Над Иркиной головой сгущались тучи, причём, как в прямом, так и в переносном смысле этого слова. В прямом – потому, что осеннее небо отливало свинцом, и в любую минуту мог начаться дождь, а девушка выскочила из дома без зонта. В переносном – потому, что на работе ждало уведомление о сокращении. Она это знала и решила сегодня не наряжаться. Оделась по-спортивному: тонкий свитер, светлые джинсы и кроссовки. По поводу сокращения Ирка особо не расстраивалась. Эта работа ей не нравилась, да и платили за неё мало.

А расстраивалась она по другому поводу. Вчера Павел опять провожал её подругу, а саму Ирку, как всегда, проигнорировал. Она видела, что нравится многим ребятам, но влюблена была именно в него. Даже имя произносила нараспев «Па-вел», хотя для всех он был просто Пашка. По вечерам они вместе учились в политехническом институте, на третьем курсе.

Ей очень хотелось привлечь к себе его внимание. И привлекать было чем. Длинные русые волосы делали её похожей на русалку. Выразительные серые глаза смотрели на мир с радостным удивлением. Фигурка была – то, что надо. Но главным Иркиным оружием были милые ямочки на щеках, которые появлялись каждый раз, когда она улыбалась. Умная и сообразительная, девушка неплохо училась. Впрочем, иногда применяла это оружие на экзаменах, если надо было усыпить бдительность преподавателя, чтобы списать. Срабатывало безотказно, и в зачётке появлялась очередная пятёрка.

Чтобы сократить путь на работу, Ирка не раз пользовалась проходным двором. Так было и сегодня. Проходя под аркой дома, она увидела на асфальте классики, расчерченные школьным мелом. Не раздумывая, прыгнула на одной ножке в нарисованный квадрат и тут же рухнула на асфальт. Ногу пронзила острая боль. С трудом поднялась и, сильно прихрамывая, добрела до ближайшей скамейки у подъезда. От игривости не осталось и следа.

Было утро – «час пик». Взрослые спешили на работу, дети в школу, поэтому из дома постоянно кто-то выходил, и домофон звонил без остановки. Но все были заняты своими делами, и никто не обращал на неё внимания.

Ирка сидела долго и жалела сама себя. Потом «час пик» закончился, движение из подъезда прекратилось. Стало совсем одиноко.

И тут из-за угла дома появился лохматый дворовый пёс, довольно симпатичный – с чёрной мордой и рыжими подпалинами на боках, но тоже хромоногий. Он окинул двор тоскливым взглядом и заковылял прямо к Ирке. Подойдя, ткнулся мордой ей в колени. Теперь она стала жалеть пса. Вспомнила, что в сумочке есть бутерброд с колбасой и отдала его собаке. Пёс проглотил подачку, не жуя, благодарно посмотрел на девушку и улёгся у её ног.

Вот тут-то дождь и начался. Хотя крыша над головой у них была, так как скамейка находилась под козырьком подъезда. Пёс задремал, а Ирка замёрзла.

– Хорошо тебе, тепло в шубе-то. А у меня и зимой шубы нет, – грустно вздохнула она и погладила лохматую шерсть.

Звякнул домофон. Из подъезда выглянула маленькая кругленькая старушка с вязаным платком на плечах. Вид у неё был какой-то благообразный. Однако она недовольно посмотрела сначала на девушку, потом на пса и строго спросила:

– Твой?

– Нет, дворовый, – тихо ответила Ирка.

– И чего вы тут расселись? Я давно из окошка за вами наблюдаю, – продолжала старушка.

– Дождь пережидаем, да и ногу я подвернула, идти не могу, – пожаловалась девушка.

И старушка тут же сменила гнев на милость, широко распахнув дверь:

– Замёрзла, небось. Пойдём ко мне, погреешься. Пса здесь оставь, ничего с ним не сделается.

У Ирки действительно от холода зуб на зуб не попадал. Она осторожно встала и поплелась следом. Хорошо, что старушка жила на первом этаже. Квартирка её оказалась маленькая, но уютная и вся пропитанная запахом сдобы.

– Я пирог испекла. Сейчас чай будем пить. Зовут меня Полина Ивановна, можно просто баба Поля. А тебя как величать?

– Ира.

–Как ногу-то подвернула? – участливо спросила она.

–Упала и..., – вздохнула девушка.

На столе появился горячий чай и румяный, ароматный пирог с яблоками. Такую вкуснятину Ирка ела только у мамы, которая жила в деревне с младшей сестрёнкой.

А Ирка, окончив школу, переехала в город, сняла комнату и зажила самостоятельно. Она очень по ним скучала. На праздники, конечно, туда выбиралась, но часто не наездишься – далеко!

И сейчас, сидя за накрытым клеёнкой столом, она вдруг почувствовала себя, как дома. Согрелась не столько от горячего чая, сколько от душевности гостеприимной хозяйки, которая хлопотала возле неё – совершенно незнакомой ей девушки.

– Ты полежи, нога-то и успокоится, – заботливо ворковала та, укладывая её на старенький диван и накрывая пледом.

У Ирки начали слипаться глаза, и она заснула. Спала недолго, но ей показалось, что прошла целая вечность. Нога действительно немного успокоилась. Девушка, поднимаясь, искренне поблагодарила:

– Спасибо Вам, баба Поля, за всё! Я пойду, дождь, кажется, уже кончился.

– Да ты погоди, поговори со мной. Расскажи – чья ты? Откуда взялась в нашем дворе? – с любопытством спросила старушка.

Ирка осталась, и не спеша стала рассказывать о своей молодой жизни, в которой произошло пока не так много событий. Но сердечной тайной не поделилась, а в свою очередь поинтересовалась:

– Как же Вы одна живёте? Кто-нибудь из родных у Вас есть?

– Есть! Внук, Павлик! Только он про меня совсем забыл, три года не был. Думает, наверное, что я померла. Ни адреса, ни телефона его не знаю. Когда болею, соседка заходит. Так и живу, – с горечью проговорила старушка и протянула ей фотографию:

– Вот он, мой родной, смотри!

Девушка взглянула на снимок, и... внутри у неё что-то оборвалось. На неё с улыбкой смотрел тот самый Па-вел!, которым она грезила.

В эту минуту Ирка навсегда вычеркнула его из девичьего сердца. Ей сразу стало легко и спокойно. Опять появились милые ямочки на щеках. Она обняла старушку за плечи:

– Баба Поля, а можно я буду приходить к Вам?

Старушка кивнула. В её глазах стояли слёзы.