Толянча проснулся очень рано, ещё было темно. «Сегодня папа повезет его в далекий поселок Андыгичан в школу в первый класс!» - эта мысль сразу пришла ему в голову. Мальчик до семи лет ещё ни разу не был нигде, кроме оленеводческой бригады, не видел ни домов, ни машин, ни разу не ел фруктов и мороженого. Но в своих снах и мечтах он все это живо и по-своему представлял со слов взрослых и писем старшего брата. Тот уже учился в интернате, даже присылал письма, которые Толянча с нетерпением ждал. И вот очень скоро мечта мальчика должна была осуществиться.

По этому поводу бригадир дядя Вася посылал отца Толянчи в командировку на центральную усадьбу совхоза. Путь был неблизкий, потому что маршрут бригады проходил в ста двадцати километров от поселка. Папа Толянчи встал с рассветом, поймал шесть верховых ездовых оленей и готовил караван в дальнюю дорогу. Радость Толянчи была неописуемой. Её бурно и шумно поддерживали собачки Тайга и Буран.

Но вот настала минута расставания. Отец за руку попрощался с дядей Васей, дядей Семёном, дядей Костей (бригада состояла только из членов родовой общины по кровно - родственному признаку). Тёти на прощание обцеловали своего любимчика, захлюпав носами и вытирая слёзы краем платков. Даже суровый бригадир дядя Вася, с которым Толянча любил ездить на ночное дежурство, исчез в юрте, потом вышел и положил мальчику в карман пять рублей. У мальчика тоже защипало в глазах, а потом слёзы хлынули ручьем. Он поддал пятками в живот своего любимого учика Барана. Тот от неожиданности рванул с места в карьер. Раздались испуганные крики женщин, но Толянча был уже сильным и ловким наездником. Отец часто использовал его при обучении ездовых оленей вместо груза с песком. Мальчик быстро обуздал норовистого оленя, и караван тронулся в дальний путь.

Тропа бежала по живописным местам реки Андыгичан. Стоял конец августа. Мощные чозении, стройные лиственницы, тополя и осины, белоствольные березки уже тронули ночные заморозки, которые в этих местах не редкость. Цвета от светло-желтого до оранжево-красного радовали взор и наполняли сердце грустью о заканчивающемся лете. Особенно украшали ландшафт кусты карликовой березки и островки рябины. Они рдели на солнце таким буйством красок, что увидевший это был бы просто сражён фантазией короткой колымской осени. Брусника сплошным ковром ложилась под копыта оленей и брызгала медовым рубиновым соком. Маслята от светло-жёлтого до темно-коричневого семейками провожали караван по тропе, бегущей вдоль реки. Для оленей это любимое лакомство, и они на ходу подбирали грибы и жевали. Воздух был напоен ароматами горькой полыни и красного багульника…

По пути отец планировал поймать для гостинца свеженького хариуса и гольца. Вечером они стали на отдых у живописного озера. Отец привязал на шею оленям чанхаи. Это метровые бревнышки из лиственницы, которые не дают оленям бегать (путаются в ногах) и в то же время не мешают им кормиться. Изголодавшиеся олени тут же принялись есть белоснежный ягель*1, вкусно пришлёпывая губами. Толянча уже развёл костер, вскипятил чай, и они с удовольствием подкрепились холодной оленьей грудинкой, лепёшками и чаем с вареньем из ароматной голубики.

Заалел закат, стало тихо, ветерок успокоился. На глади воды не было ни морщинки. И тут на озере начался вечерний жор. Хариус кормился мошкой и слепнями, стрелой вылетал из воды, на лету точно заглатывая цель. На закате в лучах солнца это массовое явление завораживало. Не было сил оторвать глаз от этого удивительного зрелища.

Отец достал из мунгурки*2 сеть, связанную им долгой зимой. Они завели ее всего два раза и вытащили на гальку килограммов пятьдесят крупного жирного хариуса с изумрудными плавниками и килограммов десять розового в брачных пятнах гольца.

После рыбалки папа не удержался, достал из мунгурки походный небольшой противень и поджарил с отмоченным сухим луком несколько свежих рыбин. Ужин получился на славу. Кое-что досталось и лайкам, хотя таежные собаки всегда удачно мышковали, а сегодня им удалось загнать еще и крупного зайчонка.

Настелив в маленькую палатку ветвей из лиственницы, путники, утомлённые дальней дорогой, залезли в кукули и мгновенно уснули. Их покой охраняли лайки, устроившиеся между палаткой и догорающим костром. Он уже не дымил, жар медью плавился на галечнике и постепенно остывал. Тучи низко опустились над спящей долиной. Тайга вдруг резко вскочила, вытянулась в струнку и с лаем бросилась на другую сторону озера. Буран низким баритоном немедленно поддержал мать и бросился вдогонку. Но скоро они вернулись, прогнав непрошеного гостя и, облизываясь, заняли свои места. Отец перевернулся на другой бок, прикрыл Толянчу курткой поверх кукуля. Тот улыбался во сне и сладко сопел.

Отец утром в сумерках пригнал оленей, вскипятил чайник и разбудил мальчика. Тот, полусонный, вылез из палатки и ахнул. Вокруг все было в белоснежном сверкающем мягком снегу. Тайга и Буран радостно встретили своего друга, свалили его на снег, началась шумная возня. Отцу пришлось успокоить хулиганов окриком.

Они быстро позавтракали и пошли проверять сеть с крупной ячеёй, которую отец поставил перед сном. Вчера он завел её длинной жердью на глубоком месте озера. Из озера показалась сеть, в которой запуталась метровая топь*3. Толянча ловко ухватил рыбину под жабры и вдруг получил такой удар хвостом по голове, что отлетел метра на три и растянулся на гальке. Собаки участливо стали облизывать нос и щеки Толянче, который не сразу пришёл в себя. Когда он, сконфуженный, встал, отец уже засовывал оглушенную топь в мешок.

Завьючив оленей, они скоро двинулись дальше. Не проехав и трёхсот метров, совсем рядом увидели стайку куропаток. Это были «горняшки», самые доверчивые птицы на Колыме. Они бегали, как куры, перед стволом «тозовки» отца и улетели лишь после шестого выстрела. «Мазила!» - вздохнул Толянча, разочарованно наблюдая, как улетают куропатки. «Дал бы мне ружье, я бы показал, как стреляют «ворошиловские стрелки», - вспомнил он прозвище тети Лизы, когда принес ей первую добытую им крякву. Год назад в бригаду привезли продукты и спирт. Отец становился всегда добрым, когда бывал под «мухой». Толянча выпросил у него «тозовку» и пачку патронов. Вот тогда-то он и добыл утку, хотя пришел он в стойбище грязным и по уши в болотной тине. Подкрадываться к кряквам пришлось ползком.

Уже ночью они въехали в посёлок Андыгичан. Необычным зрелищем Толянча был сражен наповал. На улице было светло, как днем, это работала дизельная станция. Когда рядом с грохотом проехал трактор, драконы из сказки, о которых рассказывал дядя Костя, превратились для Толянчи в безобидных мух. Пришлось спрыгнуть с учика и вести его за повод, потому что тот понёс своего наездника куда глаза глядят.

Они устроились на ночлег у тёти Ульяны, подруги мамы. Мальчик долго не мог уснуть, переживая и представляя встречу с учителем.

Отец, осознавая важность событий для сына, рано утром повёл его в школу. Она ему показалась дворцом, хотя это была обыкновенная большая изба с четырьмя классами и огромной дымящейся печью посредине. Их встретила маленькая приветливая учительница Марья Яковлевна. Она спросила отца Толянчи, когда мальчик родился, и тут же заявила, что в школу его в этом году не возьмут.

- В связи с тем, что детей в оленеводческом совхозе мало, набор в первый класс в этом году мы делать не будем - отрезала она.

На Толянчу как будто бы обрушилось небо. Еле сдерживая слезы, он, потупив глаза, побрел, сам не зная куда. Речка Ситакан почти пересохла, он перешёл на другой берег. Там на большой поляне росла огромная лиственница. Несчастный мальчик упал под ней на землю и дал волю слезам. Тайга и Буран сочувственно поскуливали и по очереди слизывали слёзы у своего расстроенного друга. Отец тем временем спешно собирался в обратную дорогу. Он закупал продукты, получал почту. Рано утром они выехали в обратный путь.

 

Ягель*1 – (эвенск.) белый мох, основная еда северного оленя;

Мунгурка*2 – (эвенск.) сдвоенный мешок из шкуры оленя;

Топь*3 – крупная рыба Колымы, похожая на гольца.

 

Сочи. 12 июля 2011 г.