Т Р И Д Е В И Ц Ы

 

В Находку я приехал поздно вечером. Место в гостинице было забронировано фирмой и поэтому без лишних проволочек я уже через полчаса принимал душ, а еще через десять минут – сладко засыпал в неге чистых простыней и просторной кровати. Позолоченный кончик маленькой стрелки настенных часов, освещенных луной остановился на отметке I. Это было последнее, что я увидел. Потом был сон. Вернее – несколько. Один запомнился: я – в загородном доме, который, как будто принадлежит мне. Я обхожу его комнаты, отчетливо осознавая, что здесь я один и вдруг вижу неподвижный женский силуэт в одном из зеркал: черная фигура с распущенными волосами в длинном просторном платье. "Кто вы ?", - хочу спросить, дрожа от страха, но у меня не получается.

Я проснулся. Мобильник-будильник еще не трезвонил. Посмотрел на часы: без четверти семь. До подъема – пятнадцать минут. Голова тяжелая, но спать не хочется. После холодного умывания ощущенние тяжести в голове не прошло, я двигался как сомнамбула. Только после крепкого чая удалось немного взбодриться.

Этот день обещал быть не самым неприятным: с утра лекции в местном филиале университета, а потом визит в редакцию газеты. Там я в прошлый свой приезд давал интервью и познакомился с хорошенькой журналисткой. Она обещала составить мне компанию поужинать вечером, когда приеду в следующий раз. Был у меня и другой телефон – продавщицы из местного ювелирного магазина. С ней я познакомился также в прошлый раз, когда бесцельно бродил по местным магазинам, невольно пяля глаза на каждую юбку за прилавком. Раза два или три меня вежливо отшили, сославшись на замужество или запрет отвлекаться с посетителями.

А за прилавком ювелирного стояла чернобровая блондинка и ласково смотрела на меня большими серыми глазами. Я для виду стал прицениваться к лежащим за витриной бирюлькам, она стала давать пояснения по поводу товара и посоветовала купить что-нибудь жене. Я сказал, что не женат и спросил, как ее зовут. Она ответила: "Таня". Я посетовал, что сегодня мне надо уезжать и не могу ли позвонить ей домой в свой следующий приезд. Она дала телефон. Написала его на фирменной визитке магазина, на которой значилось название магазина "Серебряное копытце" (как мило, хо-хо). Из разговора с Таней я узнал, что здесь она подрабатывает, а так – учится на дизайнерском факультете Технологического института. Мы попрощались и я почувствовал, что страшно жалею, что уезжаю именно сегодня.

Так, что начавшаяся командировка открывала возможности. О возможных срывах я думать не хотел. Я решил позвонить сначала той, с которой познакомился раньше. Журналистку звали Аня. В ответ на мое предложение посетить какой-нибудь из местных ночных клубов, она ответила, что не любит подобные заведения.

- Давай лучше сходим в кино, у нас недавно открыли кинотеатр с диджител-системой, как во Владивостоке, там сегодня премьера "Властелина колец"…

“Диджител - так диджител”. "Властелин…" так "Властелин…", может, напишет рецензию.

- В восемь возле редакции. Нормально ? – cпросил я.

- Да,- ответила она.

"Все – определенность на этот вечер была достигнута, и как бы он ни сложился, продавщица-студентка Таня сегодня отдыхает",- сказал я самому себе. Кстати, предчувствия у меня были не самые хорошие.

Ровно в восемь вечера мы встретились с Аней у редакции "Находкинского проспекта". Она выглядела довольно соблазнительно в черных обтягивающих брюках – так и хотелось погладить ее по бедрам - и красной кожаной куртке. Она была темной шатенкой, почти брюнеткой. Глаза темно-карие, нос прямой, губы четко-очерченные.

Она повела меня к кинотеатру, который был совсем рядом. Чем мне нравится Находка: все тут компактно, где ни находись – до всего рукой подать. В то же время – международный город-порт.

Я взял билеты. Попросил "места для поцелуев". Краем глаза посмотрел на реакцию Ани, она безучастно смотрела в сторону. До фильма оставалось чуть меньше часа. Мы поднялись в бар кинотеатра. Крепких алкогольных напитков здесь не продавали, я взял себе пива, ей мороженого и апельсиновый сок по ее просьбе. Я высказал неудовольствие по поводу отсутствия алкогольных коктейлей, она мне возразила:

- Что касается меня, я вообще не пью. А ты, если хочешь, можешь выпить в другой раз и в другом месте.

- Так и сделаю, если захочу, - сказал я и завел

речь о фильме и о том ажиотаже, который предшествовал его премьере. С

чувством растущей тоски я предвидел, что сегодня мне ничего не

обломиться.

Мы пошли в зал. Вокруг толкалась публика с бумажными стаканчиками, полными поп-корна. Ломающиеся голоса подростков, басистые увещевания отцов, которые выведи свои семейства на культурную прогулку, женское щебетание – вся эта шумовая заставка продолжалась до тех пор, пока в зале не возник экран и по нему не забегали хоббиты. Приставать к Анне я начал примерно через полчаса после начала саги. Она ударила меня ладошкой по руке и отодвинула бедро. Потом наклонилась к моему уху и очень серьезно прошептала: "Я этого очень не люблю, не делай так больше, пожалуйста." В ответ на это я спросил как ей фильм. Не устала лит она. Она сказала, что да, устала. И мы вышли из кинотеатра.

Дороги я не знал, поэтому шел за ней. Мне хотелось послать все к черту и идти домой, уж очень раздражали ее роскошные бедра в обтягивающих штанах. Они были близко, но дотронуться до них было нельзя. Впрочем, я сделал еще одну попытку, завершающую. Тогда она резко обернулась. На лице была написана решимость, как будто она хочет меня ударить.

- Я же тебе уже говорила, что не люблю этого.

- Чего этого ?

- Пошлого приставания ?

- Я к тебе не пристаю. Ты мне очень нравишься. Я так ждал этой встречи.

- И в один вечер хочешь все решить. Нет уж. Меня, если хочешь знать, нужно добиваться очень долго.

- А какая разница, отдаться в первый день встречи или в трехсотый ?

Она с ненавистью смотрела на меня. Явно, ее кто-то сильно обидел в детстве. Так и есть.

- Я не хочу повторять своих прошлых ошибок, связанных с мужчинами. Провожать меня не надо.

- Я и не собираюсь. До свидания.

- Спокойной ночи.

Да, лучше бы я позвонил той, из "Серебряного копытца". Хотя, еще не поздно. Я посмотрел на часы: без пяти одиннадцать. Вряд ли от этого звонка будет моментальная отдача, ведь она его не ждет, а значит – не готова, не мыта, не чесана, или наоборот – где-нибудь оттягивается на вечеринке. Ладно. На сегодня хватит.

До гостиницы я добрался, поймав попутку-иномарку. Водитель – кудрявый мужик, чем-то похожий на комика Евдокимова все пять минут дороги говорил мне о своем отношении к жизни. Вкратце все сводилось ко совокуплению с как можно более большим количеством красивых и здоровых женщин, чтобы не было скучно и было приятно. В его устах данный тезис, разумеется, звучал весьма эмоционально и ярко, с допущением традиционных русских оборотов и фразеологизмов.

Он довез меня прямо до гостиницы. Я протянул ему несколько купюр отечественной валюты. Он энергично замотал головой, отказываясь брать:

- Я ж по пути еду, отчего не помочь. Успокойся, командировочный и отдыхай. Он повернул лицо в профиль, дав понять, что разговор окончен и возражений он не потерпит.

- Ну, спасибо тебе. Желаю удачи.

Я проследовал в холл гостиницы, прошел мимо дремлющей старушки-портье. Ключи от номера были при мне. "Как жаль,- подумал я, - что в номере меня никто не ждет – ни горничная, ни жена, ни любовница, ни шлюха. Только предсонная тоска, да простыни цвета савана".

В комнате меня, действительно, никто не ждал. На столе валялись свежие номера журналов "Коммерсант_Власть" и "Новое Время", которые почему-то не хотелось читать. И телевизор смотреть тоже не хотелось. И спать тоже не хотелось, и есть. И думать – тоже не хотелось. Но – думалось, вспоминалось, тревожилось, хватало за сердце острой ностальгической тоской: почему расстался с Дашей, почему не получилось встретиться Ирой, хотя все как-будто складывалось удачно, отчего не прояснил отношения со строящей мне глазки Еленой, которая уже года как четыре в другом городе. Почему тогда, в десятом классе, не пошел на свидание с девушкой из другой школы, с которой познакомился на дискотеке и которая показалась мне – как же ее звали - сказочно красивой ? Где, где они все сейчас ? Женщины, с которыми мне не суждено было быть вместе. Их уж, наверняка, бессчетное число раз имели другие мужчины – мужья, любовники, сожители… И ни одна из них не досталась мне, хотя могла бы. Ни одна. Под этот "скрежет зубовный" я как-то незаметно уснул.

На следующий день я позвонил Тане. Судя по голосу, она была рада моему звонку. Мы договорились о встрече неподалеку от моей гостиницы на шесть вечера. Идти ко мне в номер она вежливо отказалась.

Таня меня восхитила: высокая стройная, в синем драповом пальто до щиколоток она походила на манекенщицу и рядом с ней я чувствовал себя карликом. Я предложил ей сводить меня в какой-нибудь местный ночной клуб, но она с жаром начала объяснять мне, что очень не любит подобные заведения и предпочла бы "Властелина колец" в новом кинотеатре, она так мечтала его посмотреть, ей это вообще интересно, а еще как художнику, будущему дизайнеру…

В общем, сутки спустя я сидел в том же самом кинотеатре, в том же самом баре, где так и не научились продавать спиртные напитки. Единственное, что намечало какие-то радужные перспективы это то, что Таня сразу же после нашей встречи взяла меня под руку и все время заглядывала в лицо, пока мы шли. И щебетала, щебетала, щебетала… Мне она показалась голодной в известном смысле. Она смотрелась почти девочкой, но – я готов был побиться об заклад – уже успела побывать замужем, и, наверное, даже разойтись.

В баре я решил просветить эту тему. Чтобы получить правдивый ответ, решил ее немножечко ошарашить:

- У тебя есть дети ?

Стакан с ананасовым соком дрогнул в ее красивой руке. Она открыла рот, опять закрыла, посмотрела на меня испуганно:

- А ты откуда знаешь ?

- Я ничего не знаю, поэтому и спрашиваю. Но думаю, что есть. А что тут такого, ты мне от этого нравиться не перестанешь. И сколько малышке, как зовут?

Я видел, как стали млеть ее глаза. С придыханием она произнесла:

- Антон. Ему годик будет через месяц.

- А где папа ?

- Мы развелись.

- И сколько ты уже без мужа ?

- Восемь месяцев.

Все встало на свои места. Скоротечный брак, ранние роды, тоска по мужчине - послебраковый синдром, любовь к сыну – пробудившийся материнский инстинкт. По инерции я продолжал задавать вопросы

- А сколько тебе лет ?

- Скоро исполнится двадцать два. А тебе ?

- Тридцать один. Уже исполнился.

Она улыбнулась и допила сок:

- А можно задать тебе один вопрос ?

- Даже два.

- Ты женат ?

- Я разведен. У меня та же история, что и у тебя, за исключением детей. Их нет.

- Мне так нравится твоя манера говорить,- она томно улыбнулась.

- Я еще и на машинке умею, и вышивать. Ну что, пошли в зал.

С толпой других посетителей мы проследовали к нашим "местам для поцелуев". Фильм я игнорировал. Она позволяла трогать себя практически везде, но только через одежду, когда моя рука пыталась заскользнуть под – она от нее настойчиво высвобождалась. Я наклонялся несколько раз к ее лицу и целовал ее в губы. Она часто дышала и даже чуть-чуть постанывала. Я провел рукой ей по голове, взлохматив белокурые волнистые волосы.

- Что у тебя за прическа ? Каре ?

- Да. Знаешь, я мечтаю отпустить косы.

- Где, на голове ?

Она засмеялась и шутливо стукнула меня кулачком в бок.

- Пошли ко мне в гостиницу,- предложил я.

- Нет. Ты что, хочешь сразу же, с первого раза. Это нехорошо.

Где-то я это уже слышал и не так давно, кстати. Дежавю, дежавю с промежутком в сутки.

- А какая разница между первым разом и двадцать первым. Все-равно, кроме как через постель нас не узнаешь. До этого мы ведем себя неискренне, желаем казаться лучше, чем на самом деле. Я завтра уезжаю, хочу тебя сегодня. В следующий раз приеду только через три недели. Я не смогу так долго терпеть, - в подтверждение своих слов я запустил ей руку между ног, насколько позволяла сделать это плотная материя шерстяной юбки. Она не отстранилась.

- Не могу. У меня месячные.

- Ты – врешь.

Тем не менее, после этих ее слов я живо представил себе потную окровавленную прокладку у нее между ног и почувствовал брезгливость. Я убрал руку.

- Я не могу в первый раз. Я должна к тебе привыкнуть. Подготовиться. Давай я приду к тебе в твой следующий приезд. Ты мне позвонишь... А ?

- Хорошо. Тогда пошли домой. Ты где живешь ?

- Здесь недалеко.

- Кстати, кто нянчится с Антоном пока ты гуляешь ?

- Мама и бабушка.

- А…

Я проводил ее почти до дома. В темноте мне плохо видны были архитектурные достоинства этой постройки, но, судя по-всему, они были: как выяснилось, папа у Тани имел строительное образование.

До гостиницы я добирался на автобусе: они еще ходили- юркие корейские параллепипиды на колесах. Я устроился на заднем сидении рядом с ярко крашеной, обесцвеченной под блондинку девахой. По внешности и облику она напоминала проститутку. Я решил попытать удачу.

- Далеко едешь ?

- Не очень.

- Я тоже – не очень. Я здесь в гостинице живу. Хочешь, коньяком угощу, ночлег обеспечу ?

Деваха оценивающе посмотрела на меня и улыбнулась. Хм, зубы белые, ровные. Улыбка была порочная и многообещающая.

- Ты ж, небось, отрабатывать заставишь – за коньяк, за ночлег.

- Да пустяки, тебе понравится. Давай. Я завтра во Владивосток уезжаю, мне одиноко.

- А в какой гостинице ты живешь ?

Я назвал ей гостиницу. Она сказала, что это через две остановки. Мы вышли в темноту и я повел ее, несколько смущенный, что придется проводить девушку мимо вахтерши.

Я пережил эти несколько секунд стыда: вахтерша смерила "мою блондинку" свекровистым взглядом, осуждающе поглядела на меня и ничего не сказала. Я что-то пробормотал насчет того, как похолодало на улице, и мы с блондинкой, которая глупо улыбалась, быстро поднялись наверх.

Я открыл дверь, включил свет, не раздеваясь, открыл холодильник, достал бутылку коньяка, потом стаканы с полки, налил нам обоим. Я усадил ее на кровать, сел сам и сказал:

- Пей.

Не дожидаясь, пока она выпьет, выпил сам и спросил как ее зовут.

- Света.

- Света. А меня - Будулай.

- Правда что ли ?

- Правда. А разве не похож ? Чистокровный цыган, час как из табора сбежал.

Света засмеялась:

- Брось заливать-то.

- Когда я родился, фильм "Цыган" на экраны вышел, маме очень понравился, назвала меня Будулаем. Сокращенно - Будик. Зови меня так. Мне нравится слово. А теперь иди помойся, я – после. Ванная направо.

Она ушла. А я сидел на кровати с бутылкой в руках, не сняв пальто, и думал о том, насколько тяжело быть неженатым мужчиной, зависеть т случайных связей, знакомств, кого-то "клеить", "уламывать", "снимать", "кадрить"… Другое дело – жена, всегда под рукой, возможность отказа ничтожно мала, опасность инфекции – также. Но и жена – еще не гарантия умиротворения в этом смысле. В сущности, человеку нужна не женщина. Человеку, в силу его социальной природы, нужны условия, при которых он может иметь любую из них когда захочет, где захочет, как захочет… Вот тоска по такому положению вещей и движет многими из нас. Можно иметь красавицу-жену и быть несчастным, потому что симпатичная продавщица Юля из соседнего гастронома тебе не дает, ни за какие коврижки… Создать условия, при которых она даст, когда сотни подобных клав не посмеют тебе отказать – на это направлены усилия тысяч, сотен тысяч, миллионов мужчин. Ведь найти женщину, в принципе, не проблема даже для захудалого мужичонки. Проблема – заведомо обеспечить согласие любой из них, что - в принципе - невозможно. Но приблизиться к этому идеалу некоторым из нас удается. Кому с помощью денег, кому с помощью власти, кому – с помощью того и другого.

Я отпил из бутылки. Взять, к примеру, Берию, Того самого – Лаврентия, шефа сталинского КГБ. Молва приписывает ему неслыханную любвеобильность: использовал служебное положение в сексуальных целях, овладевал молодыми, красивыми женщинами, а они не смели ему отказать. Возможно, таким образом он не просто утолял свою похоть, а реализовывал свою жизненную философию. В известном смысле, решал для себя метафизическую проблему: можно ли достичь счастья через обладание. Заранее знать, что тебе не посмеет сказать "нет" любая красавица в пределах Союза. Чувствовал ли Берия себя счастливым? Кто теперь ответит? Возможно, перед казнью он перебирал в памяти всех своих женщин, как герой романа Камю "Посторонний". Возможно, это помогало ему сохранить хоть какое-то присутствие духа перед расстрелом.

Ситуация Берии – классическая схема экзистенциализма: свобода-расплата-смерть. Да, определенно, Берию можно рассматривать как экзистенциального героя. А кого нельзя ? Я сделал еще глоток. В ванной шумела вода. Моя спутница принимала душ. Через несколько минут я буду ею обладать. По разному. Чувствую ли я себя счастливым? Скорее, радостным. И еще – озабоченным: не заразиться бы чем-нибудь…

Я встал, прошел в прихожую, скинул пальто, повесил его на плечики в шкаф, подмигнул себе в зеркало и осторожно повернул ключ в двери, закрывая ее. Ключ я сунул в карман брюк: мало ли что…

Вода за дверью ванной перестала шуметь. Я достал из холодильника поднос с утренними бутербродами, вазу с конфетами, поставил чайник. Стал ждать. Через какое-то время она вышла, обернутая полотенцем вокруг талии. Груди были обнажены и похожи на две белые пирамидки с розовыми наконечниками.

- С легким паром, Света,- сказал я, давя стон вожделения.

Она застенчиво хихикнула. Потом сказала:

- Будик, а у тебя нет какой-нибудь футболки, а то полотенце влажное?..

Я секунду-другую соображал, при чем здесь Будик, потом вспомнил.

- А зачем тебе одежда, Света. Ты снимай все. В комнате тепло.

- Я стесняюсь.

- А я сейчас уйду в ванную, ты пока привыкай. Но я быстро. Только душ приму. Ты пока угощайся бутербродиками, конфетами, чай сейчас подогреется.

- Я тебя подожду.

- Можешь пока постель расстелить.

Я схватил свое банное полотенце и выскочил в ванную. "Стесняется" она. Можно подумать. Специально так вышла", - усмехался я, стоя под душем и отмечая, как резко поднялось настроение.

Вытирался, я можно сказать, лихорадочно. Но вышел спокойным, как римский сенатор, банное полотенце обернув на манер тоги. Она сидела голая на расстеленной постели – люблю послушных девочек – но верхний свет выключила и включила ночник. Что ж, неплохо.

У меня еще хватило воли залезть в шкаф и вытащить пачку презервативов. Остальное помогла сделать она.

Мы лежали на растерзанной постели, освещенные луной. Я гладил рукой ее груди, она смотрела в потолок.

- Скажи мне, Будик, ты считаешь меня проституткой ?

- C чего ты взяла ?

- Я видела это по твоим глазам, еще там, в автобусе.

- Что ж тогда спрашиваешь ?

- Я хочу знать, почему ?

- Что "Почему ?" ?

- Почему ты смотрел на меня как на проститутку ?

- Потому что так оно и есть. Разве неправда ?

Она молчала. Я взглянул на нее и мне показалось, что под глазами у нее блеснули слезы.

- Извини. Я не хотел никого обидеть.

- Ты прав. Я три месяца работала в фирме услуг. Думала подзаработать на квартиру, да и матери помочь. Она у меня одна, инвалид. Но быстро поняла, что на такой работе только себя угробишь, а денег хоть и немалые, но на жилье не хватит. Я больше ничего не умею, учеба мне плохо давалась, чуть со справкой школу не закончила. В жены никто не брал, так – только попользоваться. А вообще – я хозяйка неплохая и готовить умею вкусно. Только устала я. Вам, мужикам, только бы потрахаться, а жениться брезгуете. А я еще молодая, мне ласки хочется, да и жить на что-то надо, помыкаешься-помыкаешься да и дашь какому-нибудь… Ненавижу я вас, если честно…

- Как ты ушла из фирмы услуг ?

- Cбежала от клиента. А у хозяина мой паспорт остался, старого образца, там прописка затертая. А так-то я в Находке живу, а работала во Владивостоке. Ну и поехала в Находку, к маме. И не жалею, лучше впроголодь жить, чем с разорванной задницей жировать.

- Резонно. А тебя и … так пробовали ?

- Пытались,- она вздохнула и перевернулась на бок, лицом ко мне, одеяло соскользнуло с ее ног, - давай больше не будем об этом. Если хочешь любить меня, люби.

Вместо ответа я провел рукой по ее налитым бедрам, сжал их, поцеловал в грудь. А потом набросился и стал любить. Помню, я сказал ей, что так хочу ее, что даже ненавижу.

Наутро я отсчитал ей несколько сотенных бумажек, она долго отказывалась брать. Потом позавтракали чаем, и я выпроводил ее. На прощание она оставила мне свой телефон, чтобы мог рассчитывать на нее, когда буду в Находке. Денег пообещала не брать, потому что она, дескать, уже не проститутка и хочет простых человеческих отношений.

В зеркальце заднего вида джипа, в котором я возвращался во Владивосток, качалась моя опрокинутая физиономия. Я был печален и спокоен. Я не знал, кто из этих трех мне более неприятен. Но я точно знал, что нравятся все три. Я знал, что во время своего очередного визита в Находку позвоню какой-нибудь из них. А может быть, даже каждой.

 

Эдвард Петрянин