Январским днем Фёдор за рулем ГАЗ-53 спешил домой. Прошел год, как отслужив срочную, он начал шоферить в родном колхозе «Заветы Ильича»: возил на бортовом ГАЗ-53 фляги с молоком в город, на молокозавод. Вставать приходилось затемно, чтобы в срок доставить скоропортящийся продукт. Зато в три часа дня Фёдор был свободен и мог заняться любимым делом – охотой. В далекой Москве вовсю кипела жизнь: совсем недавно отгремела олимпиада, олимпийский мишка со стадиона Лужники взмыл в небо и растворился в нем, скоро должен был открыться двадцать шестой съезд КПСС, а здесь в Шуренском районе, затерявшемся среди бескрайних лесов на самом севере Горьковской области, время казалось остановило свой стремительный бег. Всего в нескольких шагах от жилья совсем запросто можно встретить лося, а в малиннике столкнуться с косолапым хозяином лесов. Местные жители до сих пор верили в колдунов, в лесную и прочую нечисть, а виду отдаленности от райцентра большинство своих болячек лечили травами да заговорами.

Еще в школе Фёдор достиг заметных вершин в спорте и поэтому служить попал не в простые войска, а в ВДВ, да еще и в разведроту. И там он регулярно побеждал в лыжных гонках, очень хорошо пошла и стрельба. Много внимания командиры уделяли отработке методов выживания в непростых условиях. Полученные навыки не раз пригодились ему уже на охоте.

Однако добыча пернатой дичи скоро наскучила молодому охотнику. Быстро став для него какой-то пресной, без азарта потеряла она для Фёдора интерес. Поэтому и потянуло его к зверовой охоте. Нет, это не было жаждой убийства. Выросший в деревне, Федор сначала помогал отцу забивать на мясо домашнюю скотину, а затем, повзрослев, и сам колол и разделывал её, дело-то житейское. Тут была другая причина. Молодая кровь бурлила и требовала острых ощущений. Встречая в лесу следы матерых секачей, захотел молодой охотник в одиночку добыть одного из этих свирепых зверей. Природная выносливость, помноженная на упорство и наблюдательность, позволили ему самостоятельно освоить охоту на кабана с подхода.

Всегда один без собак ходил Фёдор в лес и не раз ночевал там, если заставала его ночь. Для ночлега в таких случаях выбирал он выворотень, перед которым разводил костер и благополучно, даже в зимний мороз вполне комфортно пережидал ночь. Лёгкий на ногу, бывший десантник на широких охотничьих лыжах часами преследовал кабана и, улучив момент, ронял его метким выстрелом из своей верной одноствольной ижевки шестнадцатого калибра.

Отец, бывалый охотник, довольный охотничьими успехами сына как-то сказал ему:

- Сынок, постарайся не ходить в Чернолесье, а если зайдешь туда, НИКОГДА не ночуй там один.

- А что такого, бать? Я же с ружьем хожу, а стрелять, слава Богу, научился. Вчерась видел, как я в спичечный коробок пулей с полусотни шагов, стоя, с рук попал? Да и в армии такую школу прошёл, что под любым кустом переночую: что зимой, что летом - мне всё одно.

-Нехорошее это место Феденька, - нахмурил брови отец: - и люди там пропадали и скотина. Сам как-то там заплутал, хотя весь наш лес с малолетства знаю. Сел тогда я на пенёк перекурить, а тут меня невысокий старичок окликает:

-Что сынок, заблудился?

- Да, - отвечаю ему. А он и говорит:

-Пойдём за мной, я тебя выведу.

Долго я шёл за ним, и тут предлагает он мне:

- Пролазь под ёлкой.

Наклонился, полез я, и тут лицом в лужу окунулся. Сразу сошла с меня морока, как очнулся я. Смотрю- стою посреди болота на кочке, а старичок то – пропал...

- А еще случай был, продолжил рассказ отец, - ты в то время в аккурат в армии был. Приезжал какой-то чудик из Москвы, говорит ученый, изучает какие-то зоны. Так вот решил он в Чернолесье палатку поставить и жить там. Так вот, на следующий же день собрал он свои монаточки и обратно в Москву махнул. Говорят, сильно не в себе был, кто-то сильно его там напугал.

Это дальний лес, прозванный Чернолесьем, весь изрезанный оврагами, как магнит тянул к себе охотника. Спелый осинник с густым еловым подростом служил надёжным укрытием многочисленному кабаньему семейству. Но, помня наказ отца, сын обходил пока это место стороной.

В тот день, возвращаясь на своем грузовике в родную деревню, Фёдор увидел свежий кабаний след, пересекший дорогу. Заскочив в избу, охотник, снял со стены ружье, достал из-под лавки заранее собранный армейский сидор с маленьким топориком и сунул в карман фуфайки горсть патронов.

- Не ходил бы ты сегодня на охоту сынок, - стал уговаривать отец, - старая фронтовая рана ноет: чую ненастье будет.

- Да я быстро, батя, - не согласился Федор, - Кабан-то недавно у самой деревни прошёл, далеко ещё уйти не успел.

Отец лишь сердито покачал головой, но больше отговаривать сына не стал. Схватив стоящие в сенях лыжи, молодой охотник выскочил на улицу. Через минуту он уже скользил по снежному полю. Был лёгкий морозец, и снег приятно поскрипывал. Малиновое солнце зависло над лесом. Ничто не предвещало непогоды. Цепочка звериных следов вскоре привела следопыта к лесу. Как не спешил Фёдор, но перевидеть кабана пока не удавалось.

Зверь специально выбирал «крепкие места», прокладывая свой путь среди бурелома и зарослей молодого ельника. Его многопудовой туше это было все нипочем, а преследователю приходилось тратить драгоценное время, чтобы обойти завалы. Кабаний след вывел его через овраг к Чернолесью. Фёдор вспомнил предостережение отца, и на мгновенье замедлил свой бег. Однако молодость и азарт взяли своё. «Ерунда – это всё: бабкины сказки», - мысленно отмахнулся Фёдор и прибавил ходу.

На прошлой неделе он также преследовал матёрого секача: при свете луны на белом снегу хорошо были видны его следы. Измотанный многочасовой погоней кабан решил сам атаковать надоевшего ему человека. Охотнику дважды повезло в тот раз: он первым увидел противника и первым выстрелом сразил его. Опасаясь уже поверженного лесного исполина, Фёдор еще два раза, перезаряжая одностволку, выстрелил по нему. Позже, при разделке туши он нашёл обе круглые пули, застрявшие неглубоко под кожей. Холодный пот прошиб охотника при мысли, что было бы с ним, если бы результат и первого выстрела был таким же.

Зимний день и так короток, а тут еще наползли тучи, и все вокруг сразу стало серым. Еще немного и окончательно стемнеет. Как ни обидно, но нужно прекратить преследование. В пылу погони Фёдор далеко зашёл в незнакомый лес и теперь раздумывал, в какой же стороне дом? Преследуя зверя, охотник напетлял среди деревьев так, что возвращаться по своей лыжне стало невозможно. Прикинув, откуда он заходил, Фёдор решительно направился, как он думал, в сторону дома.

Постепенно в лесу стало совсем темно. Вот бы выглянула луна из-за облаков! Тогда бы можно было хоть как-то осмотреться. Не желая ночевать в незнакомом месте, охотник упрямо продолжал идти. Была глубокая ночь, когда он вышел на большую поляну. Высоченная тонкая ель с редкими сучками чернела посреди неё. Подойдя к ней, Федор остановился передохнуть.

Вдруг справа, не очень далеко, послышались людские голоса и, взрявкнув, заработала, вгрызаясь в мерзлую древесину, бензопила «Дружба».

«Ну, вот и хорошо, дойду до людей и узнаю, куда же я забрёл!» - обрадовался охотник и поспешил на эти звуки.

Вскоре, зашуршав ветвями, гулко ударилось о землю подпиленное дерево. «Вон за тем оврагом работают», - подумал Фёдор. Однако, когда он пересёк низину и выбрался на крутой склон, голоса лесорубов, на мгновенье, пропав, послышались теперь уже сзади. «Надо же, как обманулся!» - удивился охотник и, развернув лыжи, поспешил на шум очередного падающего дерева.

Еще немного и он вернулся на знакомую уже поляну. Встав опять по середине её, Фёдор, скинув шапку, прислушался. К работающей бензопиле добавилось ритмичное тарахтение мотора лесовоза, но шум доносился совсем с другой стороны. Охотник опять поспешил на эти звуки. И на этот раз, когда ему казалось, что он, наконец-то, вышел к людям, звуки их работы вновь пропали, но через некоторое время возобновились позади него. Фёдор уже не один час метался по ночному лесу, идя на голоса лесорубов, но каждый раз, в последний момент они пропадали, и он опять возвращался на злосчастную поляну. Весь снег её уже был расчерчен его лыжами.

Чёрная волна отчаянья захлестнула душу охотника. У него уже не было сил ни готовить ночлег, ни куда-то идти. Фёдор знал, что если сейчас просто присядет передохнуть на несколько минут, то уже не встанет НИКОГДА. Он был смелым человеком, сильным физически, уже доказав себе, что может хладнокровно встретить смертельную опасность и побороть её. Но сейчас творилось что-то невероятное. Кто-то безжалостный и всемогущий наблюдал за ним из темноты, играл как кошка с мышкой, гоняя по ночному лесу, чтобы в конце концов, насладившись его мучениями, выпив до донышка всю его силу, прикончить его. Смерть была где-то рядом, он чувствовал ее неумолимое приближение, но никак не мог защитить себя. Его колотило от собственного бессилия. Федор сорвал с плеча одностволку и, не целясь, выстрелил перед собой. Хлопок выстрела прозвучал как-то тихо, неуверенно. Подумалось, что даже верное ружье отказалось помочь ему.

“Да что же это такое?! Господи!” – взмолился Фёдор. Непонятно откуда, из каких-то закоулков памяти, пришли слова, и он начал говорить, нет, скорее шептать их пересохшими губами:

-Да светится имя Твоё,

-Да приидет Царствие Твое,

-Да будет воля Твоя и на земле, как на небе,

-Хлеб наш насущный дай нам на сей день….

Вдруг громким выстрелом лопнула верхушка одинокой ели и, кувыркаясь в воздухе, рухнула в снег. Наступила мёртвая тишина, какая бывает в безветрие в ночном зимнем лесу. Мороз прошёл по коже у пораженного охотника. «Что это?» – подумал он, словно просыпаясь, - «Как ночью в лесу, в кромешной тьме могут работать люди?»

Фёдор побежал, не разбирая пути, желая только одного - уйти подальше от этой зловещей тишины. Лес поредел, и скиталец вышел на поле. Словно перешагнув незримую границу, путник оказался внутри страшной метели. Дальше вытянутой руки ничего не было видно. Порыв ветра донёс собачий лай. Охотник из последних сил направился в ту сторону, боясь потерять направление. Еще немного и собак стало отчетливо слышно. Вот показались и огоньки просыпающейся деревни.

И тут чуть не произошло непоправимое: смертельно усталый Фёдор решил присесть в сугроб передохнуть.

«Посижу пару минут и пойду», - уговорил он себя, хотя конечно знал, что делать этого нельзя ни в коем случае!

Тепло разлилось по телу, перестала шуметь вьюга, и он ушел в приятное забытье.

-Вставай! - прозвучало в голове и словно кто-то очень сильный буквально выпнул его из сугроба. Промокшая одежда затрещала, покрытая стеклышками льда. Не помня себя, охотник дошел до крайней избы и стал громко стучать в занесенное снегом стекло.

Выбежала, ахая, бабка, помогла снять верхнюю одежду и, не спрашивая ни о чём, затолкала его на печь отогреваться. Беспробудно проспав несколько часов, Фёдор на попутке вернулся в родную деревню. Родители не шутку встревожились его долгим отсутствием. Не желая понапрасну расстраивать маму, сын сказал, что, что из-за метели пришлось бросить охоту и переночевать в соседней деревне. Но отца не проведешь. Он всё понял.

- В Черонолесье зашел? – глядя в глаза, негромко спросил отец.

- Да, - не смея врать, ответил Фёдор.

- Ну, видно не зря за тебя мать всю ночь молилась…

Когда мама по делам вышла из избы, отец продолжил разговор:

- Всю ночь нечистая по лесу водила? Повезло тебе, что навек там не остался – считай, сынок, ты сегодня заново родился.

Фёдор лишь молча кивнул головой.