«Обдумывая человеческие поступки, я всегда начинал не с того, чтобы

смеяться, скорбеть или порицать, а с того, чтобы понять.»

Спиноза

 

Не на семи холмах, а всего на двух, широкой лентой в два ряда крепких домов вытянулась старинная станица сибирских казаков «Круглая». В нижнем конце центральной улицы с одного холма на другой уходили два длинных переулка, а за околицей и выпасом раскинулись вдаль поля, огибавшие кое-где редкие рощицы.

Через поля и луга без конца виляя тянулись две дороги. Одна из них была хорошо накатана и даже кое-где покрыта гравием. Вела эта дорога в район. Другая напротив, поросла травой и местами на солончаках еле-еле виднелась. Немного повиляв упиралась она в Гнилое болото и делая крутой поворот, огибала его и исчезала, теряясь на берегу озера с одноименным названием.

 

Много, ох и много тайн хранит болото. Станичники от своих прадедов слышали, что у него нет дна, что не раз и не два скрывало это болото страшные следы преступлений. Уже деды рассказывали, как, толи красные, толи белые, толи ещё какие-нибудь, коих много было в Гражданскую войну, загоняли в болото пленных и расстреливали, а то и просто топили живьем.

Ночью на болоте блуждали какие-то огоньки, слышались вздохи, бульканье и страшные тени туманом стелились над редкими кочками, касаясь воды и наводя жуть на ребятишек. Ещё говорили, что есть между болотом и озером какой-то туннель, по которому в озеро иногда выносило всякий мусор. В середине озера забурлит вдруг, захлюпает и вода в озере становится мутной и темной, по её поверхности поплывут остатки ила и всякого мелкого сора… Однажды в озере всплыли деревянные сани, а в них лежали черепа и кости человеческие. Кто были эти люди? Как они приняли свою смерть? Почему оказались в болоте? Никогда мы этого не узнаем… Гнилое болото крепко умеет хранить тайны.

 

***

Шабашники – сейчас мало кто сможет объяснить значение этого слова… А вот в семидесятые годы двадцатого века эти дикие бригады косяками тянулись с юга и разлетались по всей огромной стране. Колхозы и совхозы тогда богатели и порой, чтобы не ждать два, а то и три года официального строительства объектов, руководство частенько прибегало к услугам шабашников. Те быстренько, без бюрократии за лето возводили то что нужно. Иногда это было даже вполне качественно.

Вместе с волной новых коровников, свинарников, силосных башен и т.п. в тихие сельские районы шла волна разгула и преступлений, исходящая от горячих парней с юга. Насилие, драки и поножовщина следовали за шабашниками неотступно. Кротким нравом и вежливым поведением дикие бригады не отличались…

Вот и неподалёку от нашей станицы, на землях соседнего совхоза «Победитель» расположилась в вагончике такая дикая бригада шабашников, приехавших с Кавказских гор. Строили они силосную башню и ещё кое-что по мелочи. Пару-тройку раз джигиты пытались

наведываться в станицу на танцульки и устанавливать там свои порядки. Но молодые казаки быстро дали им понять, что так дело не пойдёт. Пришёл в гости – веди себя подобающе. Казачьи нагайки хорошо помогали усваивать уроки вежливости и приличного поведения. Джигиты переключили своё внимание на дворец культуры совхоза «Победитель» и больше не тревожили своими гортанными криками станицу. Казалось, что всё на этом и кончится, но…

 

Ксюшка, весело напевая, вошла в стайку и начала вечернюю дойку своей коровы. Тугие струйки молоко в такт напеву весело и звонко застучали о стенки подойника. Тут же на этот звук появился кот Мухтар, справедливо рассчитывая на блюдце парного молочка. Таким чудным именем его нарёк дед Гриша.

- Хочу, - говорит, - наладить мирную жизню промеж собак с кошками. Зачну с малого - с прозвищ.

Так и появились на базУ кобель Васька и кот Мухтар. Ксюша улыбнулась своим мыслям… Всё в её молодой жизни складывалось хорошо. В прошлом году успешно поступила в Ветеринарный институт, а в этом году на отлично закончила свой первый в жизни семестр. Осенью вернётся из армии её Степка – остолопка. «Осталопкой» она его называла, шутя ещё со школьной скамьи за вечные трояки по всем предметам. На зимние каникулы загремит, запоёт, завихрится веселыми хороводами по станице свадьба.

Её родня и родня Степана уже начали строительство дома для молодой семьи. Бревна и доски будущий муж заготовил еще перед уходом в армию. Хотел он по приходу сразу же начать строительство, но на общем сходе казаки решили сделать сюрприз для него и к осени дом уже будет готов.

Мысли Ксюхи снова сбились на весёлый лад. «Ксения – любимая жена Степана», - она тихо засмеялась. Звучит почти, как название фильма, что недавно в клубе показывали. Вот только у них все будет сразу хорошо. Там глядишь и малыши пойдут. Минимум трое – решила она. А может быть и больше… От таких вольных мыслей девушка покраснела и потупилась…

 

Шумно вздохнула корова и молоко перестало журчать в подойник. Ксюша пощупала вымя – молока было ещё полно.

- Ты чего это Белянка! Ну-ка давай - не упрямься… А, это ты, наверное, за свою дочку Стервочку переживаешь. Не переживай. Вот закончим и пойду я искать дитёнка твоего непутёвого. Опять поди в кусты на болото убежала.

Молодая телка, которую Ксюша называла Стервочкой была на редкость непослушна и своенравна, постоянно убегала то в лес, то на болото. Пастух Фёдор по прозвищу «Кадык» психовал и отказывался принимать в стадо непутёвую телку. Мама по началу назвала её Звёздочкой, но дед Гриша однажды, нашедший убежавшего из стада телёнка на болоте и вернувшись домой весь в репьях, искусанный оводами и комарами, зло бросив грязные сапоги на пол сказал:

- Кака-така Звездочка, кикимора её забери? Это ж не Звезда, а… Не сказать ещё хужей. Эх дети тута, а то я б складно сказанул про эту скотиняку. Как это в городу гутарят-то? А вот вспомнил - рифма, тишь её в печёнку. Я б энтому чёрту в телушкином обличьи таку рифму подобрал – не хужей поэта Высоцкого! И уродится ж така ягодка?! Стерва она, стерва и есть.

 

Так Звёздочка стала Стервой или Стервочкой, чтобы хоть как-то мягче имя данное непокорной тёлке дедом. Ксюша ласково погладила Беляну по теплому боку, достала из кармана коротенького халата горбушку хлеба. Корова теплыми губами взяла хлеб с ладони и молоко снова зажурчало в подойник. Ксюша занесла тяжелое ведро с молоком в сени и отправилась искать телушку –путешественницу. Солнце уже почти село за горизонт, и чтобы не идти назад уж совсем по темноте, Ксения припустила бегом к болоту, на ходу отбиваясь от назойливой мошкары веткой.

 

Тагиру и Али сегодня повезло. Старшие отпустили их с тяжелой работы пораньше. Правда приказали навести порядок в вагончике и приготовить ужин, но это же не то, что таскать по шатким мосткам тяжелые носилки с раствором и кирпичами. Тагир, стал небрежно выметать сор из-под кроватей и наткнулся на литровую фляжку. Открутив крышку, он учуял сладковатый ванильный запах коньяка. К спиртному он пристрастился уже давно, да и не только к спиртному…

Однажды по пьяной лавочке он изнасиловал девушку. По законам его предков это было страшное преступление и каралось смертью…. Даже если бы родня оставила его в живых, то кровная месть родственников девушки все равно настигла бы его рано или поздно. Тагира спасло то, что девушка была из русской семьи, а деньги отца скостили тюремный срок до условного. Вот после этого и отправил его отец подальше от гневных взглядов односельчан. Так он стал шабашником в бригаде дяди Заура…

- Али! Иди скорей сюда! - крикнул Тагир, возившемуся у плиты приятелю.

Подошел Али, вытирая руки о грязный фартук и с удивлением уставился на флягу.

- Смотри, что я нашел! Давай пока никого нет поднимем себе настроение, а то в этой чёртовой глухомани и выпить некогда. Работа и работа, без ласки женщины, без сна и продыха.

Али, молодая биография которого тоже уже была покрыта темными пятнами, противился недолго. Скоро янтарная жидкость приятно разлилась по телу.

- Хватит, а то дядя Заур заметит.

- Ну и пусть, зато повеселим себя хоть немножко.

Они налили себе еще по стакану и вышли на крыльцо вагончика. Мимо них высоко задрав хвост промчался телёнок, взбрыкивая на ходу и мотая головой.

- Слушай Али, надоели мне эти концентраты! Глянь какой ужин бегает!

- Смотри, Тагир, телёнок от станицы бежал. Казаки хватятся – мало не покажется! В прошлый раз за гуся так накостыляли, до сих пор бока болят.

- Да кто хватится, ночь уже почти. Сбежал со двора телёнок у кого-то, а хозяин дрыхнет поди без задних ног. Завалим, да разделаем по-быстрому. Кости и шкуру в мешок, да в болото. Старшим скажем, что купили мясо в совхозе.

Заглотив остатки спиртного в стаканах, «джигиты» рванули в неумолимо надвигающуюся тьму. Вдруг Тагир остановился и схватил Али за руку:

- Ты глянь! Определенно сегодня звезды благосклонны к нам. Смотри какая еще красивая тёлочка нарисовалась, так и рвется к нам из халатика…

 

Ксюша, проклиная комаров и мошек, бежала по следам Стервочки к болоту. Комары уже до того достали её, что она не замечала ничего вокруг.

- Нет! Правильно дед назвал этого чертёнка, - успела подумать она…

Вдруг кто-то с силой рванул её за подол халата. От мощного рывка она упала. Пуговицы с треском полетели в стороны. Сильные, смуглые, с грязными ногтями руки сдавили грудь и бесцеремонно побежали по телу девушки. В лицо пахнуло смрадом густого перегара… Почувствовав, как с неё срывают нижнее бельё, Ксюша закричала. Тут же чужая потная рука закрыла ей рот. Извиваясь всем телом, она пыталась отбиться руками и ногами. Кто-то еще другой схватил её за ноги и прижал их к земле. Тут же, казалось сразу со всех сторон на Ксюшу посыпались удары. Один из ударов пришёлся в висок, сознание затуманилось, и она провалилась в темноту…

 

Ранним утром мать, вернувшись с дежурства на ферме нашла окровавленную, растерзанную дочь во дворе на бревнах, приготовленных для нового дома. Ксюша была без сознания и все попытки привести её в чувство были тщетны. Испуганная, вся в слезах, мать побежала за помощью к соседям. Дед Матвей, даже не дослушав объяснений, завел свой старенький мотоцикл «Урал». С помощью соседей Ксюшу посадили в коляску и мотоцикл, надсадно взревев изношенным мотором умчался в районную больницу…

 

В кабинете участкового обстановка была напряженной… Дед Гриша зло сжимал кулаки и грозно смотрел прямо в глаза майору милиции.

- Да пойми ты Григорий Иванович, не могу я сделать нечего. Кроме слов твоей внучки – доказательств больше нет никаких…

- Пантелеич, ты мне тутока не крути! Каки-таки тебе ещё доказательства надобны? Пастух Кадык вечером в вагончике видал двоих энтих выползков?! Видал! Ксюха опять же в больнице тебе гутарила, что двое энтих чертей было. Какого ж лешего ещё тебе спонадобилось?! Каки ещё улики?

Участковый нервно перебирая на столе бумаги и стараясь не смотреть в глаза старому казаку повторял уже в который раз:

- Григорий Иванович! Пастух их видел, когда еще светло было, а бригадир Заур показал, что отправлял Али с Тагиром в вагончик за инструментами и они еще засветло на стройку вернулись и работали там до поздней ночи!

Дед Григорий зло сплюнул:

- Да этот Заур, чтоб своих выбл…, козлов горных выгородить и не то ещё тебе могёт нагутарит. Погодь он тебе ещё сообчит, что это не племяши его, а сама Ксюха их ссильничила. Ты тоже тогда ему веру дашь?!

Участковый снова отвел глаза от прямого взгляда деда из-под густых, сросшихся бровей:

- Иваныч, вот сам посуди… Ксения говорит, что насиловали двое. Никаких особых примет, кроме темных волос и смуглой кожи она назвать не может. А у нас в станице ровесник твой, дед Понкрат, с войны вернулся и на цыганке женился. Так у него все дети смуглые и окрас волос у них

черный. Что ж мне их тоже в подозреваемые записывать?! По приметам-то подходят!

- Ты Пантелеич глупость-то не пори! Ты ж сам казак из нашей станицы и распрекрасно знаш, что наши на таку подлянку не в жисть не пойдут. Воспитание не то. Ясно же, как божий день, что энту пакость грачи энти залётные сотворили!

- Григорий Иванович, я тебе ещё раз говорю нет доказательств. Вот Ксения сказала, что бельё её осталось там в кустах у Гнилого болота. Мы там на три раза всё обшарили и не нашли ничего. Да не переживай ты так, будем искать, работать, может быть и проясниться все! А там и Ксюшка твоя поправится. Подписку о невыезде я с них взял. Будут доказательства – посадят.

- Подписки, выписки, проЯсниться, захмарится у вас!!! Не нашли, значится искали плохо или шакальё энто успело до вас всё убрать! Ты мне вот, что Пантелеич скажи – а вот найдешь ты энти улики свои, отправишь дело в суд? Сколько, к примеру, энтим ублюдкам дать могут?

- Я не суд Иваныч, точно сказать тебе не могу, но думаю лет пять или семь. Да не смотри ты на меня так – законы не я издаю, а власть.

Старый казак дёрнулся на стуле и бахнул кулаком по столу.

- Твою мать! Это как так получатся. Еду это я щас к тебе, а они у магазина пиво хлещут и ржут, как жеребцы и всяки пакости вслед девкам нашим гутарят… Знают гады, что все молодые казаки на посевной в поле, вот и наглеют… Ксюшке моей, врачи сказали, детей не смогёт иметь. Порушили эти нелюди у ней там всё в нутрях. Она значится в больнице мается, душой вся изошла, а энтим тварям у магазина с пивом весело!!! Хреновые у тебя, Пантелеич, законы выходит!!!

Участковый закашлялся:

- Я ж тебе Иваныч объясняю не мои это законы, их власть советская издавала.

- Ну так и власть значится хреновая и законы хреновые. Они значится пятёрку отсидят, а девке всю жизнь сломали, да и мне с её матерью тоже… Законы гутаришь?! Ну так у казаков и свои законы имеются, раз получается, что ваши никуда не годны!

Григорий Иванович поднялся со стула, резко натянул на голову фуражку и вышел, громко хлопнув дверью. У майора в голове пробежала смутная догадка… Он высунулся в окно и крикнул деду вслед:

- Ты говори, да не заговаривайся, Иваныч, ты чего это удумал? Смотри, загремишь в тюрягу на старости лет! Законы соблюдать надо!

Сердито насупившись дед Григорий, усаживаясь в телегу, громко буркнул в ответ:

- А я не заговариваюсь, а гутарю и не удумал покаместь ещё ничего, только собираюсь, - уже тише добавил он в густые усы.

 

Дернув вожжами, он запылил по станичной улице… Прошло пару дней… За огородами станицы, на берегу реки неровным рядком стояли низкорослые, потемневшие от воды и времени баньки. Сегодня будний день и в наступивших сумерках окна в баньках отсвечивали темным блеском.

Только банька деда Семёна светилась одиноким огоньком… Сквозь закоптелое оконце предбанника были видны седые чубы старых фронтовых друзей. Семён желтыми от самосада пальцами снимал нагар с оплывшей свечи, Григорий устало подпёр подбородок кулаком, а Матвей, что-то горячо говорил им, как всегда отчаянно жестикулируя жилистыми руками. Из-за чуть приоткрытой двери доносился чуть слышный и не совсем ясный для постороннего разговор:

- Ты энто брось Гриня! Как это нам не встревать? Да Ксюшка и мне как родная. Я ж её совсем малышкой на здоровой ноге качал… А Стёпка её? Он ведь Матвею вот родным племяшом доводиться…

- Да, как же энто ты в одново таку операцию спроворишь. Без помочи тут никак, даже и не думай. А тюрьмой ты нас с Семёном не пужай, я вон четыре месяца в штрафбате… А ты меня пужашь! Помню отправились мы к Гансам в гости за линию фронта…

- Погоди Матвей, не егози. Раз законы у нас такие гуманные к таким вот нелюдям, то самим надо… Слух идёт, что Заур уже на следующий год договор заключил. Свинарник будут ремонтировать. Опять со своими приедет и вагончик свой еще ближе к станице поставят. А у меня внучке Верке на следующий год пятнадцать стукнет. Что ж мне её все теплые деньки на базу держать придется с такими-то законами?!

Ты, Гринь, не серчай, как не поверни, а без нас тебе никак. Ты ведь хоть и прошел всю войну, однако ж за «языком» никогда не хаживал. Тут ведь особая сноровка нужна, как не крути…

- Ну да, правильно Сёма гутарит. Мы с ним энтих «языков» натаскали огромадное количество…. Поди к полусотни будет. Вот помню однова…

- Да не балабонь ты Матвей. Тут дело серьёзное, а он со своими сказками… Я тут на досуге всё скумекаю и вам сообчу, как и што… Матвей, у тебя мотоциклетка-то еще на ходу? По грязи с грузом пройдёт?

- Да у меня не мотоцикла, а зверь! Где хошь, не хужей танка пролезет и не задержится. Вот однава в дождь поехал я в район…

- Матвей уймись ты наконец!!!

Тихо скрипнула дверь и на фоне реки выступили три темных силуэта крепких, статных мужчин. Широкие плечи подчёркивали их физическую силу и уверенность в себе.

 

Следующий день пролетел незаметно. Вечером в баньке деда Семёна вновь затеплился огонёк…

- Значится так казаки. Дело делать сегодня в ночь надобно… Я узнал – по утрянке, Заур почти со всеми укатил на комплекс, будет там до завтрашнего вечера. В вагончике четверо всего осталось, в том числе и энти двое…

Гринь, ты как сейчас разойдемся сходи к Кадыку, пущай он утром стадо пораньше соберёт, да пару раз вдоль берега Гнилого болота прогонит. Ну и сам, как коней погонишь к Быстрихе, тоже не по дороге табун веди, а по берегу. Матвей, мотоциклетка готова?

- Всё сладил, как ты и велел. К болоту прокатнулся, дорогу проверил, передню фару изолентой заклеил, осталися только щёлки маленьки. Задню тож заклеить хотел, да изоленты не хватило чуток. Ну я со злости её вообче кокнул. Лодка резинова тоже наготове у берега припрятана.

Мне свет ночью без надобностев. Я в темени зрю не хужей совы. Помнишь Сёма, как я вас на фронте из лесу ночью вывел, даже пушку протащили. Потом помню с энтой пушки…

- Мотя, твою мать! Ты уймешься когда-нибудь, аль нет? Тут, как Заур уехал, эти работу бросили и пивом в сельмаге затарились. Сам видал две десяти литровых канистры у них в руках, да ещё в карманах бутылки с коньяком. Так что сам бог велел нам в эту ночь суд вершить… Тагир он мужичонка так себе хлипкий, а вот Али здоровенный бугай, как бы всё дело нам не споганил, гадёныш.

- Ничё Сёма, у меня в нагайке, в набалдашнике свинчатка имеется. Разок тюкну и спокойной ночи малыши… Помню я одного немчика – борова жирного…

- Твою дивизию! Матвей!!! Ты лучше смотри не тюкни так, что он раньше времени небушко смотреть отправиться. Тащи его потом через все солончаки… Запурхаемся… Ты, Гринь, будешь на подхвате, а у озера вообче с мотоциклетки не слазь. Наследишь ещё где ни то случайно, а к тебе ж коли что первому кинутся.

- Ладно Сёма, только вот как мы их с вагончика-то выманивать будем?

- А мы Гриня и не будем, просто подождём, пиво оно их само выманит.

- Ага, помню с зятем жбан пивка заглушили, так я до десяти разов за ночь на двор бегал. А ещё было однова…

- Матвей, я щас точно кляп тебе вставлю в балаболку твою! Тут дело не шутейное, а он веселуху затеял…

- А я, Сёмушка, от того веселюся, что будто внове молодой на фронте оказался. И всё мне ясно и понятно, как в фильме «Белорусский вокзал» - тутока свои, а тамока враг и наше дело правое…

- Всё казаки, по коням… Пора, темень уж на дворе… Матвей на счёт кляпа не шутейный разговор. Услышу от тебя звук точно балаболку запечатаю и сургучом сверху залью…

 

Через три дня в станицу заехал милицейский Рафик с оперативной группой. Даже собачку служебную притащили. Хмурый участковый повел оперативников по дворам. Второе ЧП за неделю… Начальство точно за такое фуражку намнёт…

Трое фронтовых друзей сидели за столом в доме Григория. В центре стола сиял медными боками самовар, приятный запах крепкого чая и самоварного дымка разливался по светлой горнице… Они шумно швыркали чай из блюдец, довольно покряхтывая и вытирая пот с залысин чистыми расшитыми полотенцами.

Приход незваных гостей никак не удивил их. Во всяком случае внешне не последовало никакой реакции кроме обычного приветствия и приглашения к столу. Только дед Матвей не смог удержаться:

- Ба, Пантелеич, да под конвоем! Никак набедокурил чего? Вот ведь самовар у Лидухи… Такой чаёк в ём духмяный, да с листом смородиновым – гости прям, как мухи на мёд слетаются…

Хмурому участковому было не до шуток. Он обернулся к оперативнику:

- Ты иди во двор, там осмотри всё, а я уж тут сам сначала побеседую.

Казаки продолжали спокойно пить чай и только дед Матвей опять не вытерпел:

- Ага, ты сынок сходи, пошукай. Я вот в позапрошлом годе по пьяне у Гриньки рубь железный сронил где-то. Могёт найдёшь, так ты зараз шумни меня. Оченно мне этот рубь надобен. Слышь, Пантелеич, а може собачку для поисков приспособим?.. У неё-то сопатка поболе для таких надобностев приспособлена. Мы ей рубь, нюхнуть дадим, а она нам червонец по базу насобират. Зараз в сельмаг командируемся, коньячку закупим…

Участковый покосился на расходившегося деда Матвея и недовольно вздохнул:

- Ты вот тут Матвей Егорыч всё шутки шутишь, а дело-то серьёзное… Начальство мне сегодня такого нагоняя устроило, что не до шуток. Григорий Иванович ведь я тебя предупреждал… Вот из района по твою душу приехали…

Дед Гриша вздохнул и налил себе еще чая в блюдце.

- Как приехали, так и уедут. Ты, Пантелеич, прямо гутарь, не ходи, кругами, как рыбина на крючке. Что тако приключилося опять у нас в станице, что сослуживцы твои вдругорядь в станицу наезжают, да еще и с собаками?

Майор опасливо покосился на деда Матвея, навострившего уши и сказал:

- А то вы не знаете? Заур вчера в районе заяву написал – двое у него в бригаде пропали не известно куда. Те, кто в вагончике оставались говорят видели мотоцикл и трёх мужиков в нём… Члены опергруппы вас подозревают и тебя Григорий Иванович в первую очередь. Пока подозревают, а дальше…

Григорий слушал молчал, зато взвился дед Матвей:

- Ну члены, они на то и названию таку имеют - члены, чтоб всяку пакость делать! А како-тако право имеют твои мельтоны фронтовикам такую подозрению делать?! Видали они! Да эти шабашники к обеду уже лыка не вязали, вся станица видала. Двое с пьяну заблукали где нито, а энти залили шары и гутарят чё не поподя. А вы значится веру ихним словам делаете?! Что-то Ксюхе-то вы не сильно верили, а тут вишь с овчарками враз набежали!

Да я на вас самих щас заяву накатаю. Самому Брежневу отпишу, как вы тут над ветеранами измываетесь. Лёня, он сам фронтовик и нас в обиду не допустит. Да я вам таку презентацию устрою, век не отмоетесь! Про все пропишу и про это, и как ты меня в вытрезвиловку хотел направить, когда тебе Агафья нажалилась на меня, тоже пропишу. Заметь, безо всяких на то юридических оснований… И как права от мотоциклетки хотел забрать, и…

Дед Матвей чуть не задохнулся от возмущения, а участковый и друзья с удивлением уставились на разбушевавшегося деда…

- «Презентация», «юридических оснований» - ты дед, где таких умных слов нахватался?

Тем временем дед Матвей перевел дыхание и продолжил с новой силой:

- Вот и про энту оскорблению тоже пропишу. Я, что тебе совсем уж дурак, что и слов таких знать не должён! Да я пол Европы прошел и ещё чуток прихватил. Энто вы тут с меня станичного дурачка исделать хотите. Да я ещё поумнее всех вас буду…

Долго ещё бушевал Матвей, пока участкового не позвали с улицы. Он вышел во двор и обратил внимание на мотоцикл деда Матвея с разбитыми задними фонарями…

- Матвей Егорович, ты почему ж по станице без тормозных сигналов и заднего освещения ездишь? Ох и штрафану я тебя по полной как-нибудь…

 

У дома деда Григория остался сержант и дед Матвей. Участковый оставил деда Матвея специально, дабы не превращать оперативные мероприятия в балаган… Семёна с Григорием посадили в Рафик и поехали к Гнилому болоту…

У болота оперативник и участковый долго бродили по берегу, но ничего кроме лошадиных и коровьих следов, да продуктов их жизнедеятельности не обнаружили. Собаке дали обнюхать старых казаков и пустили вдоль болота… Не пробежав и десятка метров, овчарка вдруг затрясла головой и стала часто-часто чихать.

- А добрый табачок-то у Семёна, ой добрый! Вишь, как собачку-то шибает, - усмехнулся про себя Григорий Иванович.

Старший оперативник, подорвавшись на коровьей мине и заляпавший при этом форменные брюки, в сердцах произнёс:

- Да ни черта мы здесь не найдём! Если и было что коровы да кони всё уничтожили. Ещё и болото воняет до невозможности. Недаром видно Гнилым зовётся. Поехали отсюда!

Все, включая собаку, с радостью направились к машине. Участковый Пантелеич, шёл позади, склонив голову и размышлял о бедах, свалившихся на него. Мысли путались:

- Что делать дальше? Вызывать водолазов – бесполезно, в этом болоте слой вязкого ила не меньше трёх метров будет, а то и больше. Баграми тоже не протянешь…

Он заметил на влажном солончаке прилипшую россыпь крупных табачных крошек и машинально подумал:

- Видать пастух самосад рассыпал. Да нет, пастух Кадык курил папиросы, от самосада он сильно кашлял…

Вдруг, что-то блеснуло в редкой траве. Майор поднял осколок красного стекла и положил к себе в карман пиджака.

 

Доехав до дома Григория Ивановича, они увидели деда Матвея, который с упоением рассказывал сержанту очередную свою байку. Опера, получив под своими протоколами нужные подписи укатили в район, поручив участковому продолжить следствие…

Трое ветеранов с облегчением вздохнули… Участковый заметил это краем глаза. Дед Матвей разразился было очередной тирадой по поводу работы нашей милиции… Как вдруг замолк на полуслове. Майор медленно достал из кармана осколок красного стекла и приложил к разбитому заднему фонарю на люльке мотоцикла. Стеклышко точно совпало краями с осколками на фонаре.

- А ведь ты Матвей Егорович говорил следователю прокуратуры, что в этом году ещё ни разу не ездил в сторону Гнилого болота? Что скажешь?

Дед Матвей молчал, шумно глотая воздух широко открытым ртом… Всегда разговорчивому деду, наверное, впервые в жизни сказать было нечего.

- Ну вот, а ты говоришь доказательств не найдем. Осколок, то я у болота нашел…

 

Вдруг он хитрО подмигнул приунывшим казакам и сильно размахнувшись, запустил блеснувший на солнце осколок далеко в бурьян, росший на месте где, когда-то стоял дом, уехавшего из станицы ветеринара… Старики непонимающе переглянулись, а участковый снова весело подмигнул.

- Что деды приуныли? Нешто я из другого теста и ничего не понимаю? Казак я, такой же как вы и законы казачьи тоже почитаю… Григорий Иванович, слыхал я краем уха, медовуха у тебя знатная! Как и табачок у Семёна Антоновича… Дюже он собачке служебной понравился. Нюхнула она его разок и про службу забыла напрочь. Пойдём от лишних глаз в баньку, отметим это дело парой-тройкой кружек. Да и перекурим заодно…

Старики ещё раз переглянулись и бодрой походкой направились вместе с майором в баньку… Вечером из бани вышли, чуть пошатываясь четверо. Впереди обнявшись шли участковый Пантелеич и дед Матвей.

- А на мотоцикле своём ты без фонарей всё же не разъезжай по станице. Увижу – штрафану по полной…

- Ты по первости споймай, а уж опосля штрафуй сколько душеньке твоей угодно будет. Я знаш каки дороги вокруг знаю, ты о них и не слыхивал. Да я там проеду, где и вовся тропинок отродясь не бывало. Да я на своём «Урале»… Эх!

Вдруг все он, приплясывая на ходу, затянул на всю округу:

Базар большой, а чеченов много.

Русску девку коробчи, уступи дорогу.

Ойся, ты ойся, Ты меня не бойся,

Я тебя не трону, Ты не беспокойся…

 

Прошла неделя… По станице ехала, поскрипывая на ходу бричка. В ней потупившись сидела бледная Ксюша, рядом был дед Гриша. Обязанности кучера исправно исполнял дед Матвей...

У станичного колодца на площади, как и всегда стояли бабы с вёдрами. Проезжая мимо, седоки увидели, как Варвара – сноха деда Матвея кивком указала на них остальным бабам, и они услышали вслед ехидный шепоток баб. Ксюша покраснела и ещё ниже опустила голову, прикрывая лицо косынкой. Дед Матвей подъехал к дому Григория Ивановича и бросил тому вожжи на колени.

- Ты давай распрягай пока, а я щас…

Скорым шагом он возвратился к колодцу. Задорно тряхнул длинным своим чубом вопросительно глядевшим на него бабам.

- ЗдорОво живете ягодки бабоньки…

- Здравствуй дядя Мотя… Здравствуй батя, как здоровье, здорово ночевали, - нестройно ответили они ему.

- Я чё сказануть-то вам хочу, ягодки вы мои? – немного замялся дед.

- Никак в любви объяснится нам хочешь, - засмеялась бойкая и острая на язык Тамарка…

- А то?! Конечно разговор у меня к вам дюже любовный будет, - с улыбкой ответил ей дед Матвей. Он лихо подкрутил свои седые усы и продолжил, не переставая при этом улыбаться:

- Сказ мой любовный будет к вам таков… Вот, что красавицы вы мои, - ежели я ещё кода узрю ехидну лыбу на ваших личиках, али не дай бог услышу хоть одно слово паскудно про Ксюху… Я вам ягодки вы мои, завяжу подолы узлом над головой и отправлю гулять по станице всем на

загляденье. Чтоб вам ещё весельше было я нагайкой песенку буду свистеть по ляжкам вашим и маненько повыше. При том тебе Варька, я только по одной стороне насвистывать буду…

Варвара машинально спросила:

- А это почему ж батя мне только по одной стороне-то?

Дед снова крутнул ус и ответил:

- А энто я сынку своему Петьке остатнюю площадь на твоей заднице оставлю. Как вот узнает он от меня, что ты тут пока он на северах деньгу зарабатывает, грачам энтим с юга на танцульках глазки строила. Так дюже ему враз захочется на заднице твоей свою факсимиле нагайкой изобразить… Вот я и оставлю ему свободну площадку для надобности такой дюже важной… Ну как голубы вы мои дошло до вас, аль нет? А то може стимула кака вам надобна для лучшей усвояемости…

Дед Матвей вдруг внезапно со свистом рассёк нагайкой воздух перед лицом оторопевших баб… Развернулся и пошёл валкой походочкой, легонько хлопая себя нагаечкой по голенищам сапог и напевая:

- Вы, казачки-казачки, военнаи люди,

Военнаи люди, никто вас не любит.

Военнаи люди, никто вас не любит,

Полюбила казачка варшавочка-бабочка, -

Обернувшись дед еще раз подкрутил усы и по-молодецки лихо подмигнул бабам. Вместе с ним уходила вдаль и песня:

- Полюбила казачка варшавочка-бабочка,

Взяла его за рученьку, повела в камору.

Взяла его за рученьку, повела в камору.

А с каморы во комнату, посадила в каравать.

А с каморы во комнату, посадила в каравать.

Посадила в каравать, сама стала целовать.

Глядя ему вслед и вспоминая пронизывающий душу взгляд из-под кустистых бровей, бабы почему-то искренне поверили словам деда и про подолы их широких юбок, и про свист нагайки…

Следующей весной бригада Заира так и не появилась в окрестностях станицы…

 

В ноябре Степан и Ксения поженились. Как и положено, три дня гуляла вся станица. Все станичные бабы искренне и радостно улыбались Ксюше при встрече… Трёх друзей ещё около года по повесткам периодически вызывали к следователям в район, а потом вызовы стали реже и вскоре вообще прекратились…

P.S. Можно ли оправдать самосуд?! Я не могу дать на это однозначный ответ. Милиция - полиция не имеет улик или имеет слишком мало улик, а преступник, зная это, смеется вам в лицо и легко уходит от наказания - это ведь ужасно, не правда ли?

Представьте хоть на минуту себя матерью или отцом девочки, которую изнасиловали и искалечили нелюди, подобные описанным в рассказе, и вы тоже найдёте слова оправдания для старых казаков, совершивших тяжкое преступление. Совершили они его скорее всего в состоянии аффекта или близком к нему, когда стало ясно, что законное правосудие будет бессильно или наказание за гнусное преступление будет слишком мягким…