые, поверь, Ягуся, я-то знаю не понаслышке.

— Ой, что ты! В мои-то годы, — выдохнула Яга, — те хоть старые да кривые, а всё же свои, притертые за годы, что приключений себе искать-то…

— И то верно, — окинув сгорбленную, старушечью фигуру, сказала белка, но осеклась, боясь расплакаться. — Ой, доля наша женская! — вздохнула она, взбираясь на дуб. — Поверишь, подпустишь ближе, а они наиграются, и ищи ветра. Да слухи пойдут: мол, одна, да живет, мол, на отшибе...

— Ты енто о чём, соседка? Я ж за зубы, мож, видала али слыхала чего.

Но белка уже скрылась в дупле, продолжая жалеть себя, Ягу и женщин вообще, а в таком состоянии она никого не слышала.

«Первый блин комом, — пробормотала себе под нос старуха, глядя вслед белке. — Блицкриг не вышел, но надежда умирает последней! Поэтому плох тот гусь, что не хочет быть в яблоках! Не вешать нос! Думать! Кто ещё не отдуплился у нас? Кого бы потрясти... — Она заходила вперёд-назад в поисках мысли. — Вариантов много, а времени в обрез! Будем брать разом! Не жильца, а дельца! Кто у нас по дуплам мастак? Ясно дело — дятел! Дятел, птичка певчая, такой мог на халявные дупла клюв раскрыть, с него станется! Всё, будем брать — и допрос с пристрастием! Яга подскочила к избе, рванув дверь на себя, и приготовилась дать команду «Трогай!». Как вдруг услышала громкий квохчущий храп. Избушка разомлела на солнышке и впала в спячку, а оттуда только два пути: либо сама проснётся где-то через годик-другой, либо петуха нести поголосистее.

— Вот незадача! — сплюнула под ноги в сердцах Яга. — Ну ты нашла время, мать! Где ж я тут петуха сыщу? Придётся к дятлу пешком шкандыбать!

Яга натянула лапти, взяла клюку и, поплевав наудачу, пошла по тропинке, бормоча под нос, что она сделает с этой самой избой, как только та проснётся. День был мягким и тёплым, как маленький кролик. Сквозь высоченные сосны голубело небо, воздух благоухал дикими цветами, смолой и чем-то ещё, удивительно свежим. Любой, прогуливаясь в этот день по лесной тропинке, был бы просто в восторге! Именно в такой обстановке на ум приходят стихи и песни!

— Вот черти! — сказала добродушно Яга, прихлопнув на щеке комара и смачно высморкавшись на куст бузины, росшей неподалеку. — Хорошо-то как, однако! — С любовью поглядев на размазанного по ладони комара, она пробормотала: — Так и норовят кровушки напиться, мелочь кусачая. А потом вот так вот, — она пошептала над ладонью, и комар, зашевелив лапками, привстал в пятнышке крови Яги. — Лети, чего уж!

Комар почесал лапками крылышки и улетел на поиск новой жертвы.

— Ни тебе «спасибо», ни «до свидания», вот молодёжь пошла, — сетовала Яга, бредя по тропинке. Пройдя ещё немного, она увидела на небольшой полянке брошенное туристами кострище и своего давнего приятеля волка, сидевшего там покачиваясь и понурив голову. Волк пристально вглядывался в пустую бутылку с надписью «Абсолют», он давно почуял Ягу, но виду не подал.

— Здоро́во, Серый! Опять медитируешь?

— Мир тебе, Яга! — тихо сказал волк. — Ты же меня знаешь не первый год, знаешь, что я ищу истину, проникновенное понимание. Вот бреду я недавно своим путём, весь в себе, нутро горит, чувствую, я совсем близко! Вдруг — поляна, а на ней трое непосвященных из молодёжи сгрудились над источником и не видят. Я шагнул к ним, дай, думаю, вразумлю, а они земное отбросили — и бежать. Я подхожу, весь в трепетных чувствах, и вижу: сверкает кристальной чистотой и совершенством формы «Абсолют». Три дня я его постигал, пытался впустить его в себя, несмотря на горечь и огненную суть. Он проник мне в кровь! Стал мной! Мы смеялись и плакали, пели и плясали три дня, будучи одним целым, но достигнув дна, я впал в забытье и, выйдя из него, осознал всю иллюзорность! На дне, бабка, — пустота и разочарование! Сушняк и головная боль!

— О! Понимаю! На-ка, поправься, и снова вкус к жизни появится, — сказала Яга, вытаскивая из ниоткуда тёмную бутыль с изображением радостного козла на этикетке, — бабушка козлика очень любила, бабушка козлика очень...

— Да ты просто фея, Ягуся! — обнял её серый, прикончив бутыль и почувствовав, как отступает вдаль пустота. — Сама по делу, али для здоровья гуляешь?

— Для здоровья, и по делу тоже. Правды ищу, вот скажи, ты зубы мои видал?

Волк не ожидал от Яги такого вопроса и малость опешил.

— Нет, ты мне это серьёзно?! Решила выяснить, у кого больше? Вот не ожидал я от тебя, старая, такого детского поведения! Да и ты всё же, хоть и Яга, но, со всем уважением, — баба!

— Нет, ты неверно понял, серый! Просто пропали они, зубы-то! С вечера были, а утром ни одного! Сперва-то я белку тряхнула, но она не при делах, всё чувства настоящего ждёт, не до зубов ей. Теперь думаю дятла потрясти, может, у него или знает что?

— Не ходи к дятлу, Яга! — решительно отшвырнув пустую тару, сказал волк, вставая почти твёрдо на лапы. Живёт он не по закону, стучит на весь лес! Даже если твоё добро у него, как своей говорю — не бери! Иди лучше к лешему, он мужик тёртый, проверенный, наверняка подсобит.

— И то верно, я сама лешего не знаю, но многие советовали познакомиться.

— Смотри сама, Яга, ты баба с понятиями, а пока — будь здорова, лешему от нас с почтеньицем! — С этими словами волк исчез в чаще.

— А где искать-то его? — крикнула Яга вдогонку.

— У оврага ищи! — донёс ветер голос волка.

Битый час Яга лазила по оврагу. Изодрала юбку и набрала грязи в лапти, но лешего не нашла. — И где его носит нелёгкая? — бранилась Яга. — Найду, семь шкур спущу, на стружки построгаю, на лучины покрошу, в клочья… — Что «в клочья», остаётся догадываться, так как Яга осеклась, практически напоровшись на долговязую фигуру лешего, хмуро смотревшего на небольшой холмик, покрытый травой. В нескладных длинных руках он мял букетик клевера.

— Здрасьте, — тихо сказала Яга, опешив от сурового взгляда. — Лешего не подскажете?

— А на кой он нужен? — неприветливо буркнул леший. — Ходють и ходють всякие, ни минуты побыть в покое не дають.

Несмотря на грозный вид, в голосе его слышалось лёгкое дрожание, да и глаза были покрасневшие, хотя дыма не наблюдалось и в помине.

Яга и забыла, с чем пришла, пауза затягивалась. Тут она заметила в давно нечёсаной бороде влажную бороздку и не выдержала:

— Случилось чего, служивай? — На большее её сварливого характера не хватило.

— Друг тут мой верный, спит вечным сном, — пробормотал леший, — Сивка, понимаешь? Вот, клеверу ему принёс, очень он его уважал, клевер-то…

— Сивка, конь твой? — спросила Яга, отчего-то чувствуя дрожь в коленях и пытаясь аккуратно присесть, чтобы не рухнуть наземь кулем.

— Не просто конь — друг богатырский! Ты не смотри, что я шшас старый да рябой, в те-то года давние я ить совсем другим был! Увидел раз у местного принца на балу портрет принцессы Ягодки, да и разум потерял, и сердце тоже. Вскочил на коня своего — и в дорогу! Замешкался, однако, примчал в замок, а мне говорят, мол, нету её, в лесу сгинула. Как услышал я это, бросился в лес, зарок себе дал: не выйду из лесу, пока не сыщу принцессу Ягодку... Ты чего это, бабка? — всполошился леший, увидев Ягу в обмороке. — Никак померла, сердешная?

— Лёшенька, это же я, я... — прохрипела Яга из последних сил.

— Ягодка?! — Изумился леший, узнав в глубоко запавших глазах взгляд нарисованной принцессы...

Тут и сказке бы конец, стали бы они снова молодые да красивые, да пирок со свадебкой… Но… где ж всё-таки зубы? А леший их знает, где, ведь они были кривые да страшные, зубы Бабы-яги, а не принцессы, в которую Яга всё же превратилась. А вот Ягодке да богатырю Алёше они без надобности, ведь свои зубы они чистят утром и вечером!