Валентин Пономаренко

Есть только миг между прошлым и будущим!

 

Рассказ

 

«Тот, кто рожден был у моря,

тот полюбил навсегда…

…Самое синее в мире Черное море моё!!!»

М. Матусовский

 

«И сразу же сердце забьётся тревожно,

И звезды подарят им ласковый свет.

Возможно, возможно, конечно возможно!

В любви ничего невозможного нет!»

Л. Ошанин

 

Когда полетели над территорией Украины, облака куда-то исчезли, голубое небо засияло до горизонта, а солнце обдало светом, жаром и ожиданием Черного моря.

В Москве, в час вылета, шел дождь. Август совсем не ощущался, казалось, еще пара дней и осень вступит в свои права. Но впереди ждал Крым, а уезжать и улетать в дождь, всегда было к Счастью. И это обязательное Счастье уже готовилось к встрече.

Николай Иванович, пассажир этого самолета, сидел у иллюминатора, в предвкушении встречи с далеким юношеским морем. В Крыму он не был много лет. С последнего купания был закончен институт, женитьба, дочь, и маленькая внучка. Жена пять лет, как умерла, и Николай Иванович все эти годы был занят только детьми. Постепенно горе разлуки затихло, и он решил слетать к морю, на знакомые места - места детства и юности.

Он родился в Гурзуфе, маленьком Крымском курорте, где когда-то бывал Пушкин, назвавший Гурзуф колыбелью Онегина, где снималась «Кавказская пленница», и где крутой спуск к морю напоминал картины Айвазовского. А гора Аю-Даг, «Артека», создавала несравнимую ни с чем панораму этого прекрасного городка. Где тот же великий Пушкин, задолго до Гайдая, писал «Кавказского пленника». И откуда до «Ласточкиного гнезда» было рукой подать. Поскольку именно в «Гнёздышке…» снимались эпизоды «Человека - Амфибии» и «Десяти негритят». А что значит «Человек – амфибия» для ребят, живущих на берегу Черного моря, знало всё побережье. И, раз уж, Коля жил здесь, то он и сам стал Ихтиандром, а его Гутиэре училась с ним в одном классе.

Он летел, и вспоминал свое детство, школу и, главное, свою первую и единственную юную любовь, с которой он расстался незадолго до призыва в Армию. Любовь была огромной и всепоглощающей. Любили оба, любили до безумия. И если многие люди едут к морю, чтобы вспыхнуть своей северной любовью, как фейерверком, или обрести, хотя бы на мгновение, случайную любовь у Черного моря, то наши школьники жили здесь, в этой черноморской любви, любви Крыма, и, влюбившись, были отданы ей на растерзание. Иначе назвать это сердечное чувство в Гурзуфе было просто невозможно.

И когда, после окончания школы, черной июльской ночью, в запахах японской акации, шуме морского прибоя, под огромными южными звездами и Колиных объятьях, Зоя стала женщиной, оба восприняли это как должное, как самое огромное счастье, и нисколько потом, даже по прошествии многих лет, не жалели.

Но в конце лета, они из-за чего-то разругались. Из-за какой-то ерунды. Зоя вспылила и уехала в Симферополь поступать в университет. Именно в этот момент Колю призвали в Армию, и они потеряли друг друга на многие десятилетия.

…Самолет совершил посадку, и люк открыли. Николай Иванович подошел к выходу и вдохнул южный запах далёкого прошлого. Крымский воздух нельзя спутать ни с чем. А если, к тому же, этим воздухом наслаждался девятнадцать лет, с момента появления на свет, то Родина словно сжала ароматами цветов, запахом свежескошенной пшеницы, обрызгала каплями Бахчисарайского фонтана и вошла в каждую клеточку тела. Затем подхватила своего пропавшего сына и выбросила на берег к пенным волнам Черного моря.

Он не стал брать такси, а сел в троллейбус и покатил по серпантину крымской дороги, той дороги, по которой ездил в детстве и юности. Пускай медленно, но вспоминая каждый поворот, каждый крутой спуск и ту гору, за которой, вдруг, открывалось море.

Море открылось именно за той горой и ушло за горизонт, разлившись нежностью всплывающего бархатного сезона.

На автобусной станции Гурзуфа он поторговался с женщинами, сдающими комнаты и квартиры, выбрал жильё поближе к морю и через час плыл вдоль берега, рассматривая знакомые места.

Но Гурзуф уже был другим. Это он заметил и когда шел на пляж, и сейчас, всматриваясь в очертания родного городка из маленькой бухточки, где был и пляж, и пристань прогулочных кораблей, справа Медведь - гора, «Артек», а за спиной его любимое Черное море.

Маленькие домики Гурзуфа большей частью исчезли. На их месте стояли огромные гостиницы и санатории. Скорее всего, не осталось и тех изгибающихся улочек, по которым Коля бегал в школу и гулял с Зоей. Его родного дома уже не было, и он решил завтра походить по курорту и посмотреть, как время рушило гранитные замки. Хотя, как раз, именно замки и выросли, а большинство маленьких домиков ушли в прошлое.

На другой день, рано искупавшись, Николай Иванович пошел по давно забытым местам. Городок небольшой, это не Москва, и как-то, незаметно, он вышел на улицу, где жила Зоя. Её дом был на месте, дом каменный, стоял, как и прежде крепко и уверенно. Бывший мальчик Коля, а теперь уже пожилой мужчина, остановился у калитки и стал, глядя на дверь, вспоминать свои свидания. Ночные бдения у этой калитки, жаркие поцелуи и почувствовал, что та далекая и пышная любовь, ушла в никуда, в то время, что уже не вернется, поскольку между той любовью и сегодняшним днем была целая жизнь.

Всего одно желание теплилось в сердце - увидеть Зою, узнать, как она живёт, рассказать о себе, а потом разлететься опять на десятилетия, а, возможно, и навсегда.

Неожиданно, дверь дома открылась и на пороге появилась девушка, лет тридцати. В груди что-то кольнуло, и он раскрыл рот, чтобы спросить, кто здесь живет, но девушка жестко выпалила:

- Гражданин, мы ничего не сдаем.

И дверь закрылась. Девушку он, естественно, рассмотрел. Стройная, красивая и ему показалось, что это лицо он где-то видел. Нет, не Зою она напомнила. На неё она совсем не была похожа, но то, что он её видел и не раз, запало в сознании и закружилось в прошлых воспоминаниях.

Ничего не вспомнив, курортник, хотя и абориген, пошел к морю. По дороге он зашел в кафе, новое, красивое - «Ласточка». Перекусил и решил не уходить с пляжа до захода солнца. А оно так медленно катилось по небу, что к вечеру, спина уже горела, грудь стала красной и вода совершенно не справлялась с обязанностями естественного холодильника.

Люди приходили и уходили. Рядом с Николаем Ивановичем со всех сторон ложились то одни, что другие. Он никого не замечал, в небе пылало солнце, глаза были закрыты и только шум прибоя каждые десять минут напоминал о том, что надо бы искупаться.

Вынырнув, очередной раз, из морской пучины, он заметил, что рядом с тем местом, где он расположился, устроились две женщины. В одной из них он сразу узнал девушку в дверях Зоиного дома. Она его тоже узнала, так - как, повернувшись к более старшей, сказала:

- Вот этот мужчина стоял у нашего дома.

Та, что была постарше, посмотрела на вышедшего из воды, о чем - то задумалась и улеглась на спину, подставив себя палящему солнцу.

Наступал вечер. Солнце нежно коснулось водного горизонта и стало тихо, тихо погружаться в ночную колыбель, переливаясь красными волнами в горячем тумане морских испарений.

Пора было уходить. Николай Иванович встал, посмотрел вокруг и заметил, что те две женщины ушли. Он оделся и двинулся в сторону «Ласточки». Ему там очень понравилось. Хорошо готовили, прекрасный внутренний интерьер. Молодые, приветливые официантки, а из огромных окон открывался вид на море.

Он сел за свободный столик у окна, заказал небольшой ужин, бутылку любимого «Алеатико» и засмотрелся на темнеющее море. Девушка принесла вино, салат, фрукты и ушла за свининой.

- Ну, что же, - сказал Николай, - за родной Гурзуф, за Черное море, и чтобы я приезжал сюда, как можно чаще!

Вино обдало ароматом Массандры и всех виноградников Крыма, чуть позже подняло настроение и, бывший крымчанин, произнес в уме: «Можно сказать, что жизнь удалась, а может и не совсем. Но она продолжается!».

В это время сзади раздался тихий звук сдвигаемых стульев и за соседний столик кто-то сел. Он не обратил на это никакого внимания, принесли огромный кусок свинины, и первый вечер настоящего отдыха в родном городке начался. По мере уменьшения вина, росло настроение, в уме закружились воспоминания, радость морской воды и соли на губах. Он уже стал обращать внимание на сидевших за столиками людей, просто так, от радости встречи с городом и морем. Он приехал сюда не за любовью. Конечно, глубоко в душе он не исключал случайного знакомства, но это было где-то там, далеко, да и скорее всего, невозможно.

Николай налил вино в рюмку, чокнулся с засыпающим морем и зачем-то повернулся к столику, что был за его спиной. В лицо ударил лёгкий жар. Это были они, те две женщины на пляже. Они его узнали, и младшая достаточно громко произнесла:

- Ну вот. Сейчас будет приставать. На море случайностей не бывает. Он попадается мне уже третий раз.

Николай смутился и отвернулся. За соседним столиком помолчали и снова заговорили. А сосед уже начал прислушиваться к их разговору. Он сам удивился третей встрече и не знал, как себя вести, чтобы не оказаться в идиотском положении. Он же не искал этих встреч.

Женщины успокоились и затарахтели на тысячи тем. Слушая краем уха, сосед понял, что они родственницы, что старшая это тётя, а младшая - родная племянница. Тётю звали Светлана, а племянницу - Лена. Они болтали обо всём, но очень часто слышались слова «Мама» и «Сестра».

Продолжая слушать чужой разговор, Николай, уже в подвыпившем состоянии, вдруг, услышал имя, знакомое до слёз:

- Леночка, ты бы привезла маму, Зоя так любила наш городок, ну, что она там в Сибири сидит и не может хотя бы на недельку погреться в родном Гурзуфе.

Николай Иванович медленно повернулся к соседям и, не выпуская из руки рюмку, спросил:

- Вы сказали Зоя?

- Мужчина, - тихо произнесла Лена, - мы сюда зашли не знакомиться, отвернитесь и продолжайте свой ужин. Осточертели эти приезжие. Вон там у кафе гуляют девушки. Обратитесь к ним, они с удовольствием с Вами проведут вечер, да и ночь тоже.

А он и не собирался отворачиваться. Коля мгновенно вспомнил маленькую девочку Свету, которой в те далекие годы было всего пятнадцать лет, и это была младшая Зоина сестра.

- Света, - взмолился Николай, - ну посмотри, посмотри внимательнее. Я же Коля. Коля Григорьев. Ну, вспомнила? Какое счастье, что мы встретились! Как Зоя?

Света медленно встала, встал и Григорьев. Она сама подошла к нему, долго всматривалась в его лицо.

- Коленька, а ведь я чуть было не узнала тебя там на пляже.

Они обнялись, и объятие Светы было таким страстным, что Николай слегка смутился. А Лена сразу успокоилась и только смотрела, как эти двое вмиг осчастливили друг друга. Она тоже встала и, обращаясь к незваному гостю, сказала:

- Извините, Вы уж простите меня, но с нами так часто пытаются заводить знакомства, что я стала Мегерой.

- Так ты Зоина дочка? Очень красивая! Ну, как мама?

- У мамы все хорошо. Десять лет назад развелась, я так и не поняла почему? Живем вдвоем. А сюда вот приезжаем к бабушке. Она еще жива.

И только теперь Николай обратил внимание на Свету. Она стала настоящей красавицей. По его подсчетам, Свете было не более сорока пяти лет. Так оно потом и оказалось. Пятнадцать лет назад она развелась, жила одна. Николай всё рассказал о себе. Но когда он сказал, что жена умерла, Света как-то вспыхнула, но потом принесла соболезнования и подвинула свой стул поближе к старому другу.

Вечер подходил к концу, пора было уходить домой, и Лена предложила:

- Тётя Света, давай я позвоню маме и расскажу, кого мы встретили.

Света посмотрела на неё совершенно томными глазами, потом, вдруг, вскочила и быстро, быстро заговорила:

- Леночка, позвоним потом вместе. Давай сообщим маме дня через два, три. Мы её обязательно обрадуем. Обязательно. Не звони, обещаешь?

- Ну, ладно, - сказала Лена, - Вы, как, еще останетесь? А я пойду, устала от жары.

Лена встала, посмотрела на Светлану, улыбнулась и пошла домой, а два взрослых человека остались за столиком. Они просто сидели и смотрели друг на друга. Николай вспоминал маленькую Светланку, а в глазах взрослой Светы горел загадочный огонёк, что это был за огонёк, Коля стал догадываться. И не столько сознанием, сколько сердцем.

Я уже говорил, что любви он не искал. Она просто упала с неба. Как упала? Да так, как вспыхивает порох, как молния, прыгнувшая с небес и ударяющая током прямо в сердце, и так сильно, что делает человека безумным на всю оставшуюся жизнь. И имя этому безумию – Любовь.

Они просидели до закрытия кафе, и когда вышли на улицу, Света взяла Николая под руку и так сильно прижалась к нему, что он всем своим телом и сердцем ощутил то чувство, что испытывает женщина только к одному единственному мужчине. Это пришла любовь!

Они медленно пошли по ночной улочке, обнявшись, и через каждые пять шагов стали останавливаться и страстно целоваться. Ни он, ни она давно уже не целовались. Они забыли, что такое поцелуй любимого или любимой. И теперь эти поцелуи казались им самыми сладостными, самыми нежными и два тела в эти мгновения становились одним целым, сгорая в объятьях вспыхнувшей любви.

Незаметно они подошли к бабушкиному дому, долго стояли у калитки, о чем-то разговаривали.

Света открыла дверцу, резко скользнула во двор и прошептала:

- Я сейчас, - и скрылась в доме.

Николай посмотрел вокруг, и, вдруг, вспомнил Зою, их юные поцелуи, эту калитку, но только в далёком прошлом, и это прошлое тихо, тихо стало растворяться в бархате южной ночи. Прошлого больше не было. Было только сегодня и завтра. И теперь он просто жаждал того, чтобы это завтра стало его новым счастьем.

Скрипнула дверь, и перед Николаем появилась женщина в черном. Никто другой в этот миг не мог появиться кроме Светы. Она успела переодеться, взяла в пакет покрывало, из объятий которого почему-то раздавался звон фужеров, обвила Колю одной рукой за шею и прошептала:

- Коленька, я взяла того старого бабушкиного вина, которым Зоя тебя однажды угощала. Я это увидала случайно. Пойдем к морю. Я должна тебе многое сказать.

Затем прижалась к нему в жарком поцелуе, долго не отпускала, обняла за талию и повлекла в сторону ночного прибоя.

Стояла жаркая южная ночь. Там где они сидели, была кромешная тьма. Только мигающие звезды освещали две души, чтобы рассмотреть их глаза и руки. И если глаза изо всех сил пытались разглядеть лица, то рукам, чувствующим горячие тела и сердца, свет был не нужен.

Света, наощуп, разлила вино в фужеры, достала виноград и, чокнувшись, зашептала Николаю на ушко:

- Коленька, давай выпьем за нас, я тебе сейчас такое расскажу, что ты, возможно, и не поверишь, но это правда.

Они выпили на брудершафт, расцеловались, Света стала перед ним на колени, близко, близко, их лица просто касались друг друга, и стала говорить:

- Коленька, любимый, если бы ты знал, как давно и безумно я тебя люблю. Я влюбилась в тебя еще тогда, когда ты целовал Зою. Я все это видела, восхищалась той страстью, что обжигала вас и поняла, что тоже полюбила. Как я завидовала Зое. Я сгорала в свои пятнадцать так, как страдают и пылают в двадцать. Я часто подглядывала за вами, когда вы сидели у нас дома и целовались. И я знала, что готова за такой поцелуй отдать полжизни. Но что творилось со мной, когда я ложилась спать, а вы гуляли под окнами и ваш смех и слова признаний просто рвали мое сердце на части. Коленька, милый, приди ты в те мгновения ко мне и скажи: «Я твой», - я тут же стала твоей. И это в пятнадцать лет. А когда, однажды, я увидала на Зое кровь, то поняла, что все это произошло у тебя с ней. А она пришла такая счастливая, обняла меня и сказала:

- Светик, я стала женщиной! Поздравь меня.

- Она спала сном счастья, а я рыдала в подушку, чтобы не разбудить родителей. Эта ночь была самой страшной в моей жизни.

Через много лет я вышла замуж. Мужа я не любила, расстались легко. Я долго была одна, и вдруг ты, как с неба. А может действительно с неба?

Ведь должен же Господь отблагодарить меня за все перенесенные страдания.

Коля прижал свои ладони к ее щекам, и стал целовать лицо. А Света так сильно обхватила его шею, что казалось, она решила отдать всю ту любовь и ласку, что берегла столько лет только для него одного. И Коля понял - эту женщину надо хватать двумя руками, прижать к сердцу и не отпускать всю жизнь. Другой такой больше не будет.

Этой ночью, в свете сияющих звезд, на пляже случилось то, что случилось однажды, давным-давно, тогда, когда эта женщина была еще маленькой девочкой.

Они шли домой, солнце только, только появилось из-за горы. Два человека были счастливы, как никто другой. И подойдя к калитке, Коля сказал:

- Ну, что, до вечера?

- Нет уж, - прошептала уже засыпающая Света, - я буду спать у тебя. Теперь я тебя ни на секунду не отпущу.

Они обнялись и поплыли туда, где Николай снял квартиру.

Когда же, в три часа дня, они пришли домой, Света обняла бабушку, поцеловала и торжественно сказала:

- Бабушка, дорогая, я дождалась своей любви. Знаешь, кто это. Это же Коля Григорьев, вспоминаешь. Зоина любовь. А теперь это любовь моя и я его уже никому не отдам. Я любила его всю жизнь. И вот сейчас люблю еще сильнее. Благослови нас, мы решили пожениться.

Бабушка посмотрела на Николая своими старенькими глазами, заплакала и произнесла:

- Значит, Бог вернул тебя обратно, пускай и поздно.

Коля ничего не понял из этих слов, обнял Свету и сказал:

- Мы любим, друг друга, - и, обращаясь к Леночке, добавил, - я женюсь на твоей тете. И скоро мы станем родственниками. Света улетает со мной в Москву.

Оставшиеся дни пролетели в секунду, а по-другому и не могло быть, и в один из дней они входили в здание аэропорта…

Улетающие прошли регистрацию и уселись в зале ожидания. До посадки оставалось полчаса, и наши родственники завели беспредметный разговор – разговор обычного аэропорта. Почему я назвал этих троих родственниками? Ну, Света была тетей Леночке и к тому же родной, а Николай Иванович скоро станет ее дядей. Свадьба была уже не за горами. Двоих, впереди, ждал полет, и думалось только об этом. Они болтали, смеялись, но Света почему-то стала в эти минуты немного другой. Начала нервничать, часто молчала, постоянно отводила глаза в сторону, и этим взволновала, как Николая, так и Лену. В конце концов, Лена не выдержала и спросила:

- Тетя Света, что с Вами? Вы переживаете, что уезжаете? Или вы передумали выходить замуж за Николая Ивановича? Не волнуйтесь, все будет очень хорошо, я уверена. Мы и маме сейчас это скажем, я, наконец, ей сообщу, что мы встретили ее одноклассника Колю Григорьева.

Свету даже передернуло от этих слов.

- Обожди, позвонишь через пять минут. Я хочу Вам что-то сказать. Хочу и не могу. И хотя это касается нас троих, главное коснется только Вас. Ну, как мне это сказать, я очень волнуюсь, сейчас мы расстанемся с тобой, Леночка, но разговор этот я не хочу переносить на потом. Понимаете, дорогие мои, Вы не чужие люди. Леночка, Николай Иванович твой папа!

Вздрогнул только Николай, и вздрогнул так, что сердце просто затарахтело. А Леночка никак не отреагировала.

- Тетя Света, этого не может быть. Мама с папой развелись, Вы же знаете. Нет, я звоню маме.

Как только Света высказала всё наболевшее, ей сразу стало легко, но в сердце закрался другой страх. Сейчас будет звонок Зое, и Николай вернется к ней. Ведь у них дочь.

А Лена набирала мамин телефон. Трубку сняли.

- Мама, у нас тут происходит что-то неладное. Мы в аэропорту, тетя Света выходит замуж и улетает. Мама, кто мой отец?

На том конце замолчали, потом Зоя спросила:

- А почему ты об этом спрашиваешь? За кого Света выходит замуж?

- Да в том-то и дело, что за Николая Григорьева!!! Твоего одноклассника.

- Он, что с Вами?

- С нами, с нами!

- Это, что Света все рассказала? Дай трубку Николаю. Как он там оказался?

Николай, дрожащей рукой взял трубку.

- Зоечка, это правда?

- Здравствуй, Коля! Ну, что теперь скрывать, конечно, правда. Я и замуж сразу вышла, чтобы у Леночки был отец. Коля, это я виновата во всем, какая же я была дура. Но я никогда не жалела о том, что случилось у нас. Ты посмотри, она же вылитая ты.

А Николай Иванович не сводил глаз с дочери. Теперь он начинал понимать, почему эта девушка сразу показалась ему знакомой. Будто он ее уже где-то видел. И видел тысячу раз.

- Коля, - продолжала Зоя, - мы обязательно к тебе приедем. Годы свое дело сделали. Женись на Свете, я рада за Вас. Пускай не я, так она обретет с тобой наше прошлое счастье. Она же моя родная сестра и в ней есть частичка моей крови. А с Леночкой я поговорю. Я ей все объясню, она поймет…

И Николай почувствовал, что там далеко, далеко заплакала его юная любовь.

- Леночка, мама плачет. Успокой ее. Она сказала, что Вы к нам обязательно приедете.

- Света, Зоя благословила нас. Теперь тебя ничто не должно тревожить. Я люблю только тебя, и ты будешь моей женой. А Леночка породнит нас всех теперь навсегда.

Лена еще немного поговорила с мамой, выключила трубку, а потом, вдруг, спросила:

- Дядя… ой Николай Иванович, а как же мне теперь Вас и Свету называть? Вы мой папа, она моя тетя. Но став Вашей женой она как бы будет моей второй мамой, а Вы дядей. Чудеса.

- Леночка, - обратилась Света, - я всю жизнь была твоей второй мамой. Ты же выросла у меня на руках.

- Ладно, хорошо, что хоть к тридцати двум годам я все о себе, наконец, узнала. Думаю, мы со временем, станем по-настоящему родными. И приедем к Вам с мамой обязательно. Ведь папа женится не на чужом человеке, правда, тетя Света?

Тут объявили посадку, и настала пора прощаться.

Света первой обняла Лену, они расцеловались.

Лена сама подошла к отцу, протянула ему руку, а он обнял ее, прижал к груди и прошептал:

- Леночка, я очень любил твою маму, и еще сильнее буду любить тебя. Со временем и ты полюбишь меня. Я уверен в этом. Ведь ты моя девочка, моя доченька.

- Папа, я от всего сердца желаю Вам со Светой счастья! До свиданья! Родные мои!

А Света, уже не стесняясь племянницы, счастливая тем, что сбросила с груди невыносимую тяжесть, что все закончилось благополучно, поцеловала дочку, взяла будущего мужа под руку и пошла к самолету. На полпути они остановились, обернулись и увидали, что Лена машет им рукой и тихо плачет.

Увидав, что тётя и папа обернулись, Леночка вытерла слёзы, набрала полные лёгкие воздуха и крикнула на все взлетное поле:

- Я Вас очень люблю!!! Мы с мамой обязательно к Вам приедем!!! - только сейчас, осознав, что, не соверши мама глупость в прошлом, её жизнь в будущем, была бы совсем иной.

Есть только миг, между прошлым и будущим. Именно он, называется ЖИЗНЬ!!!

А впереди её ждала уже другая жизнь, в которой будут две мамы и настоящий папа!