Тупой стук разбудил его

среди

ночи.

Звук был физически осязаем, и он двинулся на него, чтобы заткнуть,

пройдя через залу и кулуары, попал в одну из гримёрок. Балерина в

золотистой пачке колотила молотком по розовому шелку туфелек.

Ошибиться было невозможно: среди ночи в бриллиантах и помаде как на

сцене - это могла быть только она.

- Матильда, голубушка! Помилуйте,это ж невыносимо, моя мигрень! -

Думаете, подловили меня? - сказала она, не забывая красоваться перед

ним в новом царственном колье,

- Вы думаете, я свои пуанты подбиваю? Увольте, это для Леньяни - гора

туфель на завтрашний спектакль. Они будут скользить, она их менять, а

они снова будут скользить и хлябать! Мне каких трудов стоило поставить

её именно на эту роль непременно в туфельки на каблуках.Скользить и

падать, хлябать.

- Да я-то понимаю, без царя не обошлось. Вы сами в чем танцуете,

голубушка?

- В пуантах! Ой ! - И Кшесинская со всего маху ударила молотком по

пальцу.

- Больно! Мне же сцену! - капризничала балерина.

- Не на руках же вам танцевать, чай не в цирке, - ответил он.

- Зато я могу его устроить! Вы Кшесинская вторая! Теперь эта Леньяни,

Кшесинская вторая, будто я железнодорожная станция! - Матильда

ревела от обиды за то и другое.- Шум слышите? Ваша мигрень в висках

всех разбудила!

- Ведь вы стучали молотком на весь театр, а я приличный человек!

- Выходим! - оборвала его резко Матильда, - Как-то вы одеты не по

случаю, что за крой? Впрочем, кто вас увидит на моем фоне, будьте вы

хоть в чём или вообще ни в чём! - и балерина вышла походкой

будущей примы «Мариинки» в залу.

Он следовал за ней смиренно и, верно, в зале оказалось полно народу.

Спектакль давно окончен, стало быть, ночь в театре. Он разглядывал

людей, прислушивался, и недоумение сменилось восторгом от

происходящего. Старомодные интонации, выверенная риторика речи.

Шуршание ярких нарядов, старлетки, инженю, поношенные фраки,

безупречные шелковые манишки, сильно заштопанные,как оказалось

вблизи, пыльные балетные пачки, фактурные актеры, шумные актрисы и

прочие господа добавлялись, сливаясь в один воркующий порхающий и

шаркающий бомонд - или это все абсент?!

- Абсент, грезы и стук в висках, но я умный, так сразу не поддамся,

моя унылая мудрость кому-нибудь пригодится!- и он бухнулся в кресло,

уронив лоб на ладонь, разглядывал лица, - этих не было в спектакле, уж

я -то помню, и в театральном буфете не было. Кто эти люди?

- Вот неспешно раньше жили,- говорил один из них в дорогом

пенсне.

- Было время погрузиться в экзистенциализм!-поддакивал другой.

- Вы все мыслите, думаете, мысли космос наполняют и человек от них

лучше становится? - съехидничал другой.

Одна барышня в платье с "приподнятым задом",распахнув руки как птица,

морочила седых философов:

- "Вот сейчас подумаю о чем-то умном, и моя мысль останется сама

по себе и "будет лететь не знаю куда, к людям, и они тоже задумаются.

Снег идет- думаете нет смысла в снеге? Жить и не знать зачем - ведь от

этого жизнь пуста!"

- Когда уже эти три сестры поймут, что Чехов над ними посмеялся? -

грустно сказал Дягилев. - О чем таком эти барышни должны узнать, что

может враз изменить их жизнь, кроме познаний мужского органона?

Лучше бы взялись похудеть, глядишь, возьму к себе в антрепризу.

Вмешался герой -любовник Сазонов:

- Чехов у них стал великий драматург, с трагической слезой. По мне

раз женщина - пусть больше молчит, не можешь - танцуй или пой, тут

одна так умничала- в монастырь ушла, даже сладкий Бунин не удержал.

От меня не уходят в монастыри!

- Снег идет,потому как вода на небе застыла пока летела на землю!-

нарочито небрежно заметил Ипполит Монахов как самый образованный из

актеров. - Вы теперь знаете, сударыня, вам от этого легче жить?

Снежинка -это кристалл, не застынет- польёт дождем! Надобно вам теперь

бояться большой снежинки - она как в лоб гигантской льдинкой даст! Это

сюрреализм!

Две сестры подхватили третью - она падала в обморок от излишнего

воображения. Высокий военный долго волочился за Кшесинской,

решившись, украдкой коснулся её локтя и хотел прошептать на ушко

ласково, но получилось громко и скрипуче :

- Я тут уйду потихоньку, жена отравилась - ужасно неприятно, главное,

неудобно -то как! Вернусь в другой раз и мы поженимся! Вы такая

женщина, как раз жениться!

Кшесинская едва кивнула генералу, сделала ножкой недовольное па

в его сторону, и отвечала уже сестрам:

- Сюрреализм? Его полно в Париже. Лучше быть богатой, чем умной, вот

увидите, меня будут помнить за одни только драгоценности и

любовников, а не за талант в балете. Всего - то надо сто лет прожить и все

поймешь, и я буду говорить: по молодости тоже крутила тридцать два

фуэте, думала - это искусство. Ах, как это утомительно. Женское

искусство совсем в другом, но тоже может утомить с испариной на лбу,

поживите с мой век- и ваши ценности изменятся.

Молодой богач собрался её спросить, смягчая голос , что сложнее: жить

сто лет или крутиться в фуэте, ручку нацелился поцеловать, как перед

ним возник весьма фактурный образ:

- Отец, и ты здесь?- удивился он.

- Ага! И ты брутто - сказало нетто! Твой приятель, тучный, пьяный,

потный, неужто таким стал Мочалов? Не дружи с ним, он тебя научит

плохому,- поучал почтенный господин надменного и бледного виду.

- Нет, Мочалов спился, а каков был голос, низкого тембру при теноре, а

как шептал- мурашки до галерки! А это Качалов.

- Какой таков Качалов!?

- Он взял твою фамилию, папенька, когда ты умер, из некролога в

газете, сам сказал мне.

- Проходимец, поди туда же , баллотироваться в губернаторы удумал?

- Нет, звучит, говорит, гордо: Ка-ча-лов! С такой только в актеры.

- Один черт: и те и другие врут умело! С ним тоже не дружи, сопьется,

шельма, растранжирит и свое и твоё.

- Вряд ли, этот умеет довести дам до экзальтации!

- Вижу тебя актерки с ума сводят! Поди за нимфетками увиваешься?

- Па! Я не Чаплин! Я не подсматриваю за гимназистками. Я женился на

Елизавете, на субретке, пришлось, но она обещала уйти из театра, когда

я стану губернатором.

- Не верю! - громким шепотом Мочалова возмутился бывший

губернатор. На секунду все умолкли и обернулись на него.Костлявый

господин в цилиндре и в черных очках позже всех оглянулся на них и

задержал свой взгляд с сардонической насмешкой, прошипел что-то, но

прошел мимо. У покойного губернатора передернулась спина:

- Что за чертова тусовка тут у вас, Дракулу пригласили, я думал тут

русский музей!

- Русский, это Человек в футляре, чужих нету, хоть и маргинал, но

электорат так сказать.

- Вдруг укусит?

- Тебе - то чего бояться, ведь ты уже и так того. "Нас нет, нам все это

только кажется"! Метафизика!

- Иронизируешь! Глупый ты, сынок. Раз ты меня видишь и слышишь-

значит и он может укусить!

Появилось новое лицо- трезвая реалистка в искусстве, но не вне сцены,

актриса Мария Савина с официантами. На подносах икра в шампанском

по старо-русски, водка в запотевших рюмочках, жареным душком

дымилась осетрина.

- Гуляем!- выкрикнула Савина и все с готовностью подчинились её

дисциплине , - Прошу без цыган!

- Без цыган - водку впустую!

- Лучше карты!- пропел Монахов.

- Опять? Театральную казну проиграли, одна ассигнация ходит по

рукам, а может девочек? - не унимался Качалов с собутыльниками.

- Так нет валюты, ни бри, ни фуагры!

- Должно быть и у них понимание - в России санкции, пусть девочки за

еду... - с умным видом поддакнул Сазонов.

- Где ассигнация в сто царских рублёв ?

- У кого последний раз она была?

- Покажите ассигнацию, пока не увижу- играть не буду!

- Да-да, покажите!- толпа дружно гудела.

- У Щепкина! - с издевкой вставила Савина.

- Помилуйте, этот на девочек не даст!

- Да, у меня! - раздался уверенный фальцет,- пусть посоревнуются в

диалогах на главную роль Савина и Стрепетова! За ассигнацию! -

распорядитель амуниции, а ныне директор театра Щепкин с восковыми

щеками поднял деньгу над собой:

- Вот она!

И зря! Актеры, актерки, субретки, травести и прочая богема, как

цыгане, бросились вырывать бумагу. Он сжал её в кулаке, только его

пчелиное брюшко не давало подобраться к руке. Однако хитрый Щепкин

изловчился раньше и поднял пустой кулак над собой, уж он эту братию

из бывших камердинеров, торгашей и крепостных слуг знал - сам был

таковым, а другой рукой положил ассигнацию в карман сюртука.

Да промахнулся!

Бумага медленно скользнула между тел на паркет никем незамеченной.

Кроме Охранника, тот , что до сих пор втихомолку сюркал чай с сахаром

вприкуску возле входных дверей, встрепенулся, встал и приблизился к

толпе. Могучая кучка медленно отодвигалась вслед за Щепкиным к

подносам с водкой, готовая к потасовке. Выставив ногу, охранник

намертво встал на бумагу. Его толкали, пихали, но он устоял!

Приличный человек в кресле с мигренью сего манёвра выдержать не

мог! Он гордо вышел в центр залы и, подойдя к охраннику, явственно

произнес:

- Немедленно верните деньги Щепкину! Он отец русского театра!

Охранник впал в ступор.

- Актеры несчастны и бедны! -продолжал разволновавшийся

приличный человек,- я все видел, тоже мне Вицин!Деньги под вашей

подошвой! Извольте поднять ногу!

Охранник задумался, еле шевеля губами выдавил:

- Может ещё петицию на «оргченж» подпишите? С какой стати ему

деньги, он давно мертвый - вон стоит!

- Раз стоит- значит не мертв! - констатировал господин,- это деньги

для крепостных актеров!

- Я не собака Качалова ногу подымать, - Охранник сопротивлялся.

- Разберемся сами - и тогда я не вызову полицию! - заявил

Приличный господин.

При слове "полиция" охранник стушевался:

- Дак это, - но поднял ногу, скошенной физиономией изумленно

глядя на подошву.

Приличный господин отодрал бумагу с ботинка и намеревался уже

положить её в карман Щепкину, но осекся: ведь могут подумать - это он

лезет в этот самый карман.

- Положите сами. На вас униформа, вам можно всё, - и передал бумагу

Охраннику.

- Я лучше вызову полицию, - очнулся охранник.

- Верните деньги, потом погуляем вместе, водки хватит,

благородненько! - уже интимно добавил приличный человек. - ОК, я сам.

К приличному человеку грязь не прилипает!

Он протянул руку. Охранник, опасливо озираясь, протянул ему свою,

как в мексиканскую пасть. Господин взял большую деньгу и таки

засунул незаметно бумагу в карман Щепкину.

- Идемте уже танцевать, и водка греется!- Савина и Кшесинская

зазывно помахивали веерами .

Ловкие ручки барышень отгибали пухлые пальцы кулака, принялись

старичка щекотать, доведя Щепкина до глупых смешков.Он сдался,

пальцы ослабли.

- Милый душка! Вы снова нас разыграли!

 

Неугомонная толпа бурно удалилась к столам во главе с шумной

Пелагеей Стрепетовой.

- Как ты её терпишь, - поглядывая на новенькую, говорила Матильда

между глотками водки из шампанских фужеров, - подкидыш,

беспородица! Насыпь ей яду что ли для поносу, 

- Пробовала, не берет её, - отвечала Савина с досадой, - и диадему

приклеивала к парику суперклеем! Так отодрала вместе с париком и

волосами во время спектакля - а никто даже не заметил, все без того уже

рыдали. Умеет она слезу выжать.

- Ужас как грустно! Хоть подножку ей поставь, вон бежит!

- Ну прикрой!

Балетная и драматическая примы переглянулись. Стрепетова

растянулась по паркету от подножки соперницы, подкатившись прямо к

толпе. На неё в кучу -малу нападали несколько актеров.

- Всего делов-то! Дай пять!

Следующие двадцать лет она тебе мешать не будет!- торжествовала

Матильда , - мне поверь, я вскормлена театром!

- А тебе Леньяни!

- Как вы догадались, милочка?

- Да ладно! Дай пять!

 

Приличный человек, умиленно раскланивался вслед исчезающему

бомонду :

- Не стоит, не благодарите! Творите! Растворились, а жаль !

- Уладилось без всякой полиции, - довольный, он обратился к

Охраннику.

- Был бы молодой, решил бы, ну обкуренный или на игле, а так -

нервический вы человек, а ведь не молод "чушь прекрасную нести! "-

начал выговаривать дядька в черной униформе.

- Нервический? - обиделся господин.

- Я был когда-то осветителем в театре, мечтал актером стать, так что

вашего брата распознаю всяко.

- Отчего же не стали? -гневливо перебил приличный человек. - Щепкин,

бывший камердинер, стал, а вы осветитель - не стали? Что Антон

Павлович не смог вам ответить? Вы бы ему взрыв света в лицо - сказал

бы всё и в актеры взял бы! Спрашивать каждый может, а вот ответить!

- Не ответил мне Чехов, его чайка ни разу не синяя птица значится

была, не вышел из меня актер.

- Чехов не смог, а я отвечу! Он сам неудачник, как и вы, желчный тип!

- Пожалуй, пора не полицию вызывать, а друзей тут знакомых, а ты пока

чайку попей. Не против?

- Отнюдь, я вам верю, мы оба театралы, брателло, так сказать.

- Как очутились тут вы, кстати. Я вроде охранял.

- Я вроде как заснул после вина в буфете, пригрелся в уголку.

- Не тот театр пошел, заснуть запросто, вот раньше актеры были, те,что

восковые нынче!

Охранник проворчал, отходя, ремаркой в сторону :

- Уголок прикрыть давно фанерой надо, говорил ведь!

Вслух:

- Чаёк пейте с конфеткой! С ней не заметишь чая вкус.

Приличный господин, зевая, копался в пакетиках чая с запахом собаки

и сена, пока заторможенный Охранник отошел звонить своим

друзьям.

Вскоре приехали они- его друзья на скорой, будто за углом

поджидали. Дальше- как обычно. Привезли приличного человека в

Кашинскую клинику .

 

Ночная дежурная медсестра докладывала врачу о вновь прибывшем,

невнятно читая собственные каракули :

- Галлюцинации, навязчивые идеи, фобии, больное воображение,

голоса, агрессия.

- У кого её нет, - подал голос Врач.

- Приставал к охраннику, заставлял подымать ногу, подавать руку

собаке,

требовал денег и еды актерам, - монотонно зачитывала медсестра.

- Еда хочу не из супермаркета, - в задумчивости продолжал странные

комментарии Врач.

- ... еду, собаке отдирал лапу, - медсестра подняла глаза, - у пациента

спутанная речь, отсутствие концентрации, ложное распознавание образов,

нарушение ассоциативной памяти.

- Сколько пациентов привезли?

- Одного, будний день, ночь только началась, - и продолжала дальше:

- Твердил про собаку с качелей, про Коперника со щепкой...

- Про Щепкину -Куперник? - Врач- психиатр оживился.

- ...и что- то про Чехова в синей майке, который не научил охранника

жить, - закончила медсестра.

- Вы кто ?- психиатр встал.

- Вы заметили? Подменяю ночную медсестру, попросила одна, вы не

думайте, я врач. Я ваш новый ординатор, - гордо ответила девушка.

- Вы учились?

- За границей в Европе!

- Чтоб мне не догадаться! Джинсики дырявые, кеды, у нас ночные

медсестры знаете в каком виде на работу ходят? В гламурном! Чему вас за

границей только учат. Ведите меня к нему, хипстер, вам вашу Куперник в

подружки самый раз, независимые меньшинства .

- Блин, вы о чём «ваще»?- так и села медсестра-ординатор.

 

Приличного вида пациент артистично восседал на больничной койке

рядом с медбратом - студентом, расслаблено, нога на ногу, как бывает

после общения с прекрасным, возложив красиво кисть руки.

По приходу Врача коллега тотчас отскочил от пациента.

- Очень интересный случай!- пролепетал он Врачу.

- Сомневаюсь! Ну-с, мое ночное приключение, откуда вы к нам

пожаловали?- спросил Врач с амбулаторной картой в руках.

- Из театра!

- Вы кто по жизни и что делали ночью в театре?

- Искал вдохновения !

-Поэт стало быть ?

- Я театральный критик.

-Сами писать не умеете?

- Я же критикую, пиша, -весело ответил приличный человек.

- Пиша, значит. Не пишите, но критикуете. Все вы мои пациенты здесь -

одни начитанные ! - усмехнулся врач.

Шутки не уместны только в двух местах: на таможне и в

психиатрических больницах, - вспомнив былое, сообразил театральный

критик и продолжал, стараясь быть искренним:

- Видете ли, уважаемый, я собираюсь сочинительствовать, в Театр

пришел за вдохновением, за сюжетом.

- Охранника напугали зачем? Для сюжетной остроты, жизнь пресна?

- Не пугал! Не умышлял, только велел отдать деньги крепостным

актерам.

- Во как, - врач дополнял записи .

- Он их сам украл у Щепкина,- заявил приличный пациент.

- Щепкин- это кто? - спросил врач, придвинулся с интересом к

пациенту.

- Щепкин-то? Теперь восковая фигура,- ответил невозмутимо пациент.

- Тогда зачем ему деньги отдавать для крепостных?

- Видите ли, я уже потом разглядел, что он восковая фигура. Спросонок,

мне показалось, потом этот охранник, вышел и встал ногой на деньги.

Бывает проснешься неожиданно от стука или даже от тишины, понять не

можешь- как время изогнулось и куда, надо долго обратно втягиваться в

свое пространство. Я в роль вошел среди этих всех костюмов и фигур, там

пахло театром и жизнью.

- Вы вели себя не как нормальный человек, - сказал Врач.

- Конечно! Кому нужен нормальный писатель - писать речи депутатам?

Кто творить будет? Эдгара По куда? А Жюля Верна? Толкина? Малевича

куда? А Стивена Кинга? - критик рассуждал, как ему казалось, вполне

здраво.

- Последнего я бы точно в психушку ! Вам приходилось читать

Писахова? Чудной старец, как ему доктор ответил, когда он к нему на

приём заявился: "А надо ли художнику лечиться от нервов? Это может

походить на лечение от талантливости! " - заговорил Врач самозабвенно.

- Да! Ведь «я ужасно нормальный, я не интересный!" Я

приличный, но как это скучно, образованный и начитанный, - с глубоким

разочарованием произнес критик, - но "я люблю людей искренне,

они мне интересны ", они мне видятся изнутри, я бы хотел сочинять, я

их вижу ! Вы сами тоже видите их изнутри? Как Дали, как Магрит? Вам бы

хотелось быть как они? Талантливым! Видеть их глазами и ушами!

Чувствовать!

- Сюр-сюр меня! - рассмеялся Врач. - Вы перезачитались! Одни

цитаты и картинки в голове. Ничего своего- все уже написано! Повезло

вам со мной, и Бальмонта знаю и Барклая де Толли, успел в советской

школе поучится. Книги читаю после работы, приучен родителями и Ириной

Антоновой. По второму кругу скоро пойду, забыл, чем там кончилось у

Идиота, с этой диссертацией. Кто читает книги -тот и миром правит.

- Тот управляет теми, кто смотрит телевизор,- поправил критик, - это я

запустил фразочку ещё до соцсетей. Какая у вас тема диссертации?

 

Врач смутился, проиграв перепалку, как школьник понуро ответил:

- Метафизика экзистенциализма как антидепрессантивный инструмент

диалогических взаимоотношений с собственной личностью в

урбанизированном обществе.

- И это можно продать?

- Это можно купить! Попадись вы к моей "ординаторше" - она на вас

диплом и диссертацию нашлепает, эта лесби ваших книг не читала. Ей на

ваши эстетские компиляции плевать, посадит в клетку, как Гаргантюа,

опыты будет делать, грузиком сюда вот - альбац! Смотреть ваши анализы

крови и мочи в стрессе!

 

Врач при сих словах сильным толчком подушечки большого пальца

ткнул прямо в лоб ему- в третий глаз, как кнопку в стенку вдавил! В

голове писателя волна девятым валом прошла насквозь, смела мозги, все

потемнело.

- Ну так что: в писатели пойдете или резать будем? - Врач орал в

ухо отупевшему критику. - Резать будем или "пиша"?

 

Писатель напряг слух, пространство очередной раз изогнулось. Он

хотел орать, но получилось как в кошмарном сне - вместо крика он

выдавил безмолвный крик Мунка :

- Выпустите меня пока я не написал Дали!

- Торгуешься? - засмеялся Врач в белом халате и, приплясывая, ни с

того ни с сего :- «Динь! День. Дан вам день.» Выпустить? Торгуйся!

- Это ваши стихи? Супер! - Пациент понял: пора идти на подхалимаж.

- Анненского! Кого выбираете себе лечащим врачом? У вас есть право

выбора, я докторант или ординатор: с ней вы в клетке крыска!

Писатель отстранился,защищая ладонью третий глаз. Первая мысль

появилась: надо бежать! Идти на компромисс- вторая. Обе тупые. Он в

ловушке. Доумничал.

И вдруг выпалил:

- Слыхали и мы Анненского. Сюрреализма, как говорит Кшесинская.

- Или вы заткнетесь, или гирькой - бац!

- Злой вы, дяденька! Ща заинстаграмлю! Ржу не могу!- капризным

мальчиком коверкал Приличный человек.

- У нас тут без «вконтактное» лечение с погружением в себя! Чтоб на

жалость не били, как из тюрьмы пишут .

«от отравы лекарственной, от "злых обид" вредных здоровым

тенденциям! - с пафосом продолжил за него критик.

- Вали отсюда! Зомби- эмпат! Мои психи рядом с вами- младенчики,

марш домой!

- Слишком театрально.

- Вон! - продекламировал Врач, как Мочалов, запахивая халат римской

туникой .

Вот и толерантность, я пошел, - Писатель чуть не сказал «до свидания».

Двери брякнули замками, медбрат вытолкнул его:

- Иди пока! Не попадайся, театрал.

 

Ночь была на исходе. Пронизывающий ветер дул из единственной

дырки в небе , колол лицо иголками первого снега, радовал простором

и анархией. Хотелось кофе. Он бодро зашагал, где-то там учуяв его

запах, словно паук паучиху, гонимый инстинктом сохранения рода .

Кофейня нашлась. Маленькая, грязно-уюная, вблизи провинциального

вокзала. Два скучнейшего вида мужика сидели в углу за чаем из

пакетиков, но хороший кофе ничем не перебьешь.

- Откуда ваш кофе?Пахнет даже на улице!- вместо приветствия сказал

критик.

- Контрабандный! -гордо сказала буфетчица.

- Конфискат?

- Не умничай, а то дороже будет.

- Двойной и большой, пожалуйста. Я как самка в гоне на запах кофе шёл.

- А на вид писатель из психушки сбежал, - усмехнулась тетка.

- Я приличный человек, с чего вы взяли?

- Там других и не бывает!

Он махнул на неё рукой, воспитанный по Дени Дидро. Заново

переигрывал в голове произошедшее:

- И тема у него какая, метафизика как антидепрессант! И жизнь какая

насыщенная, эмоции, накал, тонкие движения души. Даже захотелось

вернуться - "там все наполнено неврастенией- в ней тысячи изгибов",

находка для писателя . Начитан как! Доктор Чехов! И что он взбеленился?

Компиляция, я ведь не диссертацию пишу и не учебник. Мне все можно -

я сочинитель. Но каков сюжет!За чем пришел -то и получил.

 

Врач сидел понуро один в кабинете:

- Какая тема дерьмовая, любой писателишка ведь напишет! За

вдохновением и сюжетом... где мы его взяли? Метафизика! "Лиде шубу

завели!"- пропел врач и сдернув халат, выбежал вдогонку за писателем.

 

Не прошло и получаса, как Врач в модном костюме с черной рубашкой,

руки в карман брюк, стоял на пороге кофейни.

- Вот вы где! - воскликнул он радостно.

- Выпустили следить за мной в естественном ареале?

- Идти больше некуда - мы за мкадом, - он дураковато почесал затылок.

- Случайно мимо шел?

Врач сел за его столик:

- Желал наткнуться.

- Вы меня сами выпустили, здесь нейтральная территория, -сказал

Писатель.

- Я дал вам уйти.

- Что вы тут рассаживаетесь? - Писатель возмутился,- я жду даму!

Врач вопросительно взглянул на барменшу, и та кивнула:

- У него свободно-все остальное занято! У нас по записи, - подыграла

тетка .

- Ага! Двое в углу- ваши люди! Повяжите как буйного!- Писатель

держался с бравадой , - кофе оказался крепковат, руки дрожали.

- В чашку транквилизатор подсыпан. Скоро свалитесь,что говорят мои

одинокие часики ? - и Врач начал отсчитывать время.

- Ха! Это же из фильма, психодавление. Я вам нужнен для диссертации?

Статистики маловато? Я здоров так, что женщинам не интересен. Я

погружаюсь только в своих будущих героев, это сублимация, я писатель

по интуиции!

- И что вы "напишали", эмпат-скоропорт? - Врач не деликатничал.

- Я ноумен, интеллигибельный ноумен. Я обязан быть писателем. А вы -

подтасовщик! Мы для вас материал, - говорил он откровенно, сам

пугаясь, что это я разошелся, стало быть, вот-вот его вырубит

транквилизатор. Тогда что это было в театре, если сейчас все правда? Да

было ли? Да есть ли оно- сейчас?

- Раз вы такой ноумен, вам без разницы где жить: в миру или в

психушке, верно, ведь вам с самим с собой не бывает скучно? Я вас

точно засажу для моей докторской, вы увидите жизнь реальной -только

себя и стены.

- Диссертацию на одном пациенте срубить? Шарлатан!

- Писака!

- Бездарь!

- Графоман!

- Убогий псих!

- Сам шизоид!

- Фальсификатор!

- До первой крови!-рявкнул Врач. Кто победит - тот будет писать!

Диссертацию или роман! Кто проиграет- остается в психушке.

- На! - писатель первым нанес сильный удар в плечо. Он был уверен-

там есть остеохондроз.

-На!

Подбежала барменша к Врачу :

- Вам помощь вызвать?

- Не мешайте! У нас дискуссия!

- О тонких материях!- вторил ему писатель.

Удар.

- Эй, полегче, я ваш единственный пациент!

Удар!

- Не доктор Чехоф! Фу!

- На! Сублиматор!

Удар!

- Фрейдист- вульгарис!

Удар! Удар!

- Где научился?

- Насмотрелся!

-Ты откуда?

Удар!

- Начитался!

- Компилятор! И диссер твой надерганный!

Удар!

- Копирайтер! Тебе на сайтах тексты тырить!

Удар!

- Хороший кофе, - заключила буфетчица, глядя на драку.- По кофейку,

братья архаровцы?

- Нет! - ответили хором.

В разных углах сидели побитые изрядно доктор и писатель:

Больше всего людям интересны другие люди,их жизнь, - первым

заговорил писатель

- Сюжет - нонфикшен, - усмехнулся врач,- что искал,то и нашел- это

принцип причинности .

- Всем интересно писать о себе, а вот читать? Стало нечего читать -

стал писать, читаю своё - взахлеб!

- Все пишут о себе, даже когда о других.

- Я пишу о людях, я их слышу, даже когда они молчат.

- Так я и думал!

- Их можно подслушать в театре, где ваши меня взяли.

- Голоса? Я готов провести ночь вместе! Посмотрим на этих ваших

крепостных !

- Принцип мэрфи: могут и не появиться.

- Принцип мессе : "взаимно исключающие ,

совместно исчерпывающие"! - заключил писатель .

- Прямо сегодня и пойдем, - врач воодушевился,- "там все наполнено

неврастенией - в ней тысячи изгибов" для романа. Обожаю!

- Для диссертации, ненавижу!- гримасничал Писатель.

- К закрытию!

- До рассвета!

 

Спектакль провинциального Театра. Ни слез ни смеха. Актрисы

клянчили аплодисменты, но узрели Врача в дорогом костюме, волосы

назад без пробора- местный Дэвид Ганди, с ним утонченный,

романтичный в шейном платке, с брошью на лацкане, насмешливый

приятель, не похожий на критика или писателя, а скорее, на Александра

Васильева. Их самих привлекла только флиртующую девушка с юношей

в ложе.

Актеры и публика разошлись без цветов и рукоплесканий. Писатель и

Врач сидели в буфете, и там же одна возлюбленная пара: она с

ужимками секретарши, а он с манерами приказчика.

- Им некуда идти? - спросил писатель.

- У него комната на двоих с другом.

- Она сначала раскрутит его на бутерброды с икрой.

- Кто тебе как психотип интереснее?

- Приказчик,-ответил писатель, из него сложно сделать любопытный

персонаж.

- Дурак?

- С умниками можно спорить ни о чем до утра, а вот с дураками.

- Но не путать с юродивыми.

- Обожаю юродивых!- передразнил писатель врача.

- Да, обожаю! Как материал!

- Буфет закрывается !

Тот же Охранник, вошел в буфет, промолчал, оглянулся на девушку.

- Нахал!- процедил "приказчик", - и громко через весь буфет: - Нам

бутерброды с икрой и шампанского на вынос!

Когда они вышли из буфета в пустое фойе, произошла заминка.

Писатель и Врач ожидали, как бы незаметно затаиться, чтобы остаться

в ночном театре. Сама случайность изменила ситуацию.

- На улице дождь !- капризничала девица.

- Я вызову такси, возьми пакеты,  - приказчик спешно стал возиться с

телефоном.

- Тридцать минут? Давай до автобуса добежим, зая!

"Секретарша" не слушала, она смотрела на автомобиль, подкативший к

парадному. Она поманила приказчика пальцем и что-то ему прошептала

на ухо. Приказчик спал с лица. Секретарша простучала каблуками-

копытцами, унося шампанское "подороже" с собой в машину,

распахнувшую перед ней дверцу.

Приказчик сорвался с места, метнулся сначала за ней в одну, потом

в другую сторону, а понесся почему-то в зрительный зал. Врач и Писатель

за ним. Но взобравшись на авансцену, решили, вот момент, которого они

ждали: быстро проскочили в гримерные, там в холл и к театральному

музею.

- Показывайте, где вы прикорнули?

Но сонное убежище Писателя оказалось прикрытым фанерой старой

афиши.

- Наглухо не прибито.

- Нам здесь вдвоем не разместиться, - сказал Врач, отведя фанеру в

сторону.

- Поэтому мы здесь и спрячемся. По принципу...

В холле послышались шаги, они приближались и ничего не оставалось,

как притаится за «фанэрой». Потаптывание. Скрип паркета около

фанеры. Шаги назад. Тихо. Пришлось прижаться друг к другу,

дожидаться ночи. Вздремнуть не удавалось .

- Не приставайте ко мне!

- Вы прижались!

Писатель задремал первый.

- Сопит, подлец, как на подушке! - и сам заснул.

К полуночи оба проснулись, как просыпаются к рассвету изголодавшиеся

любовники от движения затекшей ноги, но тут же оба замерли:

- Отдайте! Сейчас же!- посреди залы приказчик кричал на Охранника.

- Видите - в ней ходит балерина! - тот показал ему фигу.

- Вы её разглядывали! А она -богиня!

- Богиня динь-день с другим свалила!

-Она достойна красивой жизни! Верните её шубу! Вы украли её из

гардероба!

- Это шуба Кшесинской! - отвечал Охранник .

- Я пришел не с ней! Я не пользуюсь услугами путан!

- У тебя на такси и то нет! - Охранник кривлялся,- Сегодня день святой

Марты, младенчик! Ты выиграл, пойду заберу твою шубу у Кшесинской!

И тут он сделал то, от чего Писатель и Врач ошалели: Охранник

изобразил, будто снимает шубу с плеч дамы и несет её.

- Вот тебе шуба, младенчик! Хочешь, догоним твою Лиду? Позвоню

друзьям и поедем?

- Вы добрейший человек! - юноша обнял неосязаемую шубу.

- Сюр-сюр меня, - протянул Врач.

- Сюр-сюр ! - протянул Писатель

- Это любимое упражнение профессора Грозенжевского! Он

натаскивал меня по психиатрии. Охранник и есть "психиатр"!

- Вы тогда кто? - писатель тёр ногу в мурашках.

- Следователь.

- Вот почему вы столько вопросов задаете!

- Мне бы допросить кого-нибудь, как положено -с пристрастием!

Обожаю!

"Друзья на скорой" были наготове, появились быстро, за локотки уводя

с собой приказчика. Тут из-за фанеры выскакивает Врач-следователь с

револьвером в руках.

За ним с грохотом вываливается его приятель.

- Всем стоять! Руки за голову! Эй, Писатель! Живо на них наручники!

Нельзя воровать ассигнацию у Щепкина!- сказал тот, щелкая

наручниками.

- Не наш вы пациент. Вам не грозит щизофрения - вы не гений, - так

Охранник мстил!

- Чем вы меня напоили?- лепетал приказчик.

- На вас абсенту было жалко, транквилизаторами обошлись в

шампанском - откровенничал Охранник-психиатр.

- Что с вами было?- спросил Следователь.

- Я пошел домой, но вдруг вижу, охранник задерживает мою девушку с

шубой в гардеробе, говорит она не её, а этой там, путаны! Я

исключительно за честь моей девушки! - и он зарыдал.

- Сколько театралов побывало в психушке? - Следователь продолжал

допрос

- Ещё не все вышли, многие остаются творить. Меня готовил

Грозенжевский, по личной методике, на стихах неврастеников.

Подоспела опергруппа.

- Забирайте их! Писатель со мной.

- Я с вами чисто из -за сюжета.

Вам светит только диспансер, кто ваш эстетизм нынче поймет?

- Вы настоящий следователь?

- Хороший следователь.Мы давно искали поставщика «психов», он их

сдавал в психушку на опыты.

- Мы едем за Грозенжевским! - Писатель собой гордился.

- За психиатором Грозенжевским.

- Тогда охранник - всего лишь сублиматор?

- Сублиматор -эмпат. Он передает свои видения другим умышленно.Если

бы дежурил сам Психиатр, то как эмпат-ноумен, в их руках вы могли

стать сублиматором, соучастником.

- Я писатель! Вы меня подозреваете?- возмутился он.

- В двух вещах: бездарный писака с маниакальным синдромом, - ответил

Следователь.

- Мы вторую ночь вместе!

- Именно поэтому.

- Сюжету нет конца.

- Зачем пришли, то и получили!

- Да я и не искал- оно само ! Всего-то в театр пришел.

- Или вы псих, или Психиатр. Приехали. Будет очная ставка. Свет горит у

него.

- Кто там?- ответил женский голос на звонок домофона.

- Прилежный ученик к грозному профессору, -ответил Следователь.

В квартире их встретила секретарша из театра:

Как вы долго! Уж я кокетничала и плечиком делала, - она строила глазки

ему, Писателю.

- Что вы сказали приказчику в Театре?- хором спросили они.

Она, сверкая глазами, как нимфоманка:

- Встретимся в психушке!

- Скромно и ничего лишнего!

Она протянула Писателю пальчики для поцелуя, а он щелкнул

наручниками:

- Уверены? Свалить вину на девушку? Ловко! Зовите боса!-

Следователь, обращаясь к писателю : - Ты точно не писатель!

- Кто там, милочка? Вы? - старик выглядел несчастным от испуга, а не

потому что был в инвалидном кресле, в котором выехал из комнаты.

- Вы называли меня приемником! Вы говорили, что я единственный учусь

на стихотворной методике! - изменил сюжет Следователь.

- Вы пришли меня арестовать за науку? Это уже было. Чего изволите,

господа, - спросил, но сохранил достоинство.

- Вина, - Писатель не стеснялся.

Они прошли на кухню, за ними барышня в наручниках.

Следователь накрывал на стол.

- Вы заодно с профессором?- спросил Писатель.

- Вы заодно с барышней?

- Снова меня,старика, в тюрьму?

- Что вы делали в психушке?-спрашивал Писатель.

- Боялся! Что придет профессор и увидит меня под

прикрытием.Я не знал, что он прикован.

- Нет знали! Поэтому спокойно пришли его замещать!

- Теперь вы нас допрашиваете?

- Вы сразу назвали Психиатром охранника, чтобы от себя

отвести!

- Я не психиатр! Это вы на секретаршу набросились сразу с

наручниками!

- Я не псих! - Писатель неприлично выпил вино залпом.

Следователь тоже .

- Позволите умереть мне дома,- взмолился старик

- Давно ли вы в кресле ? - Следователь обрел себя.

- Год. Она добрая душа, всю работу за меня ведет. Отпустите её.

- Вам нужны деньги и слава?

Старик молчал, но потом с пафосом:

- Я хочу, я все ещё хочу,чтобы мои труды пригодились родине и

человечеству. Их опубликуют через мой благотворительный фонд для

молодых ученых.

- Вы создали фонд за границей?

- Была мечта здесь создать, но получилось там, все моя девочка.Покажи

господам документы.Есть чем гордиться!

Девушка пошла, но тут же упала в обморок.

-Пусть пока полежит, - махнул на неё Следователь,- Она по городу

ездит на феррари.

- Ей подарили за заслуги перед наукой в Кембридже!

- Ага! Подарок на ваши деньги самой себе. Из вашего фонда содержится

так же целый штат сотрудников для вербовки людей вместо животных. Вот

смотрите, - он достал из кармана амбулаторную карту.

- Я не использую животных! Я их обожаю! Я огромные деньги переводил

в приюты! Моя бедная девушка упала в обморок!

- Да, с этой минуты она бедная, - заключил Следователь.

- Что за писанина?- удивился профессор, разглядывая амбулаторную

карту .

- Не моя! - успел вставить Писатель.

- Но на него!- указал Следователь.

- С таким диагнозом вас следует усыпить немедленно и это будет еще

гуманно!

Барышня с полу поднялась здоровая:

- Долго вам искать деньги!

- Мы молоды, успеем ! - ответил Следователь.

- Теперь я не поторопился с заключением?

- Лишь бы я не опоздал с заключением.

- У вас впереди много приятного- допросы.

- Может собаку купить, сучку, теперь я к ним готов, - Грозенжевский

размышлял вслух.

 

Им удалось найти бар для выпивки без женщин у профессора .

- Расхотелось мне быть писателем. Сочинять не надо - кругом одни

сюжеты, а вдохновения нет. Вот раньше те, что восковые ныне! Где

героиня? Шептать на ушко тайну не умеют! Потому как около женщин нет

царей- одни бизнесмены.

- Взаимно исключающие, - произнес Следователь,

- совместно исчерпывающие! -заключил Грозенжевский.

 

Накануне отъезда вдумалось Писателю еще раз заглянуть в музей

театра. Чтобы благородный старец без сожаления девушку анафеме

предал?Разве для человека не жадного до денег её грехи серьезные?

- А что как вышел я от них- старик встал с кресла и посмеялись же

они надо мной?

Писатель вошел в знакомый ему театральный музей. Ни Охранника, ни

закутка, ни фанеры. Ничего. С сожалением Писатель покидал музей, не

открылась ему метафизика. Идя к выходу, видит он картину во всю

стену!

Картина старая, темная, фигур на ней много и царственные особы в

ложах, а на сцене фигура, согнувшаяся перед Кшесинской, знакомое что-

то. Стал он вглядываться, носом ткнулся в полотно. Лицо было до каждого

прыща и волоска в носу родное - это он сам,приличного вида

господин.

- Динькнулся, младенчик! Долго ли, не долго ли, поменьше надо было

сюрреализма Аннеского. Останусь-ка здесь на время, поработаю

смотрителем музея. Сюр-сюр, меня!

И конца этому всему не будет, принцип мессе.