Автобус притих на конечной остановке. Настя терпеливо ждала, когда редкие пассажиры, проявляя необыкновенную прыгучесть, покинут салон, стараясь не наступить в лужу, растёкшуюся под колёсами. Сухонькая старушонка в жёлтом ситцевом платочке, замысловатым узелком завязанном под морщинистым подбородком, не рассчитав, угодила в самую середину бурого месива. Лужа восторженно чавкнула и взорвалась фонтаном брызг, которые, как освобождённые из неволи узники, бросились врассыпную. Они торопились, спешили обогнать друг друга, чтобы занять самое видное место на светлых одеждах прохожих, оказавшихся рядом. Старушонка скорбно покачала головой и засеменила через дорогу, стараясь поскорее улизнуть от ругательств, шипящими змеями ползущих ей вслед.

Настя удачно миновала лужу, остановилась и оглянулась. Последний раз она была здесь полтора года назад, и за это время ничего не изменилось. Те же дома, давно не крашенные, посеревшие от дождей; те же кривые улочки, то расширяющиеся, то стянутые, будто корсетом, старыми деревянными заборами; те же прогнившие доски на земле, усердно изображающие тротуар. Ни одного нового деревца не выросло, казалось, что и камни те же самые, и лежат на том же месте. Но воздух!... Воздух уже не тот, нет в нём того чарующего цветочно-прелого запаха, который Настя так любила когда-то, который раньше всегда, целительным бальзамом проникнув сквозь поры, успокаивал её растревоженную душу.

Привыкшая ходить по асфальту, Настя с трудом передвигалась по дороге, размытой недавно прошедшим дождём. Вглядываясь в прохладную, чуть пасмурную даль, она вспоминала маршрут, знакомый ей с детства: сейчас нужно идти прямо до железнодорожного полотна, затем будет узкий переулок, вновь дорога, небольшой подъём в гору, дальше снова переулок, но уже не такой узкий, крутая лестница …

А там стоит дом, в котором живёт хрупкое существо с прозрачной кожей. Светка, маленькая Светка… Настя помнила её такой, какой увидела в день перед отъездом: тонкие-тонкие пальчики, уверенно сжавшие игрушку, весёлые голубые глазёнки и торчащие в разные стороны редкие белые волосики. Тогда ей было три года, сейчас – почти пять. Интересно, какой она стала?

От холодной, смерчем налетевшей, мысли перехватило дыхание: «Забыла!» Сердце дёрнулось, прячась от острых иголок, которыми сразу ощетинилось всё вокруг, внутри что-то неприятно заскрежетало. Настя, вдруг ослабев, прислонилась к чьему-то шаткому забору, но тут же в испуге отпрянула: огромная, оскаленная собачья морда протиснулась в щель между трухлявыми штакетинами. Раскатистое, как сдерживаемая ярость, рычание недвусмысленно предупреждало: «Пр-рочь!»

Порывистым шагом, уже не разбирая дороги, Настя решительно двинулась вперёд. Она шагала по лужам, скользила по размокшей глине, её ноги то запиналась о старые, сухие ветки, то запутывалась в хитросплетении выжженных летним солнцем трав. А её мозг терзался горькими мыслями: «Забыла, конечно, забыла, ведь столько времени прошло! Может, повернуть назад?» Но никакая сила сейчас не могла заставить её изменить маршрут, никакими уговорами, предостережениями, угрозами невозможно было сломить огромное желание увидеть и обнять единственного человечка, в бескорыстную любовь которого всегда верила её надежда.

Жизнь – она такая невероятная… Всего полтора года, а скольких людей за это время Настя находила, любила и теряла! И от всех побед было только одно отрезвляющее средство, от всех потерь и душевных мук – одно лекарство – ВОСПОМИНАНИЯ. Как часто бредила она смехом своей драгоценной девочки - маленькой Светки!

«Забыла! Да она просто не могла не забыть!»

Ничем всё это время Настя не напоминала о себе. Фотографии? Но в этой семье не принято ностальгировать над фотоальбомами. Да и альбомов, как таковых, нет: все фотоснимки хранятся в полиэтиленовых мешочках, запрятанные в глубине комодных ящиков. Письма? Их никто не ждал. Задушевные разговоры? Но в этом доме никогда не было места для сентиментальности. Подрастали у Светы два брата, а совсем недавно родилась сестрёнка. Разве могла детская память вместить столько событий, не отодвинув подальше прошлое?

Вот этот дом. Настя отворила широкую калитку, ступила на чуть прогибающиеся доски тротуарчика и прошла по двору, поглаживая на ходу шершавые стволы многолетних черёмух и старательно избегая взгляда полусонных окон. Дверь всё так же топорщилась колючками облупившейся синей краски. И так же бесшумно и покорно она открылась, впустив Настю в прохладное нутро веранды.

Её уже встречали. Удивлённые и чуть-чуть радостные улыбки родственников, глупый, ненужный вопрос, дань привычке: «Когда приехала?» За спину матери прятался мальчишка, младший брат Светки: он, как птенчик, вытягивал тонкую шейку, с детским любопытством пытаясь разглядеть незнакомую тётю. Из дальней комнаты доносился негромкий, немного ленивый, плач новорожденной.

Настя наклонилась, чтобы снять обувь, перепачканную дорожной грязью, и напряжённо застыла, разглядев в проёме двери тонкий силуэт своей повзрослевшей Дюймовочки. Всё те же тонкие соломинки на голове, та же хрупкость вытянувшегося вверх тела. Но взгляд – испуганный, недоверчивый. Настя устало, тлея последней искоркой надежды, присела на корточки и хриплым от волнения голосом прошептала: «Иди ко мне».

Светка подошла быстро, бесшумно, встала, как натянутая струна, готовая порваться. Глаза в глаза и – ничего…

Как по мановению волшебной палочки, все вокруг исчезли, разбрелись по комнатам. В окно, что напротив входной двери, просочился солнечный луч. Он прочертил тропинку по жёлтым доскам пола до самых Светкиных пяток и вдруг взорвался миллионом маленьких солнечных зайчиков, которые запрыгали по её тонюсеньким ручкам и ножкам, по её ситцевому цветочному платьишку… Настя притянула девочку к себе, крепко обхватив худенькое тельце, и уткнулась лицом в детскую шейку…

Светка вздрогнула. Да, это они, ТЕ САМЫЕ руки… Тогда они были такими же тёплыми, как сейчас, такими же мягкими и нежными. На этих руках всегда было уютно спать, или просто лежать, наслаждаясь мерным покачиванием. Она помнит их… Ей так не хватало этих рук…

Белёсый пушок на Светкиной голове щекотнул Настину щёку, когда девочка склонилась на её плечо. Мягкая, прохладная слёзка выкатилась, проложила извилистую дорожку по Светкиному лицу и растеклась мокрым пятнышком на Настиной блузке.

Заплакала и Настя успокоенным сердцем. Ещё несколько секунд они дышали друг другом, торопясь, незамеченные и неуслышанные никем, признаться друг другу в любви.