- Дедушка, дедушка, расскажи про Бонапарта, – маленький Егорка просяще заглядывал мне в глаза.

- Егорушка, я же тебе рассказывал. Ты, наверное, эту историю наизусть помнишь.

- Я люблю слушать про Бонапарта.

- Ну, хорошо, слушай.

 

***

- Было мне тогда столько же лет, как тебе сейчас. Мои родители работали вольтижерами. Помнишь это слово?

- Да, они скакали и выполняли всякие трюки на лошадях в цирке.

- Точно. Обычно во время школьных занятий я оставался с бабушкой, но летом родители брали меня с собой. Наш цирк шапито был небольшим, и выступали артисты обычно в маленьких российских городках. Ты помнишь, я тебе рассказывал, что это за цирк?

- Помню, передвижной цирк, который можно было установить на открытом месте.

- Так и кочевали все лето. Хищники жили в фургонах, а для лошадей строили временные конюшни. Я очень любил этих гордых животных. Была среди них кобылица Зорька, которая однажды надумала родить жеребенка. А я случайно оказался поблизости. Я видел, как малыш появился на свет. И с первой минуты влюбился в него. Для меня это было просто чудом. Сначала такой маленький и слабенький он с каждым днем превращался в красивого коня гнедой масти – цвета сильно чадящего пламени. Сам весь коричневого окраса, с дымчато-черными подпалинами на ногах и на передней части морды. А на голове ярко был выражен светлый треугольник. Я как раз тогда книгу о Наполеоне читал. Как увидел, так сразу и сказал: «Это же Бонапарт». Так жеребенка и назвали.

- Деда, и тебе родители разрешали проводить время с этим жеребенком? Я прошу-прошу маму с папой, чтобы они мне разрешили на лошадке покататься. А они ни в какую.

- Да и мне особо не разрешали, а конюх Сидор вообще меня все время гонял, потому что я так и норовил Бонапарту принести сахарку – он очень любил сладкое. Но мы все равно с жеребёнком подружились. Когда я подходил к конюшне, Бонапарт приветствовал меня ржаньем, мне казалось, что это он здоровается лично со мной. Я столько времени проводил подле своего любимца, что в конце концов мне разрешили оседлать его, и мы радостно гарцевали по манежу.

- А потом цирк переехал в другой город?

- Правильно. Мы расположились на окраине совсем небольшого городка, обычно в таких местах цирк гастролировал недолго. Жители очень радовались нашему приезду, билеты тогда были совсем дешевыми, и детвора не упускала случая сходить на представление, да еще и не по одному разу. Местные пацаны с завистью смотрели на меня, когда я гордо вел за уздечку Бонапарта. В том городке мы под конюшни приспособили заброшенные ясли старого коровника, которые располагались поодаль от циркового шатра. В тот день я, как всегда, вместо представления пошел к Бонапарту. Надо сказать, что к тому времени я уже неплохо умел держаться в седле. А иногда забирался на коня и без седла.

- Он тебя опять приветствовал? – Егорка напрягся, я подходил к кульминации рассказа.

- Я услышал его радостное ржанье и потрепал за гриву, протянул кусок сахара. Но в это время в конюшне появился Сидор, и я спрятался в стожке сена, находившемся в дальнем углу сарая. В импровизированной конюшне, кроме Бонапарта, находились еще две лошади, скоро они должны были участвовать в представлении. Пока Сидор их поил, я уснул, – я выдержал паузу.

- Деда, рассказывай, что было дальше.

- Судя по всему, Сидор не затушил окурок. Но никто этого не увидел. Конюх увел лошадок-артисток, а Бонапарт стал нервничать в своем стойле. Я проснулся от пронзительного ржания своего любимца. И почувствовал запах дыма. Сидор меня не видел, он закрыл сарай на замок. Сначала я заметил пляшущий огонек, который разгорался все больше. Мы с Бонапартом оказались в ловушке. Я закашлялся, от страха потекли слезы. Я видел, как Бонапарт копытом вышиб перегородку и подбежал ко мне. Он присел, и я из последних сил вскочил на него, вцепившись в гриву. Бонапарт понесся к выходу, а за нами рухнула крыша как раз на то место, где минуту назад находился я.

- А что потом? – Егорка, уже в который раз слышавший мой рассказ, переживал так, как будто действо разворачивалось на его глазах.

- Бонапарт рванулся в запертую дверь, которая уже загорелась, - под его напором деревянная конструкция рухнула, и конь вместе со мной прыгнул сквозь огонь. Со всех сторон бежали люди, пытались тушить пожар, но сухое дерево сгорело быстро. На безопасном расстоянии Бонапарт остановился, опять присел и дал мне слезть, а сам лег боком на траву. Оказалось, весь бок его был сильно обожжен. А я не пострадал совсем, только испугался очень.

- Дедушка, но его ведь вылечили, правда?

- Да, Егорка. Фельдшер смазал ожоги моему спасителю, у него все зажило, – Егор вздохнул с облегчением.

 

***

Я с болью вспомнил, как мучился мой спаситель – он наглотался дыму, ослеп, места ожогов гноились. Вскоре после этого случая меня отправили в санаторий, подлечить нервы на всякий случай. И на мои вопросы о Бонапарте говорили, что у него все хорошо, только в цирке выступать он не сможет. Я верил, потому что хотел верить. Хотя в глубине души понимал, почему мне не дают повидаться с моим любимцем. И больше к цирку я даже близко не подходил.

А настоящий Бонапарт лошадей боялся. Ну, и зря.