Обыкновенный сумасшедший

 

-А-а-а!!! Картаба! Мраргы тырбо! У-у-у!!! Гущкодро! Мрыррр...

-Заткнись! Достал!

-О! О-о-о!!! Фёжброжне-еее! Ронгродабс! Тобнобло-о-о!!!

-Ну хорош уже вопеть!!! У меня голова раскалывается!

«Думаешь, самого не достало орать?!...Что не сделаешь ради аминазина…

Но меня

раскусили. Эх, не прошло и двух недель… Колоть перестали и выперли из

одиночки. Ишь, голова у него раскалывается!… Да хоть бы вместо твоей

головы треснула пополам моя, потому что слышу их мысли: думают, раз не

опасен для других, то можно и в двухместку… Как бы не так!»

-Отойди! Не трогай меня! Отстань, придурок! А-а-а!!! Спасите!!!

Вбежавшие в палату двое крепких ребят скрутили пациента,

накинувшегося на своего соседа словно пантера, и намертво зафиксировали

"буйного", привязав к больничной кровати. Но успокоительный укол

вопреки обыкновению не поставили.

«Ну?... Ну?!!! Да не вмоготу мне ощущать ЕГО! И ЕМУ ведь было обещано!

Укольчик! Ну, пожалуйста!»

-Лежи спокойно, симулянт, — сказал один из усмирявших, выходя вместе с

напарником из палаты.

«Вижу их мысли: у одного сомнения, а второй не верит совсем. Ладно,

значит, моя

актёрская игра бесталанна... Ну, погодите! Вам всё равно придётся!»

Примерно через час с обходом в палату зашёл молодой ординатор,

заменявший сегодня лечащего врача.

-Как ваши дела? — обратился он первым делом к тому пациенту, который

был весь так перетянут врезавшимися ремнями-фиксаторами, что походил

на рулет из мяса в погребе у баварской хозяйки, крепко-накрепко

обвазанный толстыми нитками, чтобы не вывалилась начинка.

-Мои-то нормально. А вот твои, голуба моя, хреново!

-Да неужели?— ответил ординатор шутливо-участливым тоном. С

душевнобольными персонал обычно разговаривал, как с малыми детьми.

-Никогда тебе не забыть его лица! И перед смертью помнить будешь!

Зима...

-Это любопытненько. Чьего лица, позвольте поинтересоваться?

-В глазах: "Папа, за что?! Мне холодно!" Раздет он! Сын твой! Ты окно

открытым держишь уже больше часа! Ножки и ручки синие! Уродом его

считаешь! Да, он таким родился, но телом! Да только ты уродом стал душой!

Скоро придёт мать...

-Что вы себе позволяете!!!

-Нужно ещё успеть отогреть ДЦП-шника, чтоб никто не догадался! Ха-ха-

ха! Мать пришла и ничего не заметила...

-За-ткнись!!!

-Не может рассказать никому и ни о чём — он же дебилёнок! И обуза!

Простыл?! Где же он так простыл, бедненький! Как жалко, что умер! Урод

заболел и умер сам! Так бывает... Ведь правда?!

-Са-ни-та-ры!!!... Воткните ему кляп в рот! Немедленно!И фенозипама с

галоперидолом!

«Наконец-то! Сейчас ОН получит своё, и я перестану ЕГО чувствовать».

 

* * *

 

«Я хочу быть обыкновенным сумасшедшим. А вот муха на унылом потолке

совершенно необыкновенная... Прекраснейшее перепончатокрылое чудо!

Какое совершенство, ты Господь, вложил в каждую божью тварь!

Крылышки, словно обрызганы радугой… О, ОН просыпается... Проклятый

шёпот! Скорей бы кто-нибудь зашёл в палату…»

Как ответ на мольбы, в палате появилась грозного вида старшая медсестра

и стала деловито рыться по тумбочкам и кроватям в поисках запрещённых

предметов. Наводя шмон, она всегда испытывала самое настоящее

удовольствие от собственного всевластия, но оправдывала себя тем, что ни

догляди она, так эти психи и обыкновенной ложкой поперережут друг

друга.

-А-а, сердобольная невестка пришла!

-Вы, пациент, лежите спокойно, пока вас не спрашивают, и потрудитесь

встать, я должна проверить вашу постель.

-Так потрудиться встать или лежать спокойно?!... — попытался съязвить

пациент, — Я-то встану, а вот она уже не встанет! Ох, как надоело тебе

свекровку подмывать...

-Я вас, больной, не спрашивала, поэтому не умничайте.

-Надоело тебе ей ноги поднимать, да перекладывать! А она всё под себя, да

под себя...

-Что вы несёте?! Шизофреник! И вас ещё симулянтом считают, который,

якобы в своём уме?... Возмутительно! И чему только этих врачей учат?!

Ненормального от нормально отличить не могут!

-Зато вас, голуба моя, хорошо научили! Инсулин... гипергликемическая

кома, и на тот свет! Сахарный диабет же!

-Вы...

-А как вы рыдали на похоронах! Оскара вам, Оскара! Сердобольная и

заботливая! Бедная свекровь! Как болела! Сама и умерла. Так бывает... Ведь

правда?!

-Лечащего в палату! Немедленно!!! — закричала медсестра во весь свой

зычный голос. Выскочив в коридор, она, не помня себя, стала открывать без

разбора все двери, крича при этом: "Где он?!", пока на её крик не выбежал

молодой лечащий врач, которому она, превышая всякие полномочия

младшего медицинского персонала, устроила настоящую трёпку за то, что

тот, якобы, как следует не лечит своих пациентов. Грозная медсестра

успокоилась только тогда, когда душевнобольной, доведший её до такого

состояния, оказался нашпигованнным уколами до полной

бессознательности, отчего пустил слюни и закатил глаза.

«Своё ОН получил — вон сколько всего поставили!... Как хорошо, что долго

не услышу ЕГО мерзкого голоса». Сознание от такого количества

препаратов померкло надолго.

 

 * * *

 

«Как ужасно, приходить в себя и знать, что ОН здесь и никуда не делся».

В палату зашёл санитар; здесь было полно таких крепких. Медбрат

наклонился над соседней кроватью и, поигрывая бицепсами,

обрисовывающимися сквозь материю формы, стал быстро снимать

свободные фиксирующие ремни. Видимо, кто-то ещё в отделении

устроил "концерт", и персоналу срочно понадобились дополнительные

фиксаторы.

«Торопится. И мне надо поторопиться, пока не ушёл! Так... что там у него?»

-Эй ты, громила! Совсем молоденькую, слабенькую, да ещё и пьяненькую

поимел! А ведь знал, что она девочка и для парня своего себя бережёт!

Глупышку-то легче напоить и воспользоваться, а потом ещё и сказать, что

сама, мол, виновата, приставала. Ай да молодец! А она и поверила, всё

равно ничего не помнит! И тогда зачем жаловаться родителям, коли сама

этого захотела? Так бывает… Ведь правда?

Санитар изменился в лице. Подошёл к кровати, на которой лежал всё ещё

привязанный недавний "буйный". Видно было, как по щекам сурово

прокатились желваки, но ему ещё удавалось сдерживаться.

-Повиан похотливый! А она почти ребёнок! Плакала..., - пациент не успел

договорить, потому что кулак санитара обрушился на его лицо.

Коротко и зло выругавшись, медбрат вышел из палаты.

«Силы пожалел, сволочь! И сознание не потерял, и челюсть хрустнула…Не

мог уж посильней ударить, чтоб вырубить... Эх, придётся начинать всё

заново, лишь бы ЕГО всю ночь не слушать!» Но в палату до вечера больше

никто не зашёл. Через дверное окно из толстого не разбиваемого стекла

было видно, как на сестринском посту вместе с последней надеждой на

визитёра тихо и обречённо меркнет свет дневного светильника.

«Остался только сосед по палате, как запасной и единственный вариант».

-Ты не мужик! Не получалось у тебя с бабами никогда! Только

поцеловались, потискались... а ты раз и в штаны!

-А...

-Один ты! Никому не нужен! И ей не нужен! И крыша твоя на этой почве

съехала по-настоящему! Ты жалок! Смотреть тебе одному порнофильмы до

конца дней твоих и в салфетки кончать!

-А! А-а-а!!!

Прибежавший на крик медперсонал щедро натыкал успокоительных вместе

со снотворными обоим пациентам палаты.

«Прости меня. За причинённую боль прости! Другого способа получить укол

не было. Как жаль, что так ненадолго...» Пациент провалился в забытьё.

 

* * *

Сегодня Дина, медсестра психиатрического отделения, находившаяся в

отпуске, наконец-то вышла из него. Ждущий её пациент это почувствовал.

«Наконец-то она! Только как ужасно, что теперь буду вынужден всегда

оставаться в сознании и терпеть ЕГО. Отключаться нельзя! Поэтому вести

себя с сегодняшнего дня придётся примерно. Сколько же сил теперь будет

уходить на борьбу с НИМ… Только бы выдюжить! Ну где же она?! Сегодня

вероятность встречи 50 на 50. Неужели до ночи не заглянет?!»

Дина в палату, где её так ждал обыкновенный сумасшедший, в тот день не

заглянула.

 

На следующее утро, открыв глаза, он сразу же увидел её. Сделал

невероятное усилие, чтобы подавить ЕГО присутствие в своём мозгу. Дина

ловко и молча засунула пациенту градусник. Стандартная утренняя

процедура.

-Диночка, миленькая, запомни: 260-780! Запомни! Позвони! Там всё

поймут! Ты только позвони, когда не в вмоготу станет! А лучше как можно

скорее! Тебе некуда идти, поэтому позвони! 260-780!

-И вам с добрым утром, — ничего незначащим тоном сказала

медсестра отмахнувшись. Зачем прислушиваться к тому, что лопочет

пациент психдиспансера?! Записав температуру, она вышла.

В следующий раз, когда она зашла в палату, то увидела, что тот же

душевнобольной старательно вывел зубной пастой во всю стену жирный

телефонный номер:«260-780».

Обыкновенный ненормальный, каких тут полно, чего с него взять? В другой

раз эти же цифры был им безжалостно выцарапаны на собственных груди и

ягодицах, так, чтобы когда она ставила укол или градусник, то непременно

видела глубокие багрово-красные царапины. Пациент каждый день

взволнованно шептал: «Диночка, миленькая, позвони и уйди скорее из

дому. Уйди из дому!» Один раз он сказал то, что заставило медсестру

замереть и начать напряжённо вслушиваться: «Ди-на! Дина! Услышь меня!

Мысль утопить его в ванной может прийти к тебе снова! И причём с такой

чудовищной силой, что сопротивляться ты не сможешь! Не сможешь! Даже

если я тебя предупрежу...»

 

Утопить в ванной... Муж, напившись очередной раз до скотского состояния,

мог и сам утонуть в наполненной им же ванной. Это животное имело

дурную

привычку понежиться и поспать в тёплой воде с сигаретой в зубах. Она уже

давно перестала стучаться к нему, чтобы предотвратить утопление в пьяном

угаре.

Перестала... Стоило ему только соскользнуть в воду и... возможно, он даже

не проснётся... Или проснётся, если начнёт захлёбываться?... А если в этот

момент удержать его под водой?!... Нет. Нет! Нет!!!

 Но когда в очередной раз обматерив её и испинав,  пошёл

подремать в пьяной неге, всей душой пожелала, чтобы утоп... Даже

представила, как с помощью подушки, чтобы не осталось следов на теле,

будет удерживать

его под водой, пока пузыри не перестанут идти... А потом достанет

обмякшее тело и заглянет в стекленеющие глаза...

 

Зачем сразу после свадьбы уехала с ним из родного города? Теперь ни

родни рядом, ни друзей; совсем одна.

«Тебе некуда идти. Позвони!»— повторял странный пациент изо дня в

день. И однажды она позвонила... Как-то пришла домой, опять увидела эту

пьяную агрессивную рожу и в отчаянии набрала: «260-780», не зная чего

ожидать от звонка. Трубку тут же взяли, а уже через час она переступила

порог неизвестно чьего шикарного жилья, в которое её немедленно

сопроводил курьер. Оказывается, он дежурил на телефоне и ждал когда

именно она, Дина, позвонит. Ещё курьер сказал, что два с половиной

месяца назад ключи от неизвестной квартиры ему оставил незнакомый

мужчина с просьбой передать их позвонившей девушке по имени Дина и

помочь устроиться. Эти услуги ему довольно щедро оплатил всё тот же

мужчина. Поэтому курьер всё в точности сделал и более ничего пояснить не

может; оставив девушку в квартире, он попрощался и ушёл.

Дина оказалась в большом и красивом пентхаузе, по-видимому, старого

холостяка. Квартира поражала своей роскошью и вызывала у гостьи

любопытство. Небольшой налёт пыли говорил хозяйственной девушке о

том, что жильё пустовало примерно около двух месяцев. В гостиной в

шикарной изразцовой раме она увидела огромную фотографию и сразу

поняла, что фото принадлежит владельцу апартаментов, но с трудом узнала

в величественном, седовласом мужчине, восседавшем в массивном кресле,

странного и словно затравленного пациента из психдиспансера, который

недавно расцарапал себе ягодицы. В одной из гостевых комнат, видимо,

предназначенной для неё, на кровати лежали сложенные рядком новые

вещи: халат, зубная щётка, расчёска, тапочки, колготки, разнообразная

косметика и даже несколько платьев и туфель её размера. На прикроватной

тумбочке она нашла письмо с надписью: «Дине». Тут же вскрыла и

прочитала: «Заклинаю и молю, не вздумай возвращаться домой даже, чтобы

взять вещи. Самое необходимое у тебя есть. Запомни: домой ходить

нельзя!» Дина непонимающе улыбнулась, подумав, что ей этого вовсе и не

хочется, а больше идти некуда, и не без удовольствия осталась в шикарных

апартаментах до утра.

Утром на работе она первым делом навестила хозяина своего пристанища и

спросила: «Зачем вы дали мне ключи от своего дома?»

-Ага!— радостно заговорил пациент, — Значит, ушла. У меня всё получится!

А ключи по-другому передать бы не получилось. Ты ведь знаешь, что все

личные вещи у психов отнимают, а тем более ключи… Живи, сколько

понадобится. Только, ради всего святого, не возвращайся и даже не ходи

домой! Не ходи ни под каким предлогом! Обещаешь?! — Дина машинально

кивнула, хотя ещё минуту назад не собиралась никому ничего обещать, тем

более хоть и благодетелю, но явно не совсем нормальному человеку, — Ну

теперь уж от меня ничего не зависит, и я могу отдохнуть, — продолжил

пациент уставшим голосом. Вид у него действительно был измотанным, как

будто он не спал целую неделю, — Диночка, миленькая, если ты

испытываешь хоть небольшую благодарность ко мне, поставь

психотропные! Ну хоть что-нибудь поставь! Молю! Я так устал с НИМ

бороться... У меня не осталось сил... Мне нужно отдохнуть!

Медсестра не стала задавать лишних вопросов и в ответ на мольбы

поставила фенозипам. Пациент с облегчением выдохнул и отключился с

благодарным лепетом. Больше ничего существенного он не говорил, а

только постоянно просил, чтобы Дина не ходила домой и ставила ему

препараты, которые отключали ему сознание, и казалось, он был тому

несказанно рад. Так продолжалось довольно длительное время, в течение

которого она беззаботно жила в квартире своего необычного благодетеля.

Однажды Дине на работу позвонили. Её приглашали на опознание трупа

мужа, захлебнувшегося в ванной в сильном алкогольном опьянении.

Опознание было необходимой формальностью, так как следов

насильственной смерти обнаружено не было, и экспертиза сделала

заключение о том, что произошедшее — несчастный случай.

«Я спас душу!!!— воскликнул загадочный пациент, когда Дина зашла к

нему в палату. На секунду его запавшие глаза сказочно просияли, а от

затравленного выражения не осталось и следа, — Теперь ты можешь

вернуться домой… Он утонул без твоей помощи! Дай Бог, мне это зачтётся!"

-Вы знали?...— спросила девушка, которая ещё не отошла от малоприятной

процедуры опознания. Теперь, кажется, она начинала кое-что понимать...

-Его жизненный путь был перекрыт, поэтому в течение ближайшего

времени он бы всё равно умер. Но важно, чтобы ты не помогла ему в этом. А

у тебя, голуба моя, очень высок риск стать убийцей. Помни это всегда! Я

сделал всё, чтобы тебя даже рядом не оказалось. Поздравляю тебя, моя

девочка, ты — его не убивала! Я выторговал, а быть может, даже выкрал у

НЕГО душу! А теперь... я устал, мне нужно отдохнуть... Мне так нужен

укольчик!

-Кто вы? И почему вы здесь?

-Моё подлинное имя тебе ни о чём не скажет. А имя, с которым я

прославился, тебе лучше не знать. Я здесь добровольно. О том, кто сошёл с

телевизионных экранов, забывают так же быстро, как и начинают обожать,

как только человек становится известен…  Диночка, ну поставь

галоперидольчик...

-Ради чего вы здесь добровольно? Ещё и просите так много уколов, чего

другие всячески стараются избежать…

-Я с НИМ договорился…Я так долго торговался! — казалось, что в глазах

говорившего начинает разгораться странный лихорадочный блеск, — ЕМУ

со мной пришлось гораздо сложнее, чем с остальными — я знаю правила, по

которым ОН играет… Я знаю ЕГО! И только поэтому получилось

сторговаться, — загадочный пациент перешёл на шёпот, как будто чего-то

опасаясь, — Чаще всего ОН требует упоение развратом, алкоголем, ещё

больше падок на наркотики или спайсы, так как это ЕГО любимейшие

человеческие пороки… Но я сумел договориться за аминазин и галопередол.

Иногда у меня получается ЕГО обманывать, выдавая за них и барбитураты,

— пациент, говоривший тихим загадочным шёпотом, вдруг слегка

заулыбался, — И тогда ОН перестаёт на время меня терзать и замолкает, и я

молю время, чтобы оно для меня остановилось…Диночка, поставь

аминазинчика!

-Да кто такой этот "ОН"? О ком вы говорите?

-Зачем тебе, девочка моя, это знать? Радуйся… Радуйся, что твоя душа

свободна и не в рабстве у НЕГО. Дина, умоляю, укольчик!

-В рабстве?! Да как этот "ОН" и вы можете быть со мной связаны? Ведь Вы

мне никто…

-Это последний вопрос, на который я найду силы ответить. Борьба с НИМ

меня чудовищно изматывает... Ведь я ЕМУ больше не подчиняюсь... Да, ты

мне никто. Одна из миллионов. Но разве спасти чью-то душу, любую душу-

это так уж мало?!

-Но почему вы помогли именно мне?

-Перед тем как инсценировать сумасшествие, чтобы попасть сюда, ко мне

пришло спонтанное ведение. Тогда ты ещё не переступила ту черту, за

которой нет возврата, и нет от НЕГО спасенья, а только всей душой

пожелала смерти другому... Именно в этот момент он положил на твою душу

свою мерзкую лапу и забрал бы её со временем... Понимаешь, ты?! Забрал

бы! Твои мысли были преступлением против своей же души, а для НЕГО

твёрдым обещанием, почти подписанным контрактом!!!… Во

многовариантном будущем я увидел ужасающую возможность того, что в

какую-то секунду соблазн окажется слишком велик, и ты не устоишь..., —

душевнобольной выглядел очень уставшим, но продолжал свой монолог

столь горячо, словно от того будет ли он правильно понят, зависела его

судьба, — Вероятность того, что ты поможешь утонуть мужу была просто

чудовищной!... Хоть мужинёк и скотина, а твою душу было бы не спасти и

не вернуть! Как уже не вернуть мою... и тех, остальных, твоих коллег,

которых я здесь встретил... Один "по-умному" избавился от маленького

сына с ДЦП, заморозив его, так, чтобы заметить и доказать это было

невозможно. Скот в белом халате!... Вторая поторопила на тот свет

свекровку, потому что за старухой приходилось ухаживать, а это ох как

обременительно… Ещё одна тварь и тоже в белом халате! Она ставила

бабульке водичку вместо инсулина и обеспечила гипергликемическую кому,

а потом и смерть. Всё шито-крыто: в анамнезе тяжёлый сахарный диабет,

на него всё и спишется… Санитар сломал жизнь совсем ещё ребёнку... А

потом ещё и сделал опасное внушение, которое, я видел, до сих пор сидит в

её подсознании и опутывает его словно спрут… Обо всём этом тоже никто

не узнал. Дело уже сделано, за них сражаться не имело смысла...

-А вы...

-Я выбрал путь борьбы с НИМ!... – на бледных ввалившихся щеках

собеседника обозначились упрямые желваки, — Но я так смертельно устал

противоборствовать ЕМУ каждую секунду, что если моё физическое тело не

выдержит, то это будет даже хорошо для меня... О таком выходе я много

думал... Тогда мне больше не придётся ни ублажать его препаратами, ни

слышать его опостылевший шёпот…

«Дина!»— вдруг воскликнул пациент, внезапно оживившись, как будто

какая-то мысль показалась ему спасительной, — Умереть, не прекратив

борьбы... И на смертном одре быть не принадлежащим ЕМУ! Да…

Да!!!...Помоги мне! Пообещай мне, девочка моя, что будешь со мной

разговаривать до утра и не дашь заснуть. Пообещай, ради всего святого, что

больше не поставишь никаких уколов! — и когда девушка буквально

поклялась, пациент продолжил. Было видно, что произносить слова ему

давалось всё труднее, — Я уже говорил, что мою душу не спасти, её

невозможно даже выторговать... Ведь кому свыше много дано — с того и

строже спрос... Мне было дано очень много, а я сам отдал душу... Как и

когда? Ах, если б знать!... Знать, чтобы вовремя остановиться перед самой

чертой... О, Господи, ты дал мне такой дар, а я…, — седовласого мужчину

затрясло от непролитых слёз, — У меня был мощный канал от рождения…

Мои способности могли впечатлить любого! Я самосовершенствовался и его

мощь росла… Со временем к звукам присоединились и удивительной

чёткости образы, а потом и ясночтение, чего ещё не было ни у кого их

живущих…, — дыхание рассказчика всё чаще сбивалось и ему приходилось

делать передышку, чтобы продолжить, — Понимаешь ты, ясночтение – это

высший дар… Непросто видение, как у большинства ясновидящих, а чёткий

текст перед глазами, в котором содержится удивительной точности

информация. Досье с паспортными и прочими данными на любого человека

этого мира, кем бы он ни был… Или разгадка тайны любых событий и

явлений! Любых!... А я не смог использовать это во благо…, — из глаз

исповедовавшегося потекли слёзы, — Дойдя в восхождении до ступени

ясночтения, я возомнил себя не только особенным, но великим!!! Гордыня

захлестнула меня настолько, что я забыл для чего мне это дано Высшими

Силами…, — казалось, губы говорившего дрожат с каждой секундой всё

быстрее и мельче, а сам он превращается в тусклый и меркнущий блик,

почти безжизненный, но ещё способный вспыхнуть в последний раз перед

полным забвением, — И я решил, что раз я особенный, то мне всё

дозволено… Я захотел признания и почитания... Однажды я согласился

участвовать в телевизионном шоу. Ох, как мне хотелось потешить своё

самолюбие, я понимаю это только теперь, а тогда я уже мнил себя во всём

блеске известности и людского преклонения!... Я с лёгкостью и на потребу

публике выдавал достовернейшую информацию о том, где зарыты великие

сокровища древности и даже Ф.И.О. убийц. Я не задумывался над тем, КТО

готов давать ответы на подобные вопросы и зачем... Я тешил публику своим

даром! Я даже не заметил, что на том конце провода уже давно сменился

отвечающий…

-Но что плохого в том, чтобы указать на убийцу и помочь расследованию?!

Так делают многие экстрасенсы. Ведь тогда преступника будет ждать

справедливое наказание, в противном случае он его избежит...

-Девочка моя, какая же ты наивная... Не избежит! Не избежит... Никакое

человеческое правосудие не сравнится с Правосудием Высшим. Высшее

Правосудие абсолютно! – говоривший вкладывал в свои слова столько жара,

что казалось, вот-вот потухнет сам, словно лучина, — Иногда желание

людей найти убийцу, который по причинам, определённым проведением,

но непонятным людям, остаётся не пойманным, только лишь результат их

желания отомстить... Посадить за решётку – значит поквитаться... Это ЕГО

почерк... Это выгодно только ЕМУ... Чтобы люди даже не помышляли о

прощении, а только лишь о наказании, — рассказчик сглотнул и перевёл

дыхание, прежде чем продолжить, — Прощать — этому учил Христос… Учил

своим примером… Но люди хотят справедливости здесь и сейчас, и думают,

что имеют на это право. Но это не всегда так. Хотеть отомстить легче, чем

захотеть простить... Ведь так, голуба моя? Вспомни своего муженька…

Ненавидеть его было так естественно, а главное, легко… А как насчёт того,

чтобы простить?!... Вот и я был послушной марионеткой в ЕГО руках! Зато

овации и преклонение буквально захлестнули меня! Я забыл, что

божественные силы никогда не станут отвечать на подобные запросы, а тем

более ради того, чтобы впечатлить толпу... Ведь у них другие задачи.

Поклонники мне рукоплескали, а я, утратив чистоту и божественность

своего канала, даже не хотел этого видеть...

Пот градом выступил на лице говорившего, казалось, он собирал последние

силы, чтобы не умолкать: «Когда я понял, КТО влез ко мне через мои же

пороки и теперь нашёптывает мне на ухо всё, что я знаю, было уже поздно!

ОН завладел мной... Теперь... ЕГО мерзкий шёпот открывает мне всю

подноготную каждого, кого я встречаю... У всех есть свой скелет в шкафу.

Вокруг столько ЕГО пособников! А я вынужден воочию видеть всю эту

гадость... убийц, воров, насильников... Все самые страшные тайны мировой

политики... С такой информацией я мог бы вершить судьбы человечества!

Сильные мира сего встали бы в нескончаемую коленопреклонённую

очередь в ожидании моей аудиенции... Он знал, что в глубине души я этого

желал... На этом ОН меня и поймал! У НЕГО возникли на меня великие

планы. Но... Дина, я их нарушил!!! Я сбежал!... Я сам себя заточил в

дурдом... Туда, где слова обыкновенного сумасшедшего не будут ничего

значить... Дина, если б ты знала, с какой немыслимой радостью я смотрю на

тех, кто устоял против всех гадостей этого мира, чьи души чисты, словно

сам Господь их омыл... Когда я таких вижу, мне хочется плакать… Нет, это

не зависть к их блаженству! Это… я даже не знаю, что это… Просто душа

плачет… Она скорбит об утраченном…»

Глаза собеседника пытались закрыться тяжёлыми веками, как будто мерно

катящиеся из них слёзы были чугунными, но говоривший всякий раз делал

над собой усилие и, открывая затуманенные очи, продолжал: «Наверное, я

жестоко поплачусь за такое своеволие и за то, что сорвал ЕГО планы...»

Губы девушки шептали горячую молитву, а руки держали ладонь

говорившего, чей голос становился еле слышным; её слёзы капали на

слабеющую руку.

За окном забрезжило утро. Пациент шептал: «Каждый день я боролся с

НИМ, либо играл в опасные игры... Ты знаешь, что недавно, я всё-таки ЕГО

обманул — я выкрал у него твою душу... Разве это мало?! Береги её,

девочка, моя! Береги душу… Диночка, пожалуйста, поговорили со мной о

Боге...»

 

Наутро странный пациент не проснулся к завтраку. Врачи констатировали

его смерть. На лице умершего душевнобольного застыла светлая улыбка, в

которой словно бы читалось: «Дай Бог, мне зачтётся...»