В Варшаву мы прибыли на сорок минут раньше, что несомненно радовало. На улице уже вечерело, стал накрапывать мелкий дождь. По моим прогнозам, все пассажиры из автобуса должны были выскочить в одночасье, едва распахнутся двери автобуса. Так и случилось. Только мы с подругой стояли чуть поодаль от всей этой толпы, неспешно ожидая получения своего багажа. Когда мы только въехали в город, на меня накатило необъяснимое тревожное состояние, которое я могла объяснить лишь сменой дня ночью. Все-таки оказаться вечером в чужом месте, да еще и на окраине – ощущение не из приятных. Сразу начинаешь рисовать в своем воображении разного рода гипотетические ситуации, и всевозможные способы выхода из них. Что бы не говорили, а приезжать в новый город нужно всегда днём, а лучше всего утром, когда впереди целый день для осмотра местности и знакомства с ее обитателями. Несомненно, любого человека успокаивает еще и тот факт, что его где-то ждут по приезде. Думаю, именно мысль, что тебя никто не ждет на новом месте, как раз таки останавливает многих людей, готовых идти на встречу приключениям. В моем случае, все было наоборот, меня ожидали в Варшаве, только вот остановиться с приятельницей мы решили в разных местах.

Итак, мы получили наш багаж, и пошли разыскивать нужную нам остановку. Не так то это было просто, я вам скажу, учитывая то, что справочное бюро уже было закрыто, а все люди у которых мы спрашивали дорогу отрицательно качали головой. К счастью, мы снова столкнулись с Аллой Сергеевной (она ожидала своего автобуса до Лейпцига, который должен был прийти через пять часов). Старушка до того обрадовалась нам, будто не видела нас сто лет, и вот снова по стечению обстоятельств мы наконец-то встретились. В пылу я стала ей рассказывать, что мы ходим вокруг вокзала в поисках остановки уже минут двадцать, и не у кого даже узнать. На что старушка ответила:

- Сейчас, - и побежала опрометью в сторону кассы.

Женщина за стеклом явно не понимала наших бурных объяснений и жестикуляций, по-английски она тоже не говорила, а по-польски не говорили мы. Вдруг к нам подошла какая-то женщина, по ее широкой улыбке и большим взмахам рук, я сперва подумала, что это знакомая Аллы Сергеевны, с которой она не виделась очень и очень давно (только потом в ходе беседы я поняла, что это было совсем не так). Женщина предложила провести нас, на что мы охотно согласились. Говорила она по-польски, и вроде бы хорошо понимала русскую речь. Да и я, хорошенько прислушавшись, стала улавливать общий смысл ее слов. Мы обменялись краткой информацией: кто куда едет, откуда и зачем. Наша провожатая Вера оказалась родом с западной Украины, в Варшаве проживающая со своей семьей уже 20 лет. После чего я призналась, что говорю по-украински. Услышав это, Алла Сергеевна и Вера пришли в неистовый восторг. И мы сразу перешли на «рідну мову». Но в ее речи все еще проскальзывали польские слова, говорила она на каком-то своем – смешанном языке, который отнюдь не умолял ее достоинству быть эксцентричной. А она казалась мне именно такой.

Вера объяснила, что нам сначала следует сесть на электричку, чтобы добраться до центра. Несмотря на то, что ей было совершенно в другую сторону, она заявила, что поедет с нами и покажет нам обеим дорогу. Мы согласились и при этом были очень удивлены такому широкому «жесту». На перроне мы попрощались с Аллой Сергеевной и пожелали ей гладкой дороги. Старушка провожала нас как родных, было даже грустно с ней расставаться. По пути следования мы продолжали задавать вопросы о том как нам лучше доехать. Каждый спрашивал свое и хотел узнать как можно больше, так как обеих бы нас проводить не удалось бы. Но случилось так, что моей приятельнице нужно было сесть в метро, которое было тут же при выходе, а мне на автобусную остановку, которую можно было найти лишь пройдя запутанную подземную систему переходов. Пока мы договаривались с подругой, где бы нам встретиться на следующий день (что в конечном счете так и не решили), Вера обдумывала предстоящий путь до моей остановки. Что тоже было пустой тратой времени, потому что нам все-равно пришлось спрашивать дорогу у других людей, и подниматься, и спускаться все в тот же переход несколько раз к ряду. Во время нашего блуждания, мы как будто лучше узнали друг друга, хоть мне и было все еще трудно понять ее. И было в этом всем что-то особенное, ее простота и искренность, неведомые многим людям, казалось бы в сердцах ничем не хуже этой женщины. Мы говорили сразу обо всем и ни о чем: о жизни, людях, политике, справедливости, и собственных наблюдениях. Мне хотелось спросить ее о чем-то сокровенном, и она ответила бы, даже не глядя мне в глаза в поисках причины. А когда она спросила у меня: «Признайтесь, вы ведь насторожились, когда я предложила проводить вас?» Мне стало невыразимо стыдно и неловко от собственных мыслей и утвердительного ответа: «Признаюсь, да».