Серёжка

 

Вся жизнь наша —

предисловие к Вечности.

(Автор)

 

Серёжка остался без родителей в свои неполные три года. О них у него

остались одни лишь смутные воспоминания да несколько фотографий.

Все заботы и хлопоты по воспитанию легли на плечи его бабушки Марии

Михайловны.

— Баб Мань, а баб Мань! — как-то раз обратился внук к своей бабушке,

когда немного подрос. — А где у меня мама с папой? У всех есть, а у

меня нет.

Что было ответить старой женщине на детский, непосредственный, но

горький для неё вопрос? Дочь и зять погибли в авиационной

катастрофе и тела их покоились в дальнем краю.

— На небе они, внучек, — ответила она, и предательский, непрошеный

комок невольно подступил к горлу. — Смотрят на тебя оттуда и

радуются какой ты у них большой, умный да красивый вырос.

— А небо, бабуля, оно вон какое большое. Где на нём то место, откуда

они смотрят на меня?

— На Марсе они, внучек, на Марсе, — чтобы не огорчать единственного

близкого и дорогого ей человечка, фантазировала Мария Михайловна.

Она и предположить-то не могла, какой неизгладимый след оставит

этими словами в душе внука. Какую роль сыграют они в его жизни,

предопределив дальнейшую судьбу Серёжки.

— А когда они вернутся? — допытывался он.

— Когда совсем большой вырастешь.

— Как долго ждать! Я очень соскучился по ним, бабуля.

От рождения, по своей натуре, целеустремлённый и напористый, в пять

лет, с помощью бабушки, научился читать и писать. В те вечера, когда

небо покрывалось звёздным бисером, он долго смотрел в старый

отцовский бинокль на звёзды, отыскивая среди них планету Марс.

— Бабуля! — как-то раз обратился внук к Марии Михайловне. — А можно

мне написать письмо маме с папой?

Та строго посмотрела на Серёжку, тяжело вздохнула и сказала:

— Напиши, внучек, Конечно напиши. Уж как рады они будут.

Он сел и написал:

«Дорогие мои мама и папа! Пишет вам сын ваш Серёжа. Я всё жду вас,

жду, а вы всё не едете ко мне. Приезжайте, пожалуйста, скорей. Я так

соскучился по вам. А если не сможете приехать, то я сам к вам приеду,

когда вырасту и стану большой.

Мне скоро уже будет пять лет. С бабушкой Маней мы живём очень

дружно. Только она часто вздыхает и молится.

Когда получите это письмо, сразу же и ответьте. Я вас очень люблю и

буду сильно ждать. Целую! Серёжа».

Вложив письмо в конверт, он написал адрес:

«Солнечная система, планета Марс.

Светлане Ивановне и Петру Георгиевичу Любавиным».

В тот же день бабушка пошла на базар, прихватив с собой письмо и

пообещав по дороге зайти на почту и отправить его по назначению…

Целый год ждал Серёжка ответа. Ждал молча, не надоедая бабушке

расспросами о причине долгого молчания родителей. Один только раз,

когда он спросил её об этом, она ответила: «Ты, Серёженька, лишь жди.

Они обязательно напишут. Туда, где они, ой как долго письма идут».

Наконец, года через полтора, под самый новый год, пришёл ответ.

Писала мама.

«Дорогой наш и любимый сыночек Серёженька! Письмо твоё получили.

Читали и перечитывали его много-много раз. Мы с папой сами всё ждём

не дождёмся, когда увидим тебя. Уж так судьба распорядилась, что

работа наша не предвещает нам с папой скорой встречи с тобой. Но ты

не печалься. У тебя ещё всё впереди. Слушайся бабушку, учись хорошо,

а как только вырастешь большой, прилетай к нам на Марс. Там и

увидимся. Целуем тысячу раз и столько же раз обнимаем. Любящие тебя

мама и папа».

Счастью Серёжкиному не видно было конца. Это было заметно по его

глазам, хотя внешне он никак не проявлял своих восторженных чувств

на эмоциональной волне. Уже в эти годы он отличался завидной

способностью «держать себя в руках», ограничиваясь рамками

сдержанности и не детской рассудительности.

А время бежало неумолимо. Кануло в Лету Серёжкино детство. Скорым

поездом промчались школьные годы. Стрелой промелькнули годы учёбы

в военно-воздушной академии. Теперь Сергей Петрович Любавин,

военный лётчик-испытатель высшего класса, работал в Центре

подготовки космонавтов. Время от времени, когда позволяли

обстоятельства, навещал Марию Михайловну.

В один из весенних дней Сергей Петрович, как обычно, приехал в

родные пенаты повидаться с бабушкой, навестить места детства и

юности, встретиться с друзьями. Деревянный домик послевоенной

постройки, слегка покосился, как и забор его окружавший. Петли

калитки тихонько поскрипывали на лёгком ветру. Аккуратный,

ухоженный палисадник. В воздухе вальсировал запах сирени. Всё это

вместе взятое навевало грустные воспоминания, настраивая на

минорный лад, и наводило на размышления о смысле жизни и о

предназначении человека на этой крутящейся планете-гироскопе.

Как и всегда встреча была тёплой и трогательной. Мария Михайловна

души не чаяла в своём Серёже, а тот, с детства обласканный любовью и

заботой бабушки, любил её до самозабвения. Четверо суток прогостил

он дома, приводя в порядок максимум того, что успело основательно

поизноситься или прийти в негодность. Дни пролетели за работой и

встречей с друзьями детства. Весенние, упоительные вечера Сергей

Петрович посвящал воспоминаниям и долгим, задушевным беседам с

бабушкой.

Но вот пришла пора расставания. Только-только начинал заниматься

рассвет. Землю окутал прозрачный, белесый туман. Майский воздух был

наполнен ручейками запахов трав и полевых цветов. Буйно цвела

сирень. Мария Михайловна вышла проводить внука до калитки.

— Когда в другой раз приедешь, внучек? — спросила она, заглядывая

внуку в глаза.

Сергей Петрович ждал этого вопроса, но знал, что ответить на него

будет не так-то просто. Не хотелось огорчать дорогого ему человека.

— Может так случиться, бабуля, что не скоро увидимся.

— А сколько это «не скоро»?

— Боюсь конкретные сроки называть, но где-то в пределах трёх-трёх с

половиной лет.

— Ох! Так долго? — Мария Михайловна тихо заплакала, прикладывая к

глазам белый платочек. — Не доживу я до следующего раза. Конечно,

дай-то Бог каждому прожить столько, сколько я прожила. Но времени

осталось больно уж мало в мои 93 года. Старая я стала, развалюха.

Совсем расклеилась. Видеть плохо стала, да и ноги не носят… А раньше

нельзя?

— Нельзя, бабуль! Такая наша работа. Ну, я пошёл.

Сергей обнял на прощанье Марию Михайловну. Подхватил с земли

чемоданчик, стоявший на земле и, переполненный глубокими чувствами

расставания, зашагал в туман…

Спустя неделю Мария Михайловна узнала, что осуществлён полёт

человека на планету Марс. Командиром пилотируемого космического

корабля был Сергей Петрович Любавин…

Минуло три с лишним года. Экипаж космического корабля успешно

выполнил задание и возвратился на Землю. Родина с распростёртыми

объятиями и почестями встретила своих сыновей — первопроходцев

космических далей. Там, на далёкой планете, в одном из марсианских

грабенов, он оставил небольшую цилиндрическую капсулу с

фотографией своих родителей. Таким образом он претворил фантазии

Марии Михайловны — и свои детские, — в реальность.

В скором времени, после возвращения, Сергею Петровичу сообщили о

кончине Марии Михайловны. Скончалась она спустя две недели после

старта внука на Марс.

Природа дарила земле живописные краски осени, когда вуаль жёлтых

одеяний чудным образом вплетается в голубое полотно небосвода,

освещаемого переливающимися изумрудными бликами дневного

светила. Дом, где прошли детство и юность Сергея Петровича, исчез,

как и все остальные, находившиеся рядом дома и строения. На их месте

красовался современный широкий проспект, усаженный липами и

тополями.

Решил проведать бабушкину могилку, находившуюся на погосте.

Небольшая деревянная церквушка — в поле, за чертой города, —

кладбищенские строения, обнесённые металлическим забором. Тишина

и покой под стрекот кузнечиков и чириканье стрижей.

Долго сидел Сергей на лавочке перед бабушкиной могилкой, перебирая

в памяти события давно минувших дней, которых уже не вернуть, пока

не почувствовал за спиной чьих-то тихих, осторожных шагов. Он

обернулся. Сзади, за оградкой, стояла пожилая женщина и пристально,

словно изучая, разглядывала его.

— Здравствуй, Серёженька! — произнесла она с нескрываемой грустью в

голосе. — Не узнал?

Сергей внимательно вгляделся в лицо женщины.

— Прасковья Иннокентьевна!

— Узнал. Постарела: правда?

Когда-то это была соседка Марии Михайловны. Их дома стояли рядом и

хозяева часто навещали друг друга. Теперь, по её словам, она жила во

вновь отстроенном микрорайоне, в благоустроенной квартире

высотного дома, со всеми удобствами.

— Услышала, что ты воротился, а пристани своей и не нашёл, —

продолжала она. — Поселился в гостинице. Там мне и подсказали, где

надобно тебя искать. Ну вот и свиделись. Ведь я вот по какому делу. У

меня шкатулка ваша хранится. Марь Михална, прежде, чем Богу душу

отдать, просила передать её тебе. Кроме шкатулки, ничего не осталось.

Женщина вынула из старой плетёной сумки небольших размеров

шкатулку и передала её хозяину.

Вечером того же дня, пребывая в гостиничном номере, Сергей Петрович

Любавин в глубокой задумчивости сидел за столом и крутил в руках

заветную шкатулку, ключ от которой оказался затерянным. Как бы этого

не хотелось, но пришлось произвести её вскрытие при помощи

перочинного ножика.

Основным содержимым шкатулки оказались старые письма и

фотографии разных лет. На самом верху лежал незапечатанный

конверт с надписью: «Сергею Петровичу Любавину». Вскрыв его, он

вытащил небольшой листок бумаги, исписанный с одной стороны. Текст

его гласил:

«Дорогой мой внучек Серёженька! Когда будешь читать это письмо,

меня уже, наверное, не будет на этом свете. Сердцем чую, что скоро

покину тебя. Ты уж, пожалуйста, не сердись на меня и прости, старую,

за обман, за мою фантазию касательно мамы с папой. Мне так хотелось,

чтобы ты не чувствовал себя одиноким, уверить, что тебя кто-то ждёт…

Ухожу с чувством любви и гордости за тебя. Не напрасно прожила я

свою жизнь. Душа моя будет всё время неотступно витать рядом с

тобой…

Прощай, внучек мой Серёженька! Целую и обнимаю нескончаемое

число раз! Любящая тебя твоя бабушка Маня».

Далее шкатулка содержала переписку родителей с бабушкой, их

фотографии. В самом низу лежали два письма: одно — написанное

детской рукой и адресованное на Марс, а другое — «ответ» родителей

сыну…

Время перевалило за полночь. Город спал. Только в окне одного из

гостиничных номеров ещё долго не гас свет.

 

Как-то раз… или просто — «Туфля»

 

Успех любого вашего предприятия всегда

будет находиться в прямой зависимости от

того, насколько тщательно вы сумеете

подготовиться к этому успеху.

(Автор)

 

Как-то раз семь лидеров из числа стран большой восьмёрки собрались на

«тайную вечерю». Вдохновителем и организатором явился Барак, сами

понимаете, Обама. На повестке дня стоял один насущный вопрос: «Что

делать с восьмым её представителем: с Владимиром Владимировичем

Путиным?» (дальше — Владимир)

— Всё-то ему нипочём, этому упрямцу толстокожему! — возмущается

Барак. — Мы его и так, и сяк, и этак, а с него что с гуся вода. Все наши

санкции разбиваются словно о какую-то невидимую преграду. Владимир

оборачивает их против нас самих же. Все наши старания и усилия он

сводит «на нет». Даже какую-то песенку неприличную напевает:

«Броня крепка и танки наши быстры».

— Это возмутительно! — жалобно простонала из дальнего угла фрау

Меркель (Германия).

— Мы не позволим!.. — рявкнул, исходя слюной, Стивен Харпер (Канада),

и тут же ей и подавился. Общими усилиями еле откачали.

— Где такое видано?! Это чревато!.. Да мы… — попытался выйти из себя

Дэвид Кэмерон (Великобритания). Однако, немного поразмыслив, взял

себя в руки и перебросил через забор. Вскоре воротился, слегка

прихрамывая, на обе ноги.

— Как-кое кощунство!.. Да как он смеет?.. Негодник! — хрястнул правым

кулаком по столу Франсуа Олланд (Франция), и…вывихнул руку (кажется

— левую)

— То вопиюще! — неуверенно проблеял Синдзо Абэ (Япония) и топнул

ножкой. Земля под ним тут же просела на глубину колхозного колодца.

Лишь Маттео Ренци (Италия) хранил молчание. Он не разделял мнений и

взглядов своих партнёров…

И решила вся эта нечисть заморская, поганая извести и погубить

Владимира. Для этого последний, под надуманным предлогом, был

приглашён на неформальную, дружескую встречу с семью чужеземными

членами. Происходить она должна была на границе Перу и Боливии, в

центральных Андах. Место встречи — берега и солёные воды

высокогорного (на высоте 3812 метров) озера Титикака (глубина до 304

метров). А стекает оно по реке Десагуадеро в озеро Поопо.

Так вот. Пригласили. По простоте своей душевный Владимир

обрадовался да и поехал на эту встречу (будь она неладна). И невдомёк

было ему, без границ доверчивому человеку, что против него

вынашивался коварный, чудовищный план.

Ну, приехал, значит. Поговорили о том, о сём. Выпили по одной, другой,

третьей рюмашке кофе. Тут Барак и предлагает всем: поехали, мол,

покатаемся по Титикаке на лодке. А называлась она — «Титаник». Все

(кроме Маттео), неистово: «Да мы всегда…!»

— Ну, раз такое дело, — соглашается Владимир, — тогда — вперёд!

Долго они катались по Титикаке под лучами дневного палящего светила.

Обязанности кормчего Барак возложил на себя. Выехали на самую

серёдку озера. Тут, вдруг, фрау Меркель сообщила, что ей стало дурно

от жары и духоты. Возникла потребность сполоснуть или хотя бы

окропить ей лицо.

— Господин Путин! — не замедлил обратиться к Владимиру Барак. — А

не были бы вы столь любезны зачерпнуть ведро забортной воды, чтобы

привести в чувство нашу несравненную Ангелу?

— Об чём речь! — понимающе воскликнул Владимир и на ходу подхватил

протянутое ему Дэвидом ведро. — Это мы мигом…

Только он наклонился, чтобы выполнить просьбу Барака, как тот изо

всех сил возьми да и качни лодку. Владимир бултых вместе с ведром в

солёные воды. Ведро на дно, Владимир на плаву.

— Эх ты! И как это меня, не вовремя, угораздило? — удивляется

потерпевший, ухватившись за кромку борта. — Вы уж фрау Меркель

извините, что не смог выполнить возложенной на меня обязанности. Но

всё равно я вам сейчас подам воду в своей левой туфле.

На плаву сняв её и зачерпнув жидкость, протянул фрау Меркель.

Однако, ловко перехватив туфлю, Стивен Харпер забросил её как

можно дальше. Владимир, слегка недоумевая, обратился к пассажирам

челна:

— Помогите-ка мне, братцы, забраться в лодку…

— Сейчас! Держи карман шире! — кощунственно засмеялся Барак. Он

вынул изо рта соломинку и кинул в воду. — Это тебе вместо

спасательного круга. Плыви дальше.

Дружный, радостный смех огласил небесный свод и гладь вод озера

Титикака.

Только тут Владимир понял, что попал в ловко расставленные ему сети.

— А я-то, господа, доверял вам как самому себе! — с выражением

крайней обиды и озабоченности на обличье констатировал он. — Чего

вы смеётесь?

— А мы радуемся! — Издевательский смех только усилился.

И тогда горестно молвил в ответ Владимир, всё ещё держась за борт:

— Один мой хороший знакомый — Савва Игнатьевич, что с района

Покровских Ворот, — когда-то, в бытность свою, говаривал: «Живут не

для радости, а для совести!»

— Ты мне тут ещё поговори! — огрызнулся Барак, поднял весло и занёс

его над головой Владимира.

Тот увернулся, на лету перехватил его и потянул на себя. Барак тут же

очутился в воде. Плавал он из рук вон плохо. Стал звать на помощь

своих чужестранных коллег, но те, переглядываясь, как-то

нерешительно мялись.

— Ну! Чего вы смотрите, олухи! Быстро спасайте меня! — стал взывать

Барак, и пригрозил: «Вот возьму, спрячу в холодильник и заморожу в

морозильнике все ваши активы-депозиты… будете знать!»

Что тут началось! Первой за борт сиганула фрау Ангела, «щучкой»,

сверкнув голыми пятками.

— Я умею плавать только на спине, — сообщила она неожиданную

новость, распластавшись на воде «звёздочкой».

— Бесстыдница! — прозвучал чей-то возмущённый голос из глубины

«Титаника».

Великолепен в прыжке своём оказался Дэвид Кэмерон. Прыгал он по

стойке «смирно» с прижатой к сердцу рукой.

Синдзо Абэ не повезло. В спешке он ухитрился зацепиться ногой за борт

и плюхнуться плашмя. Франсуа Олланд прыгнул, приняв позу эмбриона,

а Стивен Харпер — правым боком. Не собирался прыгать один лишь

Маттео Ренци. Он сидел, свесив ноги за борт и что-то там насвистывал.

Ради своего спасения водоплавающие мёртвой хваткой вцепились ему в

обе ноги. Лодка накренилась, зачерпнула воду и…пошла ко дну. Маттео

уже не свистел…

Невообразимая суматоха царила на середине озера Титикака. В воздух

неслись призывы и мольбы о спасении. Призрачной надеждой на него

являлись весло и соломинка, ещё державшиеся на плаву. Только один

Владимир уверенно держался на воде. Он, умеючи, деловито делал

круги вокруг барахтающейся братии и своим аналитическим умом

оценивал обстановку. Не отставал от него и итальянский Маттео. Он

полностью держал сторону российского коллеги и тоже неплохо

держался на воде.

— Владимир, помоги! — стал взывать Барак. — Ну что тебе стоит? Мы

больше не будем… Мамой клянусь!..

— А ну его к чёрту, этого Обамку-то! — заверещала фрау Меркель. —

Это он всё придумал. Лучше меня спасай, а не его!.. Я всё расскажу...

— Да я и так уже догадался, — молвил в ответ простодушный,

доверчивый Владимир, по пояс вынырнув из воды. — Так что вы

предлагаете, господа?

— Мы больше не бу-удем! — донеслось в дружном, хоровом исполнении и

унеслось в глубину Анд, касаясь их вершин. — Только спасите нас,

уважаемый коллега!

Разноголосицей прозвучали разного рода клятвы и заверения. Так,

Барак по-обещал вывести все свои войска с евразийского континента,

аннулировать блок НАТО, отказаться от санкций против России и

прекратить практику «двойных стандартов». К нему тут же радостно

присоединились Дэвид Кэмерон и Стивен Харпер.

Синдзо Абэ — отказался от претензий на Курильские острова и попросил

прощение за Цусиму, Порт-Артур и крейсер «Варяг». Он даже спел, в

сольном исполнении, один куплет из песенки «Наверх вы, товарищи…».

Франсуа Олланд заверил Владимира в намерении передать России два

«Мистраля», безотлагательно и бесповоротно. Главное — бесплатно.

Фрау Меркель поклялась больше никогда не подкидывать «поганок»

Владимиру и не ставить палки в колёса, набирающему ход локомотиву —

России.

— Вынужден пойти вам навстречу, господа, — смилостивился Владимир.

— Но учтите. Все ваши клятвы и заверения были мною зафиксированы

на информационном носителе специального устройства,

вмонтированного в мою правую туфлю. — Для пущей убедительности он

поднял её над головой. — В случае чего просто так не отвертитесь, не

открутитесь. Согласны?

— Согласны, согласны! — разнеслось отовсюду. — Только скорей

спасайте нас!

— Тогда приступим! — донеслось в ответ.

Владимир Владимирович поднёс к губам свою туфлю с правой ноги и

что-то не-громко прошептал в неё. Через пять с половиной секунд на

поверхность воды озера Титикака всплыла российская подводная лодка.

Ещё намедни она была обнаружена службами слежения НАТО в водах

Швеции. Результатом подобных неприглядных происков Кремля стал

вопиющий случай: эстонский танкер «Кертер», шедший под

мальтийским флагом в Финляндию, удосужился сесть на мель у берегов

Швеции и расплескать свою нефть. Надо же было такому случиться!..

Через шесть с четвертью минут транспортировка «великолепной

восьмёрки правителей» (сокращённо — В.В.П.) на берег озера была

успешно завершена. Все облегчённо вздохнули и приободрились.

Владимиром была дана команда подлодке на погружение и следование

по заданному курсу.

Первым делом обсушились, привели себя в порядок. Осмотрелись. Кругом

— ни души. Что делать? Задумались. Однако, вскоре наблюдательным

Владимиром была пресечена попытка хищения его правой туфли

Бараком Обамой.

— Какой же вы, право, нехороший человек! — пожурил того Владимир и

продолжал, обращаясь к публикуму. — Я вам вот что скажу, господа. Ко

всему прочему, в эту туфлю вмонтирован ещё один аппарат. Он

обладает свойством телепортации живых и неживых объектов в

заданные, по желанию, координаты нашей планеты и Мирового

Пространства. Если вы попробуете обмануть меня ещё раз, то пеняйте

на себя.

Владимир Владимирович выдержал паузу, обвёл всех своим

проницательным взглядом и продолжил:

— Вас, Барак, я постараюсь телепортировать в расположение южно-

африканского племени Фигвам-тумбу, что в провинции Явамдам. Вас,

фрау Меркель, придётся отослать к «кузькиной матери», а вас,

достопочтенный Стивен — к «чёртовой бабушке».

— А меня?.. А меня?.. — посыпалось со вех сторон.

— Вам, Дэвд, я всучу сачок и отправлю на хутор бабочек ловить.

Тот облегчённо вздохнул и тихо, этак скромно, отошёл в сторонку.

— Вас, Синдзо, отправлю к «едрени-фени»

— А это далеко? — поинтересовался тот.

— Не очень! — успокоил Владимир. — Это туда, куда даже и короли

ходят.

— А-а! — понимающе протянул Синдзо, хотя ничего так и не понял.

Оставался Маттео Ренци.

— А вы, дорогой мой — отдельный случай! — обратился Владимир к

послед-нему. — У меня с вами будет особый разговор.

На том и покончили. Затем Владимир Владимирович предоставил

каждому члену возможность высказаться в правую туфлю. Страны всей

Земли были оповещёны о благих намерениях, обещаниях и заверениях

членов большой восьмёрки…

И такая, братцы, скажу я вам, жизнь началась, такие, не побоюсь этого

слова, времена настали… Такая благодать, мир да спокойствие

воцарились на нашей матушке-Земле, что ни в сказке сказать, ни пером

описать Такие взаимопонимание и любовь обуяли людей, что человек

человеку стал другом, братом и сестрой. И ведь до чего дело-то дошло?

А поди ж ты: совместными, согласованными усилиями сумели успешно

отразить свыше сотни атак НЛО… Эх! Да чего уж там и говорить-то. В

общем: «Да будь ты благословен, Человек!»

Аминь!!!