МОМЕНТЫ

 

При каждом нашем сближении,

в некий самоизолирующий себя момент из череды моментов,

я непременно наблюдаю тебя,

как в первый тот стеснённый раз,

как в первый тот свободный для нас свет,

где до основания был я потрясён твоим неисчерпаемым добром;

совершается это необходимо, невольно и таинственно;

ты допускаешь добро изнутри ещё до всякого "до",

и невозможно избежать мне чувства удивления

красотой твоей, что сложна как мир, что, главное, не лукава,

а добра как Бог.

И вот тогда я, поражённый, замолкаю...

уже не в силах ворочать своим плотским языком.

Наслаждение в такие моменты приходит через мучение:

красота твоя как самое важное из испытаний в этой жизни:

тогда вновь истина красоты приоткрывается моему разуму,

долго спавшему во тьме,

и целиком видимая эта истина пробуждает его верное суждение

о необозримости такой красоты.

Но что же делает тебя значительно благолепнее остальных?

То, что достаточно и капли милости на твоём лице,

(ах, достаточно и капли внимания к возможности света в чужой природе на твоём лице):

она-то и олицетворяет здесь и сейчас ту самую

добрую красоту

присущую одной из бесчисленных граней твоей великой сложности.

Перед тем, как выкристаллизовывается облик такой милости,

неизбежно ты совершаешь путешествие через столь крутые падения и возвышения,

что лишь священный восторг, - вот верное слово! - вызывает такая милость.

И как много поражающих мою душу обличий добра присуще тебе?!

Я давно сбился со счёта. Да и к чему тут арифметика?

В такие промежутки времени: как копьём по глазам красота твоя,

как возвращение зрения к слепому.