Как и до Раиманы, до Кауманда добирались скрытыми тропинками и

дорогами. В промокшем от ледяного январского дождя плаще с

капюшоном, Ийвэ задумалась о том, что если уже сейчас в Светлых

Землях приходиться таиться, всячески избегать даже малолюдных

поселений, то как же потом придется пробираться среди чужедальних

краев и земель. И ведь самое главное, куда придется пробираться?

Не в соседский огород за сладким горохом, а в далекий, мрачный,

наводящий ужас на все живое и светлое - Каргал, обиталище

Рагруота, Собирателя Тьмы.

Ийвэ поежилась от неприятных раздумий, и холодные капли с капюшона

потекли ей на нос. Но в данный момент опасаться было нечего.

Ехавшая в середине конного отряда из пяти вооруженных лучников,

брата и хиила Лаутиса, Ийвэ чувствовала себя спокойней и защищенной.

Не хватало только Литты и Барая. Животные остались в Малорке

под присмотром Наттелей. Несмотря на ласковые уговоры и

лакомства, Барай помня перржитый страх в лесу, по-прежнему боялся и

пугался Ийвэ. Пришлось оставить коня в покое и заменить Натраем,

статью и мастью не уступающим Бараю. Лишь верная Литта, после

исцеления Ийвэ, облизала своей хозяйке руки и лицо, а Ийвэ,

оглядев округлившиеся бока овчарки, печально вздохнула. В таком

положении собаку в Кауманд не возьмешь. Карев сказал, что в

начале октября, в Малорк, пару раз заезжал лесничий Даркеф, а

Даркефа всегда сопровождает здоровущий, черный пес Акран...

Внеший вид дома Ювина Аимонн почему-то не понравился Ийвэ.

Каменное жилище рыцаря смахивало на замок - крепость между двух

холмов обросших густым хвойным лесом. Так и чудилось, что в

замке, ну непременно должны водится жуткие приведения.

Однако при дальнейшем знакомстве с самим хозяином и его

домочадцами, никаких призраков в большом доме не оказалось.

Наооборот, внутри было тепло, уютно и светло. Больше всего

поражала библиотека, находящаяся в трех залах. Все стены от пола до

потолка уставлены книгами и свитками в деревянных футлярах,

покрытых томным лаком. Не одно поколение Аимонов собирало

библиотеку, а потому очень гордилось и дорожило ею.

Ийвэ с Лаутисом проводили часы занятий в третьем зале

библиотеки, где находился камин, удобные мягкие кресла и три низких

столика.

Иногда Лаутиса заменял хозяин дома - Ювин. Он выше Мескинева,

хорошо сложен, имел благородные черты лица: высокий лоб,

густые ровные брови, серые сияющие глаза похожие на дымчатый кварц,

обмытый озерной водой, прямой с легкой горбинкой нос, красивый

рот и властный подбородок с маленькой ямочкой посередине.

Длинные волосы цвета коры каштана зачесаны назад, ни бороды, ни усов,

в отличие от Мескинева, Ювин никогда не отращивал.

Из рассказов рыцаря Ийвэ узнала, что род Аимонов происходит от

кадинхоров. Сам Ювин является наследником королей Кресстинидов,

властителей северо-западных земель Наутмана. Прапрапрадед Ювина,

Неустрашимый Лраматин, основал Орден Западных Рыцарей, которые

помогали оберегам охранять северные границы Светлых Земель от

вражьих набегов.

Ювин Аимон старше Мескинева на два года. Рыцарь объездил

Светлые Земли вдоль и поперек. Сталкивался в пути с немалыми

трудностями и опасностями. Один раз побывал за Каменным Поясом.

Правда, о том путешествие, Ювин упомянул вскользь и не очень

охотно. Да и у самой Ийвэ не было желания подробнее об том

расспрашивать. Она еще успеет уйти в сумеречные страны, где

царит ненависть, зло и жестокость.

В последнее время Ийвэ часто ловила себя на том, что она не

просто восхищается рыцарем, его рассказами и подвигами. Новое,

неизведанное чувство, ласковыми, теплыми струйками вливалось

в душу девушки, при виде Ювина, а сердечко радостно замирало,

когда он задерживал на юной гостье взгляд серых, прекрасных

глаз.

Поздно ночью, лежа в кровати, Ийвэ мечтала о своем избраннике.

Сон не шел, а пылкое воображение рисовало яркую картину:

... Красавец Ювин с короной на голове, полном рыцарском

облачении, в развевающемся темно-синем плаще, на великолепном

белом коне, и она - Ийвэ, сидящая рядом положившая голову на грудь

Ювину.

Но, вспомнив какое бремя легло на ее и брата плечи, картина гасла,

образ молодого короля Ювина тускнел и совсем пропадал.

" Буду любить тайно ото всех, - решила Ийвэ. - Никто не узнает мою

маленькую тайну". Только в скором времени маленькая сердечная

тайна Ийвэ неожиданно вырвалась наружу.

На место зимних, холодных, пронизывающих ветров Урригэ, прилетели

весенние Лассире, Они прогнали последние остатки северных

лохматых туч, вычистили, вымыли, отполировали доблеска голубое небо.

Одели деревья нежно-салатовой листвой, нарядили унылую, промокшую

землю зеленой травой, разбудили насекомых, и они зажужжали,

запорхали над первыми весенними цветами, а в полях, лугах и лесах

радостно загомонили, защебетали птицы.

В начале апреля Ийвэ отметила шестнадцатилетие. После ее дня

рождения, Ювин с большим отрядом рыцарей отбыл в дальний поход за горы

Хай-Хьё, в край Туусве.

От Ийвэ не укрылся тоскливый взгляд брата, провожающий всадников.

Она уже знал, что Мескинева домоседом не назовешь. Тот больше

предпочитал проводить время в седле, чем в кресле у камина.

Стараясь отвлечь брата от невеселых мыслей, Ийвэ спросила его:

- Почему Ювин уехал сейчас? Ведь он хотел отправиться в июне.

- Ювин должен навестить Реистэ.

- Это еще кто?

- Его невеста. В ноябре они сыграют свадьбу.

- Как свадьбу? - Ийвэ вытаращила глаза на брата. - Разве у Ювина

есть невеста? - Новость, сказанная Мескиневым, так сразила и

ошеломила Ийвэ, что та уже больше не находила слов, а дыхание

сделалось шумным и учащенным.

Посмотрев на растерянное и озадаченное лицо сестры, Мескинев тихо

засмеялся:

- да все в доме знают, почему ты-то не знаешь?

- Но не ты, не Ювин не говорили мне про эту, эту Реистэ.

- Я не говорил потому, что Ювин должен сам тебе сказать. Почему

он умолчал о свадьбе, я не знаю.

- Ах, какая эта Реистэ счастливица! - в отчаянии крикнула Ийвэ,

и слезы ручьями потекли из ее глаз.

Улыбка сошла с лица брата:

- Ийвэ! - строго одернул сестру Мескинев. - Не забывай о Главном!

Да, Ювин красив, умен, силен и отважен. К тому же он достойный

потомок королей Кресстинидов. Немудрено, что он любой девушке

может вскружить голову с первого взгляда, а уж тебе-то и подавно.

Я кажется, догадываюсь. Ты втайне полюбила его и надеялась видеть

своим будущим мужем. Пойми, милая сестренка, сейчас обстоятельства

сложились так, что мы должны думать не о себе, а о той Задаче

возложенной на нас. И у меня есть любимая девушка, живущая в

Такворах, неподалеку от Малорка. Красавицей не назовешь, но у нее

любящее и преданное сердце. Я хотел жениться на Ливе, так зовут

мою любимую. Однако в Малорк приехал Дилогор и у меня был с ним

долгий и тягостный разговор. Свадьбу пришлось отложить и

надолго, а может быть и совсем ее не будет.

Ийвэ захлебываясь слезами, бросилась на шею брату. Вот оно, как

оказывается, значит и Мески имеет возлюбленную, некую Диве, а она

и не знала о ней. Ийвэ тут же припомнила слегка встревоженные

лица Багранефа, Вомы, Зеты и старого конюха Карева, когда Мескинев

уезжал в сторону Такворов. Вот причина и разгадка их тягостных

вздохов. Зерно они знали и жалели бедного Мески, что он не

может жениться на Ливе.

- Прости, прости меня, братец. Я глупая, наивная дура, хотя разве

мы из-за этого не должны любить, пусть и тайно?

Мески ласково и нежно прижал плачущую сестру к груди:

- Любить нам никакие Силы не запретят. Любить можно и тайно.

Только от Ювина тебе придется отказаться. В его сердце живет Реистэ.

Он освободил ее из плена усуханов, те хотели выгодно продать

похищенных девушек в рабство кадавлакам. Помощь подоспела

вовремя. Реистэ оказалась самой красивой, самой обаятельной, и в то

время тихой и скромной...

- И конечно, освобожденная из плена прекрасная незнакомка, сразу

покорила, очаровала благородного Ювина. Ну, совсем, как в

сказке: храбрый рыцарь спасает красавицу от страшных злыдней, - с

горечью и даже досадой проговорила Ийвз продолжая всхлипывать,

но уже все тише и тише.

- Ийвэ, любимая и единственная сестреночка моя. Я понимаю твои

первые чувства, самые ранимые и уязвленные, похожие сейчас на

побитые утренником розовые лепестки цветов розолов. Ты ведь

знаешь, какие у них нежные лепестки? Да, правду говорят: первая

любовь никогда не забывается. Я сам принадлежу к однолюбам и свою

Ливе никогда не забуду. Пусть пока мы не будем ни мужем, ни женой.

Все равно мы счастливы, потому что любим друг друга. Время и

расстояние нам не помеха. Ийвэ, твоя зависть и ревность неуместны.

Я хорошо знаю Ювина, его честность, прямоту и благородство ду-

ши, знаю, как сильно он любит Реистэ. Не стой между ними, поста-

райся ничем не выдать себя, что ты его любишь. Если не сможешь

преодолеть себя, мы вынуждены тогда покинуть дом Ювина Аимона

и искать другое пристанище.

Всхлипнув в последний раз и утерев слезы ладонью, Ийвэ чистыми,

ясными глазами посмотрела прямо в глаза брата:

- Не надо искать другого пристанища, милый братец. Тебе со мною

выпало уже немало хлопот. В Малорке уск-оборотень, здесь нежданная

любовь... Я соберу все свои силы, и Ювин никогда не узнает о

моей любви. Я буду еще старательней учиться, Лаутис обещал

свозить меня в загадочный лес Доболол. Ювин теперь мне станет

другом, и если ты хочешь, еще одним братом. Любимым, я его и мыс-

ленно не назову. Пусть Ювин возьмет в жены Реистэ и счастливо

заживет.

- Я рад, что ты все поняла. Нелегко тебе сразу отказаться от

первых чувств, но мужайся, набирайся сил и терпения. В случае

чего, обращайся сразу ко мне.

Ийвэ улыбнулась и еще крепче обняла брата.

Незаметно пролетел апрель, и первым солнечным июньским утром

хиил Лаутис вместе со своей ученицей отправился в Доболол.

На опушке странного леса росли деревья похожие на ели и березы,

дубы и липы, бук и каштаны. Зато подальше в глубь и вовсе чудные

и необыкновенные.

Стройные, прямые, как колонны в королевском дворце, тянулись к

голубому небу темно-серые, коричнево-охряные стволы деревьев.

Чуть слышно шелестели на гибких ветвях ярко-зеленые листья с

синеватым оттенком, длинные и узкие.

- Вот эти деревья, - Лаутис ласково хлопнул по темно-серой коре

и Ийвэ почудился легкий звон идущий изнутри дерева, -

называются йий. Когда светит молодой месяц, йий напоминают светящееся

серебро в хрустальной оболочке и тогда у подножия Йий расцветают

прелестные маленькие цветы - феллкуты, звездные фиалки.

Осторожней Ийвэ, ты едва не наступила на их лепестки.

Сейчас утро, они закрыты. Как-нибудь мы придем

полюбоваться йий и звездными фиалками. В ущербную луну, йий не

светятся, А эти статные красавцы с оранжевой корой называюся юэлл,

то есть солнечные.. При восходе и закате, юэллы вбирают в

себя солнечные лучи и тоже начинают светиться, как янтарь на

берегу моря ранним утром.

Издревле, до лихолетий, на побережье Атварского моря процветало

могучее государство Двианолл. Живущие там кадинхоры

славились своим мастерством и искусством, к тому же они были

отличными корабелами.

Они приезжали к Обширным Лесам, Доболол - это то, что от них

осталось. А раньше, Обширные Леса простирались далеко за горы

Хай-Хьё.. Древние корабелы выбирали более старый юэлл. Они

пели дереву прощальную песню-пеллему, в которой просили

солнечную древесину послужить надежными мачтами для кораблей, чтобы

в темную ночь мачта освещала дорогу в бурном море. Если дерево

не хотело отдавать себя для постройки мачты, то шли к другому.

Насилие никогда не применяли, нужна была добровольная сдача

юэллов в руки корабелов.

Обычно юэллы редко отказывались и сразу откликались на пелемму.

Древесина их темнела, но своих светящихся качеств не теряла. Но

горе тем невеждам и негодяям, которые без пелеммы рубили

юэллы. У таких деревоубийц корабли, лодки неожиданно тонули, или

быстро воспламенялись даже при сильном дожде и сгорали без

остатка. И вот уж совсем не думали, что используем юэллы для

оружия, деревья тоже не хотели этого. Однако когда Тень с севера

стала накрывать Светлые Земли, юэллы разрешили делать луки,

стрелы и копья. - Лаутис тяжко вздохнул и задумался о чем-то своем

далеком и прошлом.

А Ийвэ же с восторгом глядела на дивные йий и юэллы. На миг

девушке показалось, что деревья дружелюбно махнули ей ветвями,

или это ветер потревожил их?

По узкой тропинке хиил и Ийвэ продолжали идти, пока не вышли на

поляну, по краям которой росли большие деревья похожие на дубы.

Сразу из-за них вышли строги, лесные хиилы, ушедшие в

незапамятные времена в Обширные Леса и ставшие хозяевами деревьев.

Себя они еще называли - Ватеннаа.

Глава строгов, высокий седовласый старик в длинном зеленом

одеянии, с золотисто-коричневыми разводами, и опирающийся на резной

посох сделанный из юэлла. Внимательно осмотрев пришельцев,

заговорил приятным, глубоким голосом:

- Приветствую тебя, брат Лаутис. Давненько ты не бывал в моих

владениях. Сказывали мне птицы, ты сидел отшельником в пещере,

у озера Белых Чаек, Паноле, и вдруг покинул ее.

- Приветствую и тебя, лесной брат Хномм. Да, пришлось мне

покинуть свою уединенную обитель. А сказали ли тебе птицы о

потемневшем севере за Каменным Поясом, что вновь грядет Лихолетие,

причем очень опасное и смертельное. Если падет Тьма из Каргала на

Светлые Земли, беда не минует тебя.

Твой лес почернеет и изменится. Станет уродливым и страшным,

убегут животные, улетят птицы. Вместо них поселятся и расплодятся

хищные, ужасные обликом твари.

- Печальные вести ты мне принес, брат Лаутис. До меня доходили

кое-какие слухи, но наш разговор еще впереди. Ты не представил

мне гостью.

- Ийвэ Ональ. Ей предстоит с братом Мескиневым уйти во Тьму.

Они - Избранные.

Ийвэ поклонилась главе строгов. Хномм едва заметно улыбнулся

сквозь бороду.

- И сразу догадался кто ты самом деле, юная дева выросшая в

Каленойе, но рожденная в крепости, которая теперь давно

разрушена. Ты необычная смертная и великое дело предстоит тебе с

братом. Хотя, я вижу, некогда зло прикасалось к плоти твоей и

пыталось завладеть тобой.

Хномм уставился на правую кисть Ийвэ. Ийвэ почему-то покраснела

и спрятала руку в карман длинной шелковой безрукавки расшитой по

краям серебристыми узорами.

- Не стыдись своих промахов и ошибок, - успокоил смущенную

ученицу Лаутис и, обращаясь уже к Хномму, продолжил дальше:

- Благодаря Дилогору, сестру Мескинева удалось исцелить и спасти

от чар и злых наговоров уска-оборотня. - Лаутис рассказал

печальную историю, случившуюся в Малорке.

- М-да, видно действительно растет мощь и сила Рагруота, раз его

твари проникают в глубь Светлых Земель и с их чарами не могут уже

справится такие мудрецы, как ты, брат Лаутис. Но я и сам многое

не знаю того, чего известно Дилогору. Очень мне хочется повидаться

с ним. На западной границе Доболола мои дозорные видели его с

пятью гьелами. Они очень торопились на осенний праздник. Но

после праздника Дилогор мог бы, и проведать меня, старика. Ведь

знает, что давно не был у меня в гостях.

- Не обижайся на Дилогора, брат Хномм. Могучий покровитель

гьелов знает о тебе и помнит. Только он в последнее время сильно

занят неотложными делами. При первой же встрече я скажу

Дилогору о тебе.

- Всегда-то Дилогор был чем-то занят и озабочен. Нигде-то он на

одном месте не посидит спокойно. Ну да ладно, прошу ко мне в

гости, столы под деревьями накрыты, а в кубки налит ламенном.

- Как, тот самый легендарный и неповторимый ламенном? –

воскликнул Лаутис, радостно сверкнув синими глазами.

- Он самый, - довольно улыбаясь, ответил Хномм. - Вы-то наверно вкус

и цвет ламеномма забыли.

- Этот чудесный напиток остался лишь в песнях и воспоминаниях.

Варят у Инглиса эйтименн на летнее равноденствие, но то слабое

подражание ламенному.

После незабываемой встречи со строгами, Лаутис не раз водил Ийвэ

в лесные владения Хномма. И не только днем. В месячные ночи

приходили они любоваться деревьями йий и феллкутами.

Глядя на ночное диво, Ийвэ забывала о печалях и горестях, у нее за

спиной словно вырастали крылья. Крылья поднимали над серебристыми

йий прямо к звездному небу и вновь опускали в пульсирующие сияние

йий, к ослепительно-белым фиалкам - феллкутам. Ийвэ после ночных

прогулок в Доболол чувствовала себя обновленной и вроде даже

невесомой. Все предстоящие опасности и трудности казались

пустяками, а сердечная боль - любовь к Ювину утихла, успокоилась, вроде

и не было ее вовсе.

Строги немалому научили Ийвэ. Конечно, в свои самые сокровенные

тайны ученицу Лаутиса не посвящали, однако необходимые навыки

преподали. Научили ходить по сушняку, чтобы не треснула не одна

веточка, не зашуршал ни один опавший лист. Как подкрадываться к

осторожной птице или чуткому зверю. Различать их голоса и

повадки, а так же много сведений о грибах, ягодах, травах и кореньях.

Ийвэ и не заметила, как июнь сменился июлем, а за июлем пришел

август.

И вот туманным августовским утром дом рыцаря Ювина нежданно

посетил хиил Наилис. Он приехал один и привез кое-какие новости.

За завтраком хиил сообщил о скором возращении Ювина и с ним,

помимо рыцарей, еще одни гости. Какие? А вот это сюрприз.

- Для тебя, Ийвэ, большой привет от моего младшего брата Аневы.

Он недавно тайно побывал в Пессмери. Там пока тихо и спокойно.

Жизнь в деревне идет заведенным порядком. Старшая сестра Ганиэ

вышла замуж и родила мальчика. Другая сестра тоже осенью

собирается, Энота и Купин потихоньку готовятся к свадьбе.

Ийвэ обронила слезу. Милая деревня, милые дорогие имена: Купин,

Знота, Ганиэ, Даниэ... Они со временем начали забываться, но

после слов Наилиса, ожили, стали еще роднее, дороже. Пусть они и

приемные родители, пусть по одному мановению Дилогора враз

забыли Ийвэ, но она-то и х не забудет. Память надолго сохранит

любовь, ласку, доброту, и простой деревенский уклад семьи

Драттов.

- Я, кажется, зря сказал о Нессмери, Ийвэ? - Наилис участливо по-

смотрел на нее, та продолжала утирать слезинки.

- Нет, не зря, Наилисш. Л знаю, они обо мне не помнят, а я помню.

И я счастлива, что Ганиэ родила Купину внука, и Даниэ осенью

выйдет замуж. Я тоже бы хотела заиметь семью. Однако у меня другие

обязанности и есть долг, который надо выполнить, даже ценою

собственной жизни.

Хиил Наилис с нескрываемым уважением взирал на Ийвэ. Перед ним сидела

не та робкая, боязливая, деревенская девчонка, а повзрослевшая,

серьезная девушка, знающая цену своим словам и поступкам.

Заинтересованный так изменившейся Ийвэ, Наилис решил подольше

задержаться в доме рыцаря Ювина и заодно дождаться приезда его

самого.

Мескинев часто видел теперь сестру и Наилиса вдвоем, то гуляющих

по саду, то верхом на конях, то сидящих на берегу тенистых

прудов, заросших белыми кувшинками.

Подойдя однажды к Лаутису, перебиравшему редкие травы, подаренные

Хноммом, мескинев спросил:

- Наилис не мешает учебе Ийвэ?

Лаутис перестал перебирать травы, от которых шел тонкий чуть

пряный аромат и ответил Мескиневу:

- Знаю, что за тревога вновь одолевает тебя. Не волнуйся за

Наилиса с Ийвэ. То чувство, вспыхнувшие у твоей сестры к Ювину, не

перекинется на сына Инглиса. Наилис напоминает мне, горный,

холодный поток, текущий из вековых горных льдов. Не горячее сердце

Ийвэ нужно ему, а прохладу озерных дев живущих у Тиллаэта.

Он просто хочет разобраться, что за Силы начинают просыпаться

в хрупкой фигурке Ийвэ, вчера еще бывшей пастушке, а сегодня не

уступающей бесстрашной и мудрой королеве Талнагар.

- Но Наилис знает, что мы Избранные и потому начинаем меняться, его

труд напрасен.

Я с тобой согласен, - улыбнулся Лаутис. - Он даже представить

себе не может, какие перемены произойдут с вами в

дальнейшем, мне и то неведомо. Рано или поздно Наилис поймет это.

Пусть они сейчас будут вдвоем, сыну Инглиса есть что

рассказать интересного твоей сестре.

Неожиданно со стороны северной дороги послышались боевые

звуки рогов, один звук рога был сильнее и громче других.

Хиил прислушиваясь замолчал, но зато Мескинев обрадовано

воскликнул:

- Рыцарь Ювин едет и с ним обереги! Только рог оберегов может

так звучать! Вот и разгадан сюрприз Наилиса. Да где же он сам

с сестрой?

- Я видел они отправились в сторону мелководного Ренуйского

озера. Ничего, боевой рог оберегов далеко разносится по округе.

Услышат, поспешат обратно. Не беспокойся о них, пойдем

встречать Ювина и его гостей.

Немного погодя, с шумом, гамом, бряцаньем оружия,

радостными криками, ржанием коней и лаем местных дворовых собак, на

обширный двор въехал Ювин Аимон с верными рыцарями и

тридцатью воинами оберегами.

Алые плащи оберегов с золотой окантовкой по краям ни чуть не

поблекли и не вылиняли от дождей, грязи и пыли. Ярко сверкали

на солнце остроконечные шлемы, доспехи, кольчуги, овальные

щиты. На наконечники копий вообще больно смотреть глазам. Словно

упавшие с ночного неба звезды навеки выпаялись в острия копии.

Немудрено, что враги издали, заметив алые плащи и нестерпимый

свет копий, спешили убраться от границ Светлых Земель. Не

следует, однако, думать, будто из-за плащей, доспехов и оружия недруги

боялись оберегов. Один воин, шутя, мог расправиться с пятью

ченгами. Обереги отличались не только могучей силой, но и умом,

смекалкой, хитростью.

Обереги вели начало от Долгоживущих Людей - Оберунов, живших

некогда на берегу Атварского моря вместе с кийтами и

кадинхорами, в славном государстве Двианолл.

Когда разразилось первое Лихолетие, на битву были созваны

лучшие из лучших. Основное число составляли оберуны, показавшие

себя в войне более сильными, храбрыми, смелыми. В мирные

времена оберуны, звавшие себя уже оберегами не бросили ратное дело.

Они проходили большими дружинами по рубежам Светлых Земель.

Строили дозорные башни - высколы и неприступные охранные крепости.

В последнее время истинных оберегов становилось все меньше и

меньше. Приходилось пополнять полки из местного населения. Причем

принимали только рослых, обладающих недюжинной силой, выносливых и

сообразительных.

В большом гостеприимном доме рыцаря для всех нашлось место. Правда,

командир отряда оберегов Илидил сказал, что долго здесь не

задержится, всего на один день. Дескать, и рады отдохнуть, да дела не

ждут, и враг не дремлет.

Рыцарь Ювин обняв Мескинева, спросил:

- А где же твоя сестренка? Хиила Лаутиса я вижу, а его ученицы

нет.

- Ийвэ должна вот-вот приехать. Здесь у тебя гостит еще один гость.

Сын Инглиса, Наилис.

- Редкий гость, - изумился Ювин. - Я слышал о сыновьях Инглиса,

но ни разу их не видел.

- Сейчас увидишь, Смотри, вон они.

Ювин обернулся в сторону дороги уходящей к Ренуйскому озеру. Двое

всадников галопом мчались по хорошо утоптанной дороге и у самого

двора резко осадили копей.

Мескинев с улыбкой глядели на веселые лица сестры и Наилиса.

Ийвэ прижимала к груди букет лотосов или как их называют хиилы -

лиитены. Те самые когда-то виденные в первый раз, в янтарной зале

у хозяина озера Навелл, Инглиса.

Именно за лиитенами уехали Ийвэ с Наилисом ранним утром на

мелководное Ренуйское озеро. Там они пробыли бы до вечера,

любуясь лотосами и белыми цаплями с серыми хохолками на голове, но

рог оберегов и рыцарей позвал домой.

Переведя взгляд на Ювина, Мескинев невольно содрогнулся. Красивое

лицо рыцаря будто накрыла какая-то зыбкая странная тень. Можно

подумать, Ювин не обрадовался, а огорчился, видя хиила с Ийвэ вместе,

да еще такими радостными и счастливыми,

" О нет, только не это! - мысленно ужаснулся Мескинев. - Едва

удалось отговорить сестру от любви к нему, да отговорил ли, как

теперь Ювин сам влюбился. Эх, дружище, подводишь ты меня, ох и

подводишь. Наверно точно придется уехать из твоего дома, чтобы не было

беды, лишних страданий и слез".

Мескинев незаметно сжал руку Ювину. Тень быстро слетела с лица

рыцаря. Широко улыбнувшись, как и положено гостеприимному хозяину,

Ювин представился хиилу:

- Ювин Аимон, прошу быть моим гостем.

- Наилис, сын Инглиса, из Калленойе. Хоть я и приехал, когда

хозяин отсутствовал, я с удовольствием приму твое предложение

остаться гостем, правда, на малый срок. В нашем краю хватает забот

и тревог, немало беспокойства причиняют болотные твари

Хандираса.

- Я понимаю твои заботы и тревоги Наилис, сын Инглиса. - сказал

Ювин. - Конечно, хотелось, чтобы ты погостил подольше. Двери моего

дома всегда будут открыты не только перед тобой, но и перед

всеми хиилами проезжающими мимо Кауманда.

- Да, нам лишь и осталось, что проезжать мимо этих

благословенных мест. Раньше Кауманд назывался по иному - Наитимм. Из-за

Лихолетий большинство хиилов покинуло навсегда Наитимм. Одни

Ватеннаа остались в Добололе...

Ювин почувствовал в словах хиила горечь утраты некогда Золотых

Дней, а заодно и упрек. Дескать, сначала не маложивущие

заселялись и жили на Первых Землях, а Кауманд древняя земля...

Поняв оплошность, рыцарь открыл рот, чтоб исправить ошибку и

извинится перед хиилом, как внезапно появившийся за спиной Ийвэ

молодой широкоплечий оберег подхватил девушку на руки и

подбросил ее в воздух.

Ийвэ от такого неожиданного обращения громко взвизгнула и, уже

очутившись в могучих ручищах оберега, радостно вскрикнула:

- Мески, Ювин! Смотрите, кто пожаловал, сын Карева Наттеля, Минал!

Вот так здорово!

- Ну, чего уж там, - смущенно забасил Минал, опуская Ийвэ на

землю. - Я теперь принят в отряд оберегов, вот поэтому я и здесь.

- Так-так. Значит ты теперь оберег, - подошел к Миналу Мескинев,

рассматривая сына конюха с головы до ног. - Его, плечищи - во

какие! Того гляди, кольчуга лопнет да рассыплется на колечки. Отца,

поди, одним мизинцем сможешь поднять. Как же тебя этот

ворчунище отпустил?

- А вот взял и отпустил. Поначалу, конечно, покряхтел, поохал.

Видит, меня не переговорить, не уговорить. Тут еще командир

отряда Илидил ему говорит: мол, такого богатыря на конюшне

заставляешь работать. Не те времена эдакого молодца при себе держать.

Отцу деваться некуда и разве он не знает о надвигающейся угрозе

из Каргала? Прекрасно знает. Я никогда не видел отцовых слез, а

когда прощался, тут и увидел. Но кроме меня, и сына Нефа Крателя,

Рунева взяли, из Такворов он.

Мескинев при упоминании Такворов заметно побледнел, но тут же

взял себя в руки и продолжал внимательно слушать гудящий бас Ми-

нала:

- Я с Руневым частенько боролся на молодежных сходках. Силен

вихрастый Кратель, но и я не слабак. Ох, чуть не забыл. Ийвэ, я на

Барае сюда приехал. У собаки твоей пять щенков: четверо серых и один

черный. Скучает она без тебя, однако и к отцу моему привыкла. Он

почему-то тоже к овчарке привязался. Так везде вдвоем по Малорку и

ходят, за порядком следят. Эх, братцу Элефу, за двоих придется

слушать нравоучения отца.

- Ну, этого, у твоего батюшки не отнять, - засмеялся Мескинев. - И я

не забыл его нотаций и советов. Но что ни говори, мужик он

хозяйственный, дельный.

- Где Барай? - спросила Ийвэ, начав лихорадочно рыться у себя в

карманах в поисках чего-нибудь вкусненького. В кармане завалялась

горсть изюма, который она сама любила поесть.

- Да коня уже в конюшню отвели.

Мескинев, Нйвэ, Минал и Наилис отправились туда, а Ювин,

извинившись, пошел в дом, надо было заняться оберегами.

Подойдя к стойлам, Ийвэ тихо позвала своего бывшего любимца.

- Барай.

Конь скосил в сторону голоса фиолетовый глаз и испуганно всхрапнул.

Ийвэ, несмотря на испуганный всхрап, быстро протянула ладонь с

изюмом к морде коня. К великой радости девушки, Барай осторожно

коснулся бархатными губами лакомства и съел его.

- Признал, наконец-то признал. - Ийвэ обняла коня за шею,

взлохматила гриву. - Жаль, не твоя я теперь хозяйка. Минал твой хозяин.

Служи ему, коник, верно, не подведи в беде.

Ийвэ повернулась к Миналу:

- Давай иногда Бараю, что-нибудь вкусненького, он любит.

- То, что Барай сластена, я знаю. Отец про эту лакомку все уши

прожужжал. Не беспокойся за него, Ийвэ. Горсть сухофруктов или

кусочек сахару у меня всегда найдется. Только вот, я гляжу, коням уже

корма задают, а для нас обед, когда подадут?

- Скоро, скоро, - обнадежил Мескинев Минала. - Потерпи, дружище.

В доме моего друга Ювина кормят вкусно и сытно, и сразу из-за

стола не встают.

- Верю, - пробасил Минал, и Ийвэ краем глаза успела заметить, как

сын конюха, незаметно вытащил из левого рукава кольчуги неприметный

сверток и отдал его Мескиневу. Брат не спрашивая, сразу понял от

кого сверточек. В глазах его сверкнули радостные огоньки.

В большом зале до позднего вечера рыцари и обереги сидели, ели и

пили, пели песни, вспоминали былое, говорили о наступающей Тьме из

Каргала. О больших участках границ никем не охраняемой, о

разрушающихся дозорных башнях, о дерзких набегах ченгов и кадавлаков.

У северных отрогах Утанского хребта разгромили шайку великанов

айногов. Айноги раньше из-за Каменного Пояса носа боялись высунуть,

а тут гляди-ка, объявились. Почувствовали за своими погаными

спинами новую, грозную силу, вот и осмелели.

Гул разговоров не стихал за обильными столами. Мескннев

прислушивался то к одним, то к другим. О какой радостью и охотой уехал бы

он с храбрыми оберегами, или рыцарями. Впрочем, незачем убиваться

понапрасну, что руки держат сейчас кубок с вином, а не меч.

Будет, будет впереди битва и нужно немало сил собрать для решающего

исхода. О Дилогором надо многое обдумать. Мудрое слово

Долгоживущего сильнее острого меча, Мескинев медленно обвел взглядом зал.

Наилис с сестрой сидели рядом и тихо переговаривались. На них

никто не обращал внимания. Все были заняты едой, вином, песнями и

разговорами. Лишь чьи-то глаза нет-нет, да и косились в сторону

Ийвэ и хиила. Глаза принадлежали Ювину Аимону.

Мескинев подсел к другу:

- Я забыл спросить, Ювин, как поживает твоя Реистэ?

- Что? - переспросил рыцарь, очнувшись от каких-то занимавших его

мыслей.

- Как Реистэ поживает, здорова ли она и все ли в Ханекоре

благополучно и спокойно?

- Я заезжал к ней. В ноябре привезу Реистэ сюда. В самом

Хонекоре не так уж и благополучно, как в прежние дни, но относительно

спокойно Жители сами набрали две дружины по охране и порядку.

Крепостные стены замка Дульве надежно оберегают мою любимую.

- Ну, будем готовиться к свадьбе. Почаще думай о любимой. А то

почудилось мне, не о Реистэ ты думал сейчас, но о ком-то другом. Уж

не о моей ли сестре?

Ювин недоуменно, даже испуганно глянул на Мескинева. От прямого,

острого, проникающего прямо в душу взора друга ему стало не по

себе. Рыцарь опустил голову и не поднимая глаз на Мескинева,

медленно проговорил:

- Не почудилось тебе, Мески, не о Реистэ я думал. Не знаю, что

со мной случилось. Когда я видел тебя с Ийвэ или ее учителем, я

был спокоен. Но увидев Наилиса, смотрящего на Ийвэ, как жених на

невесту, все внутри перевернулось у меня. Свет белый померк в глазах.

Словно черный дракон дохнул на меня. Образ Реистэ вдруг стал не

таким уж ярким и сильным, а ведь ее так любил... Нет, нет, что я

говорю, я по-прежнему люблю Реистз, но понимаешь, Мески...

- Я все понимаю, Ювин. Запомни, Ийвэ никому не сможет

принадлежать, тем более стать чьей-то женой. Ты знаешь моей сестры удел.

Если мы свергнем Рагруота и разгоним его полчища, даже в том

случае, не имей виды на нее. Сердце подсказывает мне, сестра навсегда

покинет Светлые Земли. Но как это случится и когда, пока мне

неведомо. Так что думай лучше о Реистэ. Более подходящей жены тебе не

найти. Мой совет, Ювин, разберись в своих чувствах. Я верю в тебя,

ты меня не подведешь.

- Я постараюсь Мески, я обязательно постараюсь.

- Вот и хорошо, Ювин. Раз ты понял мои слова, давай закрепим их

этим бокалом вина.

Ювин с благодарностью глянул на Мескинева и друзья выпили чудесное

красное вино из южных солнечных краев Турема.

На следующий день, ближе к вечеру уехали обереги. Вслед за ними

постепенно разъехались рыцари по своим домам и замкам. Большой дом

опустел и затих. Непривычная тишина установилась в комнатах и залах.

После ужина Паилис сказал Ювину, что завтра утром и он покинет

гостеприимный дом,

- Хорошо, - ровным спокойным голосом ответил Ювин. - Я не имею

права с силою заставить тебя еще погостить. Пойдем, я покажу

оружейную залу. Среди мечей, лезгов и клинков, висит знаменитый лук

моего прадеда Кавина Аимона.

Пройдя в оружейную залу, Ювин снял со стены древнее оружие:

- Лук, стрелы сделаны из солнечной древесины юэлла. За

горами Хай-Хьё, в глубокой пещере Ортог спал много лет огнедышащий

дракон Хамфар. Внезапно он пробудился и начал сжигать и разорять

местные края, особенно доставалась гъелам. И вот как-то гонцы

гъелов пришли в Доболол просить у строгов помощи. Старейшина Хномм

пообещал помочь им, ибо гонцы сказали, что дракон может сжечь и

Обширный Лес.

К Кавину Аимонну пришел старейшина Хномм, вручил лук со стрелами,

и сказал ему, что только рукой смертного воина можно сразить Хам- фара. Нужно взобраться на высокую гору Эвол в Наростене, и со скалистой вершины

попасть стрелой в единственный глаз чудовища.

Глаз у дракона самое уязвимое место. Мой прадед умел отлично

владеть мечом и заодно очень метко стрелять из лука. Потому с поклоном

приняв лук и стрелы из рук Хномма, Кавин незамедлительно отправился

с отрядом рыцарей к горе Эвол. Спрятавшись в серых скалах на вершине,

Кавин дождался летящего отвратительного дракона изрыгающего

пламя и дым. Не дрогнувшей рукой мой прадед пустил стрелу прямо в

глаз чудовищу. Солнечная древесина прошла через красное око в

чрево Хамфара, усилила жар драконьего огня. Непробиваемый панцирь не

выдержал страшной жары, лопнул и разлетелся на мелкие части.

Обуглившиеся останки Хамфара упали на землю, близ реки Раиссе. С помощью

гъелов и строгов, русло реки временно изменили и затопили остов

дракона. Теперь там мертвое озеро - Докэ.

После победы над Хамфаром, Хномм оставил лук Кавину навсегда. Ведь

огонь дракона мог спалить не один Доболол, но и древние земли

Кауманда.

Я хочу подарить его тебе, Паилис. Стрелы солнечного лука не знают

промаха, пусть они послужат в борьбе с болотными тварями Хандираса.

- Ювин Аимон, я приму твой бесценный подарок. Начиная с этой

минуты покровительство хиилов всегда пребудет с тобою. Прими от меня

кольцо. - Наилис снял с указательного пальца левой руки золотое

колечко с небесно-голубым масемелитом особо редкая разновидность

сапфира, подал кольцо Ювину. - когда-нибудь кольцо поможет в

тяжкии час. На нем чары-вуалепы. Заодно оно послужит пропуском но

владениям хиилов.

Приняв кольцо Наилиса, Ювин, не ожидавший такого дара, поклонился

хиилу, а тот улыбаясь тоже ответил ему поклоном.

Стоял тот предутренний зыбкий сумрак, когда солнце еще не поднялось

из-за серой пуховины туч, когда обильная роса мерцавшая жемчужным

отсветом, капельками повисла на каждой ветке, на каждом листке, на

каждой травинке, а среди красных гроздьев рябины начали звонко

тенькать юркие синицы.

- Чудесное утро! - восхитился Наилис, вздохнув полной грудью, свежий,

бодрящий воздух.

Провожать хиила в столь ранний час вышли Ювин, Мескинев, Ийвэ и

Лаутис.

- Ты опять отправляешься один? - с тревогой в голосе спросил Лаутис.

- Нет, только день пути я проведу в одиночестве. Ближе к вечеру,

у малых водопадов Манотиеене, встречу хиилов-дареконов. С ними я

поеду до Раиманы, а там и до Калленойе рукой подать.

- Будь осторожен, - напутствовал Лаутис Наилиса. - Теперь дороги

небезопасны даже около воды.

- Мой лезг никогда не подводил меня. К тому же, Ювин подарил мне

лук и стрелы, им нет цены. Благодарю тебя еще раз, Ювин. Ты отдал

легендарное оружие в надежные руки.

Рыцарь в знак признательности приложил правую руку к левой груди.

Подходя к оседланному коню, Наилис заметил погрустневшее лицо

Ийвэ.

- Что пригорюнилась, Ийвэ - гибкая тростинка? Неужели мои скорый

отъезд огорчает тебя?

- Паилис, не твой отъезд огорчает меня. Конечно хотелось, чтобы

ты задержался хоть на пару деньков. Да видно не те времена

подолгу у друзей гостить. Я вот о чем жалею. Не смогу тебе на память

ничего подарить, а если и было что, Лаутис запретил бы мне. Мол,

моя вещь принесла не радость, а беду.

- Твой мудрый наставник прав. Я не принял бы от тебя никаких

подарков, но я подарю вот этот поцелуй.

Наилис поцеловал в губы сестру Мескинева, отчего та покраснела и

зарделась. Видела бы Ийвэ в момент поцелуя серые глаза Ювина!

Они помрачнели подобно зимнему морю перед сильным штормом. Однако

вряд ли кто усмотрел признаки шторма на спокойном, бесстрастном лице

рыцаря. Мощным усилием воли, Ювин подавил в себе нежелательную

бурю. Бурю ревности и зависти, заставил думать себя о Реистэ. И

вовремя. Мескинев подозрительно скосился на него, но чистый взгляд, и

чуть печальная улыбка Ювина успокоила Оналя.

Наилис сел в седло, махнул на прощание рукой, затем тронул поводья.

Конь мышастого окраса, с белой отметиной на лбу, пошел легкой

рысцой по восточной дороге, ведущей к Манотиеене.

Провожающие смотрели вслед, пока всадник не скрылся за первым

поворотом дороги.

Низко ползущие тучи пучились, распухали, казалось еще немного и

они прольются дождем. Лаутис посмотрел вверх, покачал головой:

- Не балует нас август солнечными днями.

- И настроение подстать погоде, - уныло произнесла Ийвэ.

- Не унывайте, друзья! - подбодрил всех Мескинев. - После ненастной

погоды, всегда бывает солнце.

Ийвэ придя к себе в комнату, не раздеваясь легла на кровать.

Монотонный шум начавшегося дождя за окном убаюкивал, уводил в страну

снов. Сначала Ийвэ задремала, потом заснула.

Осторожный стук в дверь разбудил ее. Думая это брат пришел позвать

на обед, Ийвэ не вставая с кровати крикнула:

- Заходи, Мески.

Дверь открылась, вместо брата на пороге стоял Ювин прижимая к

груди книгу в дорогом кожаном переплете.

- Ювин? Неужели я проспала обед?

- Нет, Ийвэ. Обед ты не проспала, я вспомнил ты просила дать

почитать о королеве Талнагар.

- О королеве Талнагар? - Ийвэ встала с кровати, подошла к Ювину.

Сердце отчаянно трепыхнулось у нее в груди. Как? Он пришел просто

так с книгой, или книга просто предлог? Ведь можно принести и в

читальный зал, а не обязательно сюда, в комнату.

В бледном свете пасмурного дня Ийвэ заметила кольцо хиила на

пальце рыцаря. Сама не зная почему она прикоснулась пальцем к масемелиту.

Лазурь камня потемнела и неожиданно для обоих в нем вспыхнули

золотые мельчайшие искорки, напоминающие золотых рыбок резвящихся

в чистой голубоватой воде.

Убрав свой палец с кольца, ошеломленная Ийвэ посмотрела на Ювина,

искорки в камне пропали. А тот не меньше ее дивился странной

перемене кольца.

- Вот это да. На кольце действительно чары, чары хиилов - вуалепы.-

сказала потрясенная Ийвэ и опять прикоснулась к масемелиту.

Золотистые искорки вновь появились в лазоревой глубине камня.

Ювин нежно сжал пальцы Ийвэ, тепло ладоней рыцаря передалось ее

рукам.

- Ты что-нибудь ощутила, когда касалась кольца? - почти шепотом

спросил Ювин не выпуская пальцы девушки из своих ладоней.

- Н-нет. - затаив дыхание ответила Ийвэ. - Обыкновенное золото,

холодок камня и больше ничего.

- И больше ничего? Странно. Ты ничего не почувствовала, а кольцо

сразу изменилось от твоего прикосновения.

- Что я могу почувствовать? Я совсем мало знаю о той силе,

заключенной во мне. Она сама собой неожиданно проявляется, вот как

сейчас. Л же ни о чем не думала, когда хотела прикоснуться к кольцу

Наилиса. Просто вдруг хотелось потрогать его, вот и все... –

голос Ийвэ предательски дрогнул, а сердце еще учащенней забилось.

Но Ийвэ против своей воли , освободила пальцы из ладоней Ювина и

отошла к низенькому столику сделанному из темного бука. На нем в

серебряной вазе благоухали лотосы сорванные Наилисом.

Ювин шагнул следом за Ийвэ и увидел цветы в вазе.

- Какое чудо! - воскликнул он. - Лотосы свежи и прекрасны, будто

их час тому назад сорвали. Прошла почти неделя, когда ты с

Наилисом ездила за лотосами на Ренуйское озеро.

- Чему ты изумляешься, Ювин? Лиитены сорваны рукой Долгоживущего,

потому они и сохранились такими свежими и благоухающими. - Ийвэ

старалась говорить серьезно и не напрягаясь, чтобы не выдать своего

внутреннего напряжения.

- Почему я сразу не догадался... - Ювин внезапно смолк и в глазах

его вспыхнул странный огонь, рыцарь весь напрягся, но все-таки

сказал то, что давно жгло его душу. - Ийвэ, дело не в книге,

которую я тебе принос и не в лотосах... Я не хочу больше молчать и

скрывать. Я люблю тебя, люблю так, как никого еще не любил!

О! Каким бы бальзамом пролились слова Ювина на ее исстрадавшиеся

сердечко где-нибудь в марте или апреле, пока никто кроме самой

Ийвэ не знал о любви к нему. Первой чистой любви приходящей внезапно

и неожиданно, как первая весенняя гроза с проливным дождем

заставших одиноких путников в широком поле. Как хотелось и Ийвэ

крикнуть ему: " И я люблю тебя, Ювин!" Ну, почему он не признался

раньше, тогда еще весной, до разговора с братом? Олова Мескинева

прозвучали суровым приговором ее первой любви. И брат был прав.

У ней иная судьба, другая дорога и ближайшее будущее окрашено не

радужными красками, а самыми темными и мрачными.

Тяжко вздохнув, Ийвэ не глядя на Ювина, медленно заговорила:

- Нет, Ювин. Твоя любовь ко мне ошибка. Посули сам. Ты женишься

на мне, отказав тем самым Реистэ. Каково же будет узнать

бедняжке о не крепком слове рыцаря, спасшего когда-то ее от рабства

и обещавшего жениться. Еще вчерашний жених вдруг заявляет, что

любит и берет в жены другую... Нет и нет, Ювин. На битву с Тьмой

уже позвали Избранных, не стой у нас на пути. Лучше сдержи слово

данное Реистэ. И не говори мне больше о любви. Я никогда не

смогу полюбить тебя, а если бы и захотела... - Ийвэ мучительно

закусила нижнюю губу. - Нет, не хочу строить свое счастье на чужом

горе. Прекратим этот разговор, Ювин. В противном случае, я и брат

уедем в другое место.

- Ийвэ, мне показалось, ты говоришь одно, а думаешь другое.

Глаза, голос выдают тебя. Посмотри на меня, Ийвэ, не отворачивайся!

Ювин схватил девушку за плечи и повернул к себе. Ийвэ решительно

взглянула прямо в глаза Ювину:

- Неверный рыцарь Аимон, немедленно убери свои руки! Еще одно

слово о любви и я убегу к конюшням. Коня я могу и сама

оседлать!

Ювин убрал руки с плеч Ийвэ.

- Хорошо, я внял твоим словам. Слово данное Реистэ я сдержу, ник-

то не назовет меня неверным. Возможно ты права, я допустил ошибку

полюбив тебя, забыв, что твой путь лежит во Тьму. Прости меня,

Ийвэ и за признание прости. Да, счастья на чужом горе не построишь.

Пусть этот разговор останется между нами. Я сейчас уйду отсюда,

но я хочу, как Наилис поцеловать тебя в губы в первый и в последний раз.

Ювин мягко обнял Ийвэ, поцеловал в губы. Губы Ийвэ оказались

влажными и теплыми, но на его поцелуй они не ответили.

Едва за Ювиным закрылась дверь, Ийвэ тут же плюхнулась на

кровать, зарылась с головой в подушки и дала волю слезам. Она сама,

сама отреклась от своей любви.

Ближе к середине октября Ювин Аимон с двадцатью рыцарями уехал к

Реистэ в Хонекор. Свадьбу решили сыграть там, чтобы не

привлекать к дому Ювина лишних разговоров и любопытных взглядов.

Молодые вернулись в декабре.

Ийвэ с интересом разглядывала жену Ювина, Реистэ. Она была и

правду изумительной красавицей. Однако не только одной красотой

обладала Реистэ. Как оказалось в дальнейшем, молодая жена Ювина

любила проводить за чтением долгие часы в библиотеке, хорошо

пела и играла на музыкальных инструментах.

Слушая чудесный голосок Реистэ, Ийвэ невольно думала: " Что я за дура

Ревновала, изводила саму себя нереальными мечтами. Проливала

слезы по ночам, и зачем я Ювину? Реистэ, а не я - вот кто достойная

жена ему. Красива, музыкальна, умна, не горделива, скромна. Без

дела ни минутки не посидит, одно ее рукоделие чего стоит. Не

зря же Ювин глаз с жены не сводит. А может, делает вид будто

доволен и счастлив женитьбой? Может он глубоко запрятал в тайник

сердца свою истинную любовь? Любовь ко мне... Ведь он догадался,

что я люблю его. Нет, зря себя обольщаю. Прочь напрасные

надежды и мечты! Пусть он любит Реистэ, если их судьба и изменится,

то я не буду тому причиной".

В феврале, спокойная, размеренная жизнь в доме рыцаря Ювина Аимона

неожиданно нарушилась известием о смерти отца Реистэ. Молодые

супруги немедленно собрались, затем с отрядом воинов отбыли в Хонекор.

Охранять дом и заботится о троих гостях, Ювин временно

перепоручил лучшему рыцарю Комверу Молчаливому. Прозвание Молчаливый оправдывало себя. Комвер перестал смеяться и говорить, когда в

крепости Пестболл погибла вся его семья после нападения Згана. В те

времена многие воины и рыцари привозили свои семьи в эту

неприступную крепость. За три дня до нашествия врагов, он уехал

вместе с рыцарями и оберегами в Катавейскую Щель - узкая горная доли-

на зажатая с трех сторон отрогами Утанского Хребта. По сообщениям

следопытов, там затаилась большая ватага татней и ченгов.

Выследив и разгромив их, обереги с рыцарями повернули обратно к

крепости Пестболл. Вдруг со стороны остроконечных мрачных пиков

Утанского Хребта поднялся высоко к небу угольно-черный дым. Он

странно клубился и в середине зловещих вихрей сверкали огненные

молнии, от которых при одном только взгляде стыла кровь в жилах.

Поняв, что в крепости случилась ужасная беда, все пришпорили коней,

но спешка оказалась бесполезной.

Некогда могучая, несокрушимая крепость лежала в дымящихся

руинах, повсюду валялись трупы людей, воинов, коней. Глухо и

надсадно каркало воронье на обгорелых, деревьях предчувствуя обильный

пир. Найдя среди убитых родителей, жену и троих сыновей, Комвер

поклялся страшной клятвой отомстить за родную кровь.

Голубые глаза рыцаря замглились свинцовой пеленой, глубокие

морщины горя прорезали гладкий лоб, темные волнистые волосы

поседели прежде времени.

Прошло шестнадцать лет после гибели крепости, огонь мести

попрежнему горел в сердце рыцаря. Не было пощады ни ченгам, ни татням,

ни кадавлакам.

Порой этот угрюмый, молчаливый рыцарь, со шрамом на подбородке,

удар ножа смертельно раненого кадавлака, чем-то напоминал Ийвэ

Багранефа - мужественного, неустрашимого, волевого и решительного.

Не без удивления узнав от Лаутиса о погибших родителях в той же

злосчастной крепости Мескинева и Ийвэ, Комвер проникся к ним

особой симпатией и вниманием.

Февральским, ветреным, прохладным днем пришел Дилогор

в своем неизменном рыже-буром плаще с капюшоном па голове и в

сапогах заляпанных дорожной грязью.

Окинув острым взглядом из под лохматых бровей настороженные лица:

Ийвэ, Мескинева, Лаутиоа и Комвера, негромко, но требовательно

оказал:

- Собирайтесь, едем сейчас в лес Доболол, к старейшине Хномму.

- Я надеюсь вы к вечеру вернетесь, - произнес Комвер думая, что

Дилогор пригласил гостей Ювина на прогулку к отрогам. То же самое

подумали Онали о хиилом.

- Нет, Комвер. Они навсегда покидают дом Ювина Аимона.

Брат с сестрой одновременно раскрыли рты, чтобы задать Дилогору

кучу вопросов, но тот их опередил:

- На все ваши вопросы, я отвечу у Хномма. Пока меня ни о чем не

спрашивайте, лучше быстрее идите и переодевайтесь по-походному.

Лишнего ничего с собой не орать. Нужные вещи, провиант

приобретем в пути. Комвер, будь добр, вели конюхам оседлать четырех коней. Как же так, мудрейший Дилогор! - отчаянно воскликнул Комвер. -

Ювин Аимон доверил мне охранять дом и гостей, а вы их внезапно

уводите...

- Раз тебе Ювин доверил охранять дом, охраняй его. Что касается

Оналей и Лаутиса, то это моя забота. Передай ему большое

спасибо за гостеприимство, и пусть примет извинения за столь

неожиданный уход.

- Тогда, мудрейший Дилогор, я поеду с вами, - глаза Комвера

решительно сверкнули. - Доя семья погибла в крепости вместе с

родителями Мескичева и Ийнэ. Я остался один. Ждать Аимона, а потом

возращаться в Райверсу в пустой дом нет охоты. Никто там не

встретит и не обрадуется моему приходу, никто не обнимет, детские

голоса никогда не зазвучат в молчащем доме. Стоит ли мне

дожидаться Ювина?

Дилогор долго и изучающе смотрел на Комвера. Рыцарь с

мужественным лицом, ясным и чистым взором серо-голубых глаз понравился

ему. Да, попутчик был достойный, однако Дилогор ответил ему так:

- Историю твоей нелегкой жизни, я знаю. Смотря, на тебя, славный

рыцарь из рода Глемстингом, увидел над твоей головой плохой знак,

знак смерти. Поехав с нами ты никогда не вернешься сюда.

- Мне смерть не страшна. Сколько раз я смотрел ей в лицо, Мне ли

боятся трудностей и опасностей? Они только укрепляют меня. Я

хочу сопровождать Оналей. Меня связывает с ними одно общее

- горе потеря близких и родных людей. В какой бы далекий путь они не

отправились, я должен быть с ними рядом.

- Все это очень хорошо с твоей стороны, Комвер. Только

хиилы-дареконы передали мне весть, что сюда спешит сын Инглиса, Анева.

Дождись его и тогда догоняйте нас. Из Доболола мы отправимся к горам

Хай-Хьё, в долину Экка, в подземный чертог гъелов Бугдуруфа.

Дозорных я своевременно предупрежу о вашем приезде, но может

вы нас и раньше догоните.

- Я согласен, мудрейший Дилогор. - и впервые за шестнадцать

лет неулыбчивое лицо рыцаря осветилось улыбкой. Он почти бегом

кинулся к конюшням выполнять распоряжение Дилогора.

Пока Дилогор разговаривал с Комвером, брат с сестрой успели

переодеться в теплые одежды. У Лаутиса на левом плече висела

кожаная сумка с лечебными травами, полотняными бинтами и мазями.

- Вы, я вижу уже готовы, - обратился к ним Дилогор. –

Подождите немного, Комвер с конюхами приведут сюда четырех коней.

- Почему четырех? - спросил Мескинев. - Разве Комвер не

проводит нас до Доболола?

- Нет, - ответил Дилогор. - Он останется здесь, мы вчетвером

отправимся к строгам.

Брат с сестром выразительно переглянулись между собой. Ох, как

много не договаривает вековечный старик. Ведь Комвер скорей

всего настойчиво просился взять его с собой, однако Дилогор по

неизвестной для них причины оставляет рыцаря в доме Ювина.

Один лишь более проницательный Лаутис догадался, что Дилогор

уже твердо избрал Комвера в попутчики. Просто рыцарю надо кого-то

дождаться. А вот кого, даже для хиила было скрыто тайной.

Конюхи подвели оседланных коней. Онали, хиил и Дилогор уселись

в седла. Все четверо помахали ему рукой на прощание. Рыцарь

ответил тем же прощальным жестом. Когда всадники скрылись из

виду, улыбка во второй раз появилась на лице Комвера.

" Ничего, - подумал он. - Скоро я вас догоню и не один. Не долго

мы будем в разлуке".