О многом писать можно

гораздо смелее, чем говорить.

Пьер Абеляр

 

Они пришли метельным февральским утром, начальник управления и незнакомая девушка, когда рабочий день отдела начинал свою размеренную, словно маятник старинных башенных часов, бюрократическую раскачку.

Двое мужчин, − пожилой бухгалтер Сергей Викторович и молодой юрист Олег Михайлович, для всех попросту Олежка, занятый выполнением поручений начальницы отдела, грузной, властной Ольги Герасимовны, уходили на первый перекур. Женщины красили губы и ногти, обсуждая свежие сплетни управления и всего их маленького городка.

 

А вот как он называется и где находится, тебе, читатель, знать незачем: утонувшие, словно мухи в тазу с малиновым вареньем, в липкой, смертной скуке провинциального захолустья, эти городки в неисчислимом множестве рассеяны повсюду. Впрочем, если тебе так уж хочется географической обозначенности, разложи на столе карту Российской империи, ткни пальцем наудачу, куда ни придётся – и попадёшь именно в него.

 

Начальник управления, глядя через дымчатые стёкла очков поверх голов своих сотрудников, буднично объявил:

− Представляю вам нового бухгалтера, свежеиспечённого специалиста с высшим образованием, Самсонову Галину... – Запнувшись, чуть повернул в сторону девушки крупную, с заметными залысинами в седеющей шевелюре, голову. − Как вас по батюшке величают, запамятовал?

− Сергеевна, − отчётливо, мягко отозвалась она, рассматривая коллег отсвечивающими травяной зеленью глазами, и Олег подумал оторопело: «Будь я проклят, если это не богиня во плоти!».

− ...Галину Сергеевну, нового человека не только в нашем управлении, но и городе, и от нас всех зависит, останется ли она здесь навсегда. Помогите ей подыскать квартиру неподалёку и перевезти вещи из гостиницы.

− Пошли, − потянул Олега за рукав пиджака Сергей Викторович. − Успеем познакомиться.

Закурив, вслушался в заунывные посвисты позёмки за окном, неожиданно спросил:

− Ты жениться думаешь ли? Один, словно бобыль, какой, живёшь. Очень советую присмотреться к этой Галине. Весьма достойная девушка: ум виден, и характер чувствуется, да и красотой не обделена.

− Когда же вы успели и разглядеть её и понять? − снаивничал Олег.

− Молод ты ещё, Олежка, и глуп, − усмехнулся Сергей Викторович. − Впрочем, в твои годы всегда не туда смотрят. Ты в неё загляни. Докурил? Пошли.

 

− А вот и наши мужички! − встретил их хор голосов. − Мы тут перестановку задумали, так без вашей помощи не обойтись.

− Вот этот стол уберём к шкафу, а вон тот придвинем вот сюда, к столу Олежки, – распорядилась Ольга Герасимовна. – Молодёжь должна ближе к друг к дружке быть. Ты, Галина, не против?

Бухгалтер неопределённо пожала плечами, а Олег и Сергей Викторович обменялись изумлёнными взглядами: Ольга Герасимовна интересуется мнением своей подчинённой, не пробывшей в отделе и десяти минут! Что же здесь произошло, пока они курили на лестничной клетке?

«Наверное, эта Галина − её дальняя родственница; племянница, скорее всего», − посмотрев на девушку, подумал Олег. К его удивлению, начальница отдела добавила:

− Вот ещё что я подумала: надо в обеденный перерыв отметить приход Галины, чтобы всё по-людски было. Чуть пригубить − бутылки две вина, не больше.

− Я схожу за вином, − сейчас же предложила Галина.

− Ну нет! − решительно отказала Ольга Герасимовна. − Всё сами возьмём, чай, невелики расходы. И не вздумай мне возражать.

− Как скажете, − легко согласилась новый бухгалтер.

 

Не успел Олег установить своей новой соседке компьютер, как его окликнула экономист Надежда Валерьевна:

− Олежка! Подойди − принтер капризничает. − Спросила, едва он подошёл: − Как тебе новенькая? Да работает принтер, не суетись.

− Ну, симпатичная, что я ещё могу сказать... Похоже, она родственница Герасимовне?

− Не угадал. Галина с детства у дальней родни жила. Понял?

− Только это, − признался Олег. − А вот поведение Герасимовны – нет.

− Так она тоже с малолетства по углам у таких же дальних родственников мыкалась, сама на хлеб и на учёбу зарабатывала, и сама себя в люди вывела.

− Да? − удивился Олег.

Надежда Валерьевна даже привскочила на стуле.

− Так ты... так ты, оказывается, до сих пор и не знал?! Вот все вы, мужики, нелюбопытные какие-то! − Добавила раздумчиво: − Пожалуй, ты, Олежка, прав: по своим судьбам они действительно родственники − обе пустых щей досыта нахлебались... − Зачастила, не дожидаясь расспросов: − По контракту будет в нашем управлении работать. Вчера приехала, у неё и вещи... да какие там вещи! – две сумки всего, в гостинице остались. Денег кот наплакал, вот Герасимовна и не разрешила ей вино покупать. Ты, Олежка, к ней присмотрись: сразу видно, что девушка она неизбалованная, славная... − И посмотрела пытливо, строго. − Шутковать вздумаешь, так Герасимовна тебе быстро головёнку оторвёт; и мы не похвалим.

− Вот оно что... − усмехаясь, протянул Олег. − Не пойму, когда же вы успели так подробно всё о ней выяснить?

− Ты, Олежка, наивный какой-то, ей-богу! Пока вы курили, мы всё и выспросили.

Не успела она договорить, как послышалось: «Закругляйтесь! Обед!». Надежда Валерьевна махнула на него рукой:

– Ладно, иди уж... Но запомни: я тебя предупредила!

 

За столом они оказались рядом.

Все сидели плотно, а Олег и Галина − легко касаясь друг друга, и от этих прикосновений он почувствовал неловкость, даже скованность, словно бы это его принимали в новый коллектив; да пока усаживались, столкнулись неловко, и он заметил, как она попыталась отодвинуться, но некуда было, и, сложив на коленях руки, затихла.

Откупорив бутылки, он разлил сухое вино в бокалы и склонился к соседке, говоря по праву старожила раскованнее, чем следовало бы:

– Вы положите себе что-нибудь из закуски, не стесняйтесь. Если будет неудобно тянуться, скажите, я помогу.

− Спасибо, Олег, я привыкла за собой ухаживать, − ответила коротко. И непонятно было: не то обозначила дистанцию, не то от стеснения слова прозвучали пусть и вежливо, но с отчётливо услышанной холодностью.

− Коллеги! Сегодня в наши ряды вливается юное пополнение... − поднявшись с места, значительно заговорила Ольга Герасимовна.

«Никогда таких прозрачно-зелёных глаз не видел, − грея в ладонях крутобокий бокал с вином, размышлял он, наблюдая за соседкой. – Не наглые, не кокетливые, с притягательной дьявольщинкой, как, наверно, тайга в Сибири, где в чащобе прячутся медведи и рыси (или какие там у них ещё хищники водятся?), белки и брусничные поляны...».

− Пожелаем ей успехов на новом поприще! − торжественно возгласила начальник отдела, и её бокал столкнулся с бокалом Галины, пропев тихо: дзиннь... Скоро над столом поплыл взрывной хрустальный перезвон, перемешанный с заздравными словами и поздравлениями с первым рабочим днём.

«Не стану ничего говорить – незачем соваться с затёртыми словами! − пронеслась вдруг шалая мысль. − Интересно, заметит или нет?»

Словно прочитав его мысли, она тут же повернулась к нему:

− А вы, Олег, что мне пожелаете?

Близкие глаза ослепили брызгами зелёной волны, а их бокалы, столкнувшись, вскричали тонко: ах, что ты, Олежка, в сторонке сидишь, отмалчиваешься?

Пока он выстраивал в подобие фразы разбежавшиеся слова, Галина уже отвернулась, оставив его сидеть злиться на себя за бестолковость, и на всех сразу – уже ни за что.

− Посмотрите на молодёжь − не пьют! − заметил кто-то. − Ну-ка, до дна!

Олег, медленно потягивая согревшееся вино, покосился на Галину. Она отпила крохотный глоток, передёрнув плечами, поспешно поставила бокал на стол и сейчас же приметно насторожилась на голос Ольги Герасимовны:

− ...с Шестопаловыми не будем и разговаривать: они сразу Галину в домработницы определят, а вот с Донцовыми можно: нежадные, и живут рядом. Значит, сразу же после работы вместе к ним и направимся, – посмотрела Ольга Герасимовна на Галину.

− Я и сама схожу, − встрепенулась та. − Зачем же вам из-за меня беспокоиться?

Ольга Герасимовна погрозила пальцем:

− Без возражений! И ты, Олежка, − овеяла взглядом, − с нами. Сумки понесёшь.

− Как скажете, − ответила Галина; а он промолчал: его согласия и не спрашивали.

 

Июнь барабанил в окна ладонями листьев, допоздна звенел птичьим гомоном, людской суетой и криками трамваев, но Олег ничего не видел и не слышал: весь мир для него вдруг сузился до крохотного размера его рабочего стола, дальше которого он просто боялся заглядывать.

А началось всё солнечным майским утром, когда Галина впервые пришла на работу в ярком цветастом сарафанчике выше колен.

Чуть дерзко вскинув голову, она под перекрёстным обстрелом женских глаз шла по проходу между столами, текуче, величаво переступая вылепленными небесным скульптором ногами, раздвигая сразу ставший для Олега душным воздух отдела схоронившимися за тонким ситцем острыми холмами грудей с навершиями сосков.

«Её формы безупречны, − подумал он. − А движения! Это не грация кошки, не резкая, дёрганая походка манекенщиц, от которой у них подпрыгивают кудряшки и рахитичные грудишки – это или пластика, дарованная самой природой или тем, кто выше даже её, или выверенная поступь зверя на охоте, или... я даже не найду слов!»

Встретились взглядами, и она, зарозовев скулами, притушив ресницами горящие зелёным пламенем глаза, невесомо опустилась на свой стул, а Олег, отвернувшись, стал невидяще перебирать разложенные на столе документы, вспоминая, чем он занимался какое-то долгое мгновение назад – и не смог, как ни пытался. Не выдержав, посмотрел на неё, и его взгляд, задержавшись на голых, округлых коленях, отправился по изгибам бедра выше − к увенчивающей талию груди; но, почувствовав: сейчас натолкнётся на украдкой ответный, сразу же метнулся в сторону.

«Что ты, словно мальчишка, подглядываешь?» − укорил он себя и попробовал всмотреться в изгибающиеся причудливыми волнами ряды нечитаемых букв и дрожащие чёрными сполохами колонки неразличимых цифр. Снова покосился на соседку, увидел: она пытается натянуть короткий подол сарафанчика на колени, и поспешно отвернулся, не зная, куда спрятать пылающие щёки и уши.

«Она заметила, и сейчас, конечно же, неизвестно что про меня думает!» − пришла перепуганная мысль.

Встав со стула, бросился к двери.

 

«Зачем ей такой мелкий чиновник, как я, без всяких надежд на выдвижение, − говорил он себе в начале июня, − когда она может легко завоевать любого и странно, почему этого уже не случилось! Я со своими стараниями наладить отношения выгляжу преглупо, если не сказать больше, вот она и посмеивается надо мной, обращаясь на „вы“, но по имени, а не Олежка, как все − загородилась бездушной вежливостью. Правда, я сам тоже обращаюсь к ней на „вы“ и без отчества, но это оттого, что она младше меня, а не по умыслу...».

«Моё видимое всеми комичное положение не может продолжаться бесконечно, − говорил он себе в середине июня. − Жаль, ушёл на пенсию Сергей Викторович, он наверняка подсказал бы решение! Представляю, как обсуждают меня женщины нашего отдела! Вот вчера Надежда Валерьевна прямо намекнула, мол, дурачок ты, Олежка... Да я и сам это уже знаю: утром Галина сама подошла ко мне, говорила что-то и смотрела ласково, а в голове вдруг сразу – туман, трезвон, стоял перед ней дурак дураком, ничего не соображая...».

«Странно, она стала одеваться, словно какая-нибудь монашка, и, кажется, настроила против меня всех женщин отдела! − говорил он себе в конце июня, рассматривая золотистые полосы с клубящейся в них пылью, косо прочертившие воздух кабинета. − Ольга Герасимовна эту неделю разговаривает со мной через губу, а смотрит так, будто хочет ударить... Хорошо − Галина не пришла сегодня на работу: можно смотреть через её стол в окно... А завтра, слава богу, суббота!».

Надежда Валерьевна остановилась около него.

− Герасимовна взбесилась, рвёт и мечет. Всем уже досталось, скоро и твой черёд.

Не успела она договорить, как гремуче взметнулся начальственный возглас:

− Ростовцев! Зайди ко мне!

− Что я говорила? Ты, Олежка, с ней не спорь – стой себе, да помалкивай; глядишь, она сердцем-то и помягчает... − начала было поучать Надежда Валерьевна, но Олег, и не думая никуда идти, уже торопливо, прорывая бумагу, писал что-то.

Заглянув через его плечо, Надежда Валерьевна сразу выхватила глазами первую строчку «Прошу уволить по собственному желанию» и, всплеснув ладошками, сказала ему уже в спину:

− С ума сошёл!

Прочитав его заявление, Ольга Герасимовна молвила непонятно:

− И ты туда же? – Добавила, кивнув на дверь: – Скатертью дорога!

 

«К ней подступиться боязно: посмотрит – голова кружится... − говорил он себе, шагая по разогревшимся плитам бульвара. – Лучше не мечтать о недосягаемом, а жениться на какой-нибудь из своих прошлых подружек, ведь они куда проще, чем Галина; вот тогда, наверное, всё вскоре и забудется...»

− Олег! − услышал он своё имя и, остановившись, огляделся по сторонам. Галина стояла перед ним в том же цветастом сарафанчике и улыбалась.

− Вы идёте, не замечая никого вокруг. Выполняете поручение Ольги Герасимовны?

− Поручений не будет: я сегодня уволился, − ответил он, отворачиваясь: пронизанная солнцем, Галина была до неприличия хороша.

− Вот и я иду без дела, так, может, прогуляемся вместе? Только возьмите меня под руку, на каблуках я за вами не угонюсь. − И выставила локоток. − Я тоже сегодня уволилась, − сказала просто, и он осознал смысл сказанного лишь после нескольких шагов.

Они остановились оба сразу.

− Спрашивайте, − посмотрела Галина с некоторым вызовом.

− Галина... − промямлил он; и замолчал.

− Минуту назад вы были куда разговорчивее! – Галина чуть прижалась к нему, и глубокий вырез её сарафанчика распахнулся бесстыдно, а в глазах запрыгали, закорчили рожицы зелёные чертенята. − Задайте первый же вопрос, который придёт вам в голову, например, попросите меня рассказать о планах на будущее.

«Да она провоцирует меня! Но это так на неё не похоже...»

Откровенно засматриваясь открывшимся видом, проговорил, не скрывая усмешки:

− Зачем? Наврёте с три короба, только и всего.

Галина отпрянула, торопливо подтягивая бретельки, и он воскликнул покаянно:

− Ради бога, извините!

Её скулы и даже шея облились румянцем, но глаза откровенно смеялись.

− Это вы извините мне мою шалость! Я и забыла – вас этим не проймёшь, ну да вы всегда озабочены чем-то, предпочитая не на меня смотреть, а в сторону... Мы так и будем стоять посреди улицы? Ведите же меня куда-нибудь!

«Она хочет меня сейчас же или я ничего не понимаю в женщинах!» − изумился он. И предложил, надеясь на отказ:

− Пообедаем? Я живу рядом, нам никто не помешает.

Галина согласно кивнула, и за недолгую дорогу больше не произнесла ни слова. Он курил и тоже молчал, а в выпотрошенной душе безостановочно, обидчиво вскрикивал кто-то: «Она не должна была этого делать!»

 

Войдя в квартиру, едва оглядевшись, попросила: «Закройте окна шторами» и сразу же направилась в ванную.

В постели, опершись на локоть, он долго смотрел на неё, напряжённо лежащую под натянутым до глаз одеялом, протянул руку поправить завиток на лбу и, едва дотронулся, как Галина вздрогнула, сжалась всем телом, плотнее зажмурив глаза.

− Послушайте... − позвал он тихо. − Зачем вам это нужно? − Она не отозвалась и, послушав её частое дыхание, сказал уже громче: − Галина, одевайтесь!

Она приоткрыла глаза:

− Почему вы отказываетесь от меня?

− Девичество, если вы не знаете, отдают любимому человеку. Не обижайтесь, Галина, но я не могу принять от вас эту жертву. Одевайтесь и уходите, прошу вас!

Отвернувшись, она глухо забормотала в подушку:

− Я не создана для любви, я никому не нужна и устала от этого... мужчины или пытаются затащить меня в постель, как будто я похожа на обычную шлюху, или обходят стороной, как ты, словно я зачумленная! − Откинув одеяло, прижалась грудью, пряча глаза. – Я решила отдать невинность тебе, Олег, и никому другому! Уже через пять часов отходит мой поезд... это не жертва, а подарок на прощание.

− Можно, я поцелую тебя? − сказал он вдруг.

− Конечно, тебе всё можно, − шепнула она. − Поторопись...

Не слушая, коснулся губами её щеки.

− Когда ты впервые вошла в отдел февральским утром − помнишь? − я понял: вижу богиню, спустившуюся с небес...

Она вздохнула-всхлипнула.

− Ты принимаешь меня за небожительницу, а я такая же земная, как и все... Почему ты не сказал мне раньше, что я − богиня?

− Я боялся − ты станешь смеяться... Я хотел сказать, что люблю тебя, и даже сами собой находились нужные слова, но как только я подходил к тебе, они сразу же забывались, и я проклинал себя за косноязычие! Да вот и сейчас говорю какую-то чепуху...

Галина взглянула на него смеющимися глазами:

− Так вот почему у тебя всегда было или глуповатое, или сердитое лицо...

Он кончиками пальцев погладил её плечо, узкую спину.

− Ты здесь, рядом, я даже могу дотронуться до тебя, но ты не заставишь меня надругаться над тобой... Галя, ты выйдешь за меня замуж? − спросил пересохшими губами и почувствовал, как сердце остановилось.

− Однажды я хотела прямо предложить тебе жениться на мне, но струсила: как я могу, первая... − призналась она и посмотрела лукаво: − Что будет, если я вдруг откажусь?

− Будет поезд меньше чем через пять часов, − ответил он дрогнувшим голосом.

− Конечно, я согласна выйти за тебя замуж, − быстро проговорила она, поворачиваясь на спину, и, уже не сдерживая себя, он повёл ладонь от щеки к груди, животу и бёдрам. − Мне почему-то не стыдно, − вздрагивая, зашептала она, − как ты меня трогаешь... кажется, я сейчас заплачу, но ты не обращай внимания...

 

Утром, выплывая из расслабленной дремоты, Олег почувствовал что-то тёплое, мягко прижавшееся к нему, подумал лениво: «Да что же это может быть...» − и вдруг словно ударило: она! Скосив глаза, увидел рыжеватые локоны и голое плечо. Полежал, боясь пошевелиться, но вдруг нахлынувший острый голод заставил выбраться из постели.

«Поджарить бы десяток яиц с колбасой! – помечтал, раскрывая дверцу холодильника. И снова ударило: – А она? Чем её накормить, боже мой, если почти и нет ничего!»

Услышав позади себя шорох, обернулся.

Галина, одетая в его рубашку, стояла на пороге кухни, сонно щурилась из-под взъерошенной копны волос. Покраснев от его откровенного взгляда, бормоча: «Рубашка короткая... не смотри на меня», повернулась боком, оттягивая вниз полы рубашки. Шагнув к ней, привлёк к себе податливое тело.

− Я боюсь... − задохнулась она, − что я...

− Чего же ты испугалась? − удивился он, целуя её щёки, губы, зажмуренные глаза.

Отвернувшись, она быстро выговорила:

− Боюсь, что я не понравилась тебе как женщина, и ты уже передумал жениться на мне.

− Что за глупости ты говоришь! − изумлённо воскликнул он.

− Я неопытная, я ничего не умею...

− Молчи... − прижал её к себе. − Дурочка, разве в любви нужен опыт?

Изогнувшись, она быстро расстегнула рубашку и снова прижалась к нему.

− Наверно, я кажусь тебе развратной, но я... я научусь любить тебя!

− Галинка, ты должна отдохнуть, − заговорил сбивчиво, пытаясь отстраниться от неё, уже зная – не сможет устоять.

Галина упрямо тряхнула растрёпанными локонами и, обняв за шею, зашептала:

− Не спорь и неси меня в спальню...

Он, нахмурясь, подхватил её на руки.

− Ты напористая, развратная женщина! Мне придётся привыкнуть к этому... – и, не выдержав, засмеялся.

− Не привыкай ко мне, ладно? − попросила она, покусывая его за ухо.

− Обещаю: я никогда к тебе не привыкну, даже если и захочу.

 

− О чём ты думаешь? − спросила, слушая затихающий грохот его сердца.

− Или ты сама − колдунья или твоя бабушка была посвящена в тайные знания и многое передала тебе... Вот о чём я думаю.

− Моя бабушка лечила, как умела, и многое знала, но не была колдуньей, − удивившись, ответила она. − Почему ты вдруг решил...

− Да потому, что все женщины вдруг перестали существовать для меня! Я хочу засыпать рядом с тобой и просыпаться рядом с тобой, видеть только тебя, понимаешь? И я вдруг испугался: что же это, если не явное колдовство?

− Дурачок... − счастливо засмеялась она. − Это колдовство – любовь!

− Ты права! − засмеялся и он. − А мне и в голову не пришёл такой простой ответ. Скажи, а ты не передумала выйти за меня замуж?

− И не надейся, не передумаю! Хочешь, я докажу тебе: только я – идеальная жена?

− Докажи, − попросил он.

− Сейчас ты немножко думаешь обо мне, но ещё больше − о плотном завтраке. Например, о большущем куске прожаренного мяса. Я права?

− Да, ты права... − смущённо признался он. − Я такой голодный, что готов сьесть даже тебя, любимую женщину. Но как ты догадалась?

− Это женская мудрость вдруг проснулась во мне. Пойду готовить завтрак.

− Подожди... Сейчас ты убедишься: только я – идеальный муж. Я сделаю вот что: отправлюсь на охоту в современные джунгли, то есть в магазин...

− Не совсем так, − перебила она. – Мы пойдём вместе, ведь один ты заблудишься. Я куплю всё необходимое, а ты, идеальный муж, понесёшь сумки с добычей. Я права?

− Да, Галюшка-хитрюшка, ты снова права.

− Боюсь, я попытаюсь приготовить завтрак... Кроме непременного холостяцкого плавленого сырка есть что-нибудь в холодильнике?

− Кажется, я видел банку шпрот, − не обиделся он. − Или даже две. И колбасу.

− Замечательно! А сейчас отвернись, я оденусь.

 

Они шли, взявшись за руки, подставляя лица лёгкому встречному ветерку.

«Если бы не случай, никогда бы мы уже не встретились... Поставить свечу в храме за милость небес? Мне, неверующему, удобно ли...» − подумал Олег и сказал вслух:

− В понедельник подаём заявление в ЗАГС, а потом я пойду искать работу. Мы начинаем семейную жизнь как безработные, и это меня, Галинка, очень тревожит.

− А я зайду в управление ещё раз извиниться перед Ольгой Герасимовной уже за нас обоих, − отозвалась она.

− Не понимаю, − посмотрел он на Галину. − Почему ещё и за меня?

− Она всё знала и даже вызвалась быть свахой, но я её отговорила. Как она сердилась на тебя! − воскликнула Галина и покачала головой. − Называла, извини, слепым дураком и другими нехорошими словами. Отговаривала увольняться, но я, уверенная, что не нужна тебе, написала заявление об уходе. На железнодорожном вокзале взяла билет в какой-то город, и отправилась на квартиру собирать вещи. Иду, вижу: шагаешь прямо на меня... Сразу решила: он – то есть ты, Олег – будет моим. Пусть на мгновение и любой ценой, но моим... Дальше ты знаешь.

«Ей-богу, поставлю свечу в храме!» − поклялся он и сказал вслух:

− Действительно, дурак, но не слепой, а...

− Робкий, − подсказала она, улыбаясь.

− Ты права, как всегда. А я-то гадал: да за что же она на меня злится! Мы пойдём извиняться вместе... Слушай, а где билет на поезд?

− Вот, − раскрыла она сумочку.

− Предлагаю ламинировать его, и хранить как реликвию в семейном архиве.

Галина вдруг ойкнула всполошено и остановилась.

− Что такое? − испугался он.

− Там, впереди, Ольга Герасимовна! Убежим?

− Вот ещё! Пойдём навстречу.

 

Она остановила их строгим взглядом.

− Здравствуйте, молодые! На свадьбу позовёте ли?

− Как вы догадались? − спросили они, переглянувшись.

− Немудрящее дело: от вас свет – на всю улицу. Ах, Олег Михайлович, как ловко ты меня, старую воробьиху, сумел обмануть!

− Извините, Ольга Герасимовна, нас... − залепетала Галина.

− За что же, господи? А ты, Олег Михайлович, оправдал мои надежды. Молодец! Заявление в ЗАГС когда подавать будете?

– Сегодня суббота... Вот послезавтра утром пораньше и пойдём.

– Зачем же пораньше-то? Вот смешные! Ну, да как хотите... Так и быть, понедельник прогуляйте, но во вторник – на работу! Помолчите! – вскинула ладонь. – Руководство управления о вашем ребячестве не знает, и заявления об уходе я подарю вам на память. Понятно? И не благодарите − не люблю.

– Наш семейный архив пополняется ещё двумя раритетами... – растерянно пробормотал Олег, когда Ольга Герасимовна уже ушла. – Ничего не понимаю! Четвёртый год работаю в отделе, а начальственной похвалы удостоился в первый раз. И она – дважды! – обращалась ко мне по отчеству. С чего бы?

− Олежка остался в прошлом. Отныне ты – глава семейства.

Приосанившись, он с удовольствием повторил за ней:

– Да, я глава нашего небольшого пока семейства.

– Как скажешь, – легко согласилась Галина, пряча плутоватую улыбку.

 

2008