1

Он жил в одном из серых, блочных пятиэтажных домов. Его день начинался с тоскливого поскуливания под холодным сквозняком подъезда, где-то под ржавеющей батареей на первом этаже. Эта батарея отличалась тем, что никогда никого не грела. Сколько пес ни думал – и все никак не мог представить себе как можно прожить на свете столько лет, а он был уверен, что прожила она много, и совсем никого не греть. Ну как это так? Он не понимал. А может быть и не хотел понимать. Тем не менее эти странные железки хоть как-то защищали от сурового ветра. Ветер же не глядит кого пробирать до костей. Ему ведь невдомек страдания голодной, замерзшей от осеннего ноябрьского холода собаки... Пес встряхнулся и заковылял к двери. От долгого лежания на холодном бетоне – подстилки никогда не было, это уже не его привилегия – ломило спину. Заднюю левую лапу ему давно отдавила не слишком вежливая старушка, живущая на чердаке. Вообще, конечно, в этом подъезде его не жаловали. О еде и тихо тявкнуть нельзя – в лучшем случае не прогонят на холод. Но уходить в другой подъезд не хотелось. Слишком много воспоминаний связано с этим местом – знакомым до каждого таракана. Здесь его, рыжего, лохматого и неуклюжего, щенком вылизывала мать.. здесь он первый раз поругался с хозяйской кошкой и поучаствовал в дворовой драке. Ох, и досталось же ему тогда! Но зато его сразу зауважали, заметили, запомнили. Да мало ли сколько всякого разного из своей пестрой собачьей жизни он мог вспомнить! Нет, таких подъездов просто от холода не меняют.

 

2

Пес вздохнул и вошел в большие ворота рыночной площади. Начинался мерзкий период выклянчивания еды и воровских упражнений на выживание. Ну почему люди такие злые и жадные? У них ведь лежат на этих длинных прилавках целые туши всяких убитых тварей – почему бы не дать бедной голодной собаке хоть ошметок мяса?! Что он только не делал – и скулил, и вставал на задние лапы, нелепо задрав хвост, и умоляюще рычал – ничего не помогает. Всегда гонят. И хорошо, если без побоев. Иногда, правда, были счастливые моменты. Какую-нибудь тушу людям надо было разрубить на куски. Вот тогда отлетающих мясных полосок никто не считал. После такого везения псу удавалось наестся надолго. И он с восторгом отмечал, что не дрожит ночью от холода между дверью и батареей после подобного визита на рынок. Но, увы, такое случалось нечасто. Часто случалось другое – собака оставалась без обеда. Как, впрочем, без ужина и завтрака – это для него являлось одним и тем же. Тогда приходилось шататься по окрестным помойкам в надежде наткнутся на что-нибудь съестное. Несколько раз бродячая рыжая собака приходилась по душе окрестным бабушкам и псу выносили что-нибудь приятно пахнущее в пластмассовой мисочке. Возвращался он на свое излюбленное место под батареей около семи вечера. Как раз в это время толпою шли в подъезд люди.

3

Он знал одну девочку, лет двенадцати, которая с неизменно грустным выражением лица всегда приходила в подъезд в одно и тоже время. Однажды сердце пса дрогнуло и он подошел к ней, ткнувшись носом в маленькое детское колено. Девочка сначала отшатнулась, а потом засмеялась. Но тут в дверь вошла визгливая старушка с чердака – та самая, что когда-то отдавила псу лапу, - и начала что-то кричать. С большим возмущением пес услышал, что он блохастый и заразный. Девочка, конечно быстро убежала и их знакомство так и не состоялось. А ему оставалось только обиженно уползти в свой угол, а то ведь еще на него накинется со своим длинным зонтом, который залезает, некстати, даже под батарею. У него совсем не было желания попадать этой бабушке под горячую руку. А вернее, зонт. Под грустью нахлынувших воспоминаний, он даже не стал устраиваться и обнюхивать свой кусок бетонной плиты. Он просто свернулся калачиком и уснул.