Я обняла Маруську и слушая ее сонное мурлыканье с тревогой ждала звонка будильника.

Состояние тревожного ожидания звонка наблюдалось постоянно, во все дни рабочей недели. Интересно, психологи объяснили в своих учебниках это хроническое заболевание.

А когда жила с Вячиком этого не было. С Вячиком все было по-другому. Было Счастье…

Сумасшедшее, бестолковое, смешливое, весенне-звонкое, душисто-томное. Где ОНО?

Уплыло, тихо, медленно, как уплывают летние облака. Ну не дал Бог нам детей…

Проблема во мне… Природа… По медицински – патология. Не хотел Вячик взять ребенка

из детского дома, хотел своего… и ушел… через пять лет совместной жизни, когда стал совсем родным и близким. А я? Ну не совсем всеми заброшена, периодически живу с кем-

нибудь, но это совсем другое. Это как поставить в вазу искусственные цветы и уверять

себя, что они точь-в-точь, как живые.

 

А сама хочу ребенка, хочу до головокружения, до обморочного состояния.

Через неделю – тридцать. Итак, принимаю решение: перед каждым поклонником буду ставить вопрос ребром: берем ребенка из детского дома? Если не согласен, то он мне на дух не нужен. Ну не может быть, чтобы мне не встретился человек, который бы меня полюбил такую, и мы бы усыновили мальчика. Почему мальчика? Не знаю, я вообще в себе многого не знаю… Хотелось додумать эту новую мысль, случайно забредшую в мою растрепанную голову, но… прозвенел звонок будильника: Маруська полетела на один конец кровати, одеяло – на другой.

 

По-не-дель-ник…

Душ, фен, макияж, сексапильная блузка, джинсы в обтяжку, высокие каблуки. Я знаю, лучше кроссовки, сейчас молодежь практикует одевать их даже к свадебному платью, но мои небольшие упругие бедра лучше смотрятся, когда я на высоких каблуках. Беглый взгляд на отражение в полный рост, а из зеркала, насмешливо-печально: «Ну что вам еще нужно?» Вдох, выдох и невозмутимо, отработано, слегка покачивая бедрами, неспеша, направляюсь к остановке маршрутного такси. Тридцать пять минут тряски и толчков

вперед-назад (никогда стоя не езжу, только сидя) и я у здания, в котором зарабатываю на хлеб с маслом. Больше не получается: менеджер, он и есть менеджер.

 

Фирма торгует непродовольственными товарами (так записано в статистической справке о

видах работ) и я целый день отвечаю на звонки, выписываю на компьютере счета на оплату заявленного товара, пересылаю их по факсу или по электронной почте. В эти счета постепенно перетекают мои отличные знания выпускницы технического университета, окончившей его с красным дипломом. Периодически к моему столу подходил начальник отдела менеджмента – мой начальник – и мимоходом, стараясь незаметно, клал записку с предложением поужинать. Леве сорок лет, разведен, двое детей, платит алименты. Я, также незаметно, качаю головой, он театрально вздыхает.

 

Обедаю я в небольшом кафе, которое расположено в подвале нашего здания, но вход с улицы, что дает возможность сотрудникам вдохнуть глоток свежего воздуха, обходя здание.

В кафе меня ждет Никита – двадцатипятилетний шалопай-снабженец. Он закупает товар для нашей фирмы, внаглую берет «откаты» и уже приобрел, не без помощи родителей, «Ланос».

Предлагает жить вместе, но я упираюсь, хоть и тоскливо одной по вечерам в моей «двушке» с евроремонтом. Но в прошлом году целых семь месяцев жил у меня Илья. Мне казалось, что я ему очень нравлюсь и даже хотела предложить узаконить наши отношения, но он внезапно уехал, объяснив, что в городе, где жил раньше, и куда он ездил пять месяцев тому назад к своей матери, встретил одноклассницу и теперь она ждет от него ребенка. После Вячика это была вторая глубокая рана.

Можно было бы назвать еще пару- тройку поклонников, но это не в счет.

Среди них можно выделить одного, которого я не отталкиваю и не приближаю (а если откровенно, то это он не стремится к сближению, но это между нами). Семен каждое утро, кроме понедельника, ждет меня на своей серебристой «Ладе» из последнего выпуска и «подбрасывает» к работе. Ему по пути. Иногда, после работы. Но он не в счет. Судя по поведению – верный муж. Конечно, если дать повод, то… Если откровенно, то один раз я попыталась пригласить его «на чашку чая», но он вежливо отказался, сославшись на срочное дело. Ну и ладно, катись к своей жене, подкаблучник. Самолюбие было задето, но не отказываться же от столь удобного транспорта только потому, что есть порядочные мужья.

 

Вторник, среда – дни близнецы. В четверг кружилась голова и тошнило. За два часа до конца рабочего дня пришлось уйти. Не доезжая двух остановок до своего дома, вышла из маршрутки и, свернув в переулок (надо подышать свежим воздухом), медленно шла вдоль пустынной улицы, по тротуару. Листья шуршали под ногами и я, осторожно ступая, чтобы не поскользнуться, грустно думала о неумолимо приближающемся тридцатилетии. Будут поздравлять, будет ресторан, платье я себе уже купила: сероголубое с открытыми плечами и длинным до пола. И вдруг…

- Мама, мама…

 

Я оглянулась и увидела бросившегося ко мне ребенка лет четырех-пяти. Из-за поворота выскочила, на полном ходу, неизвестно откуда появившаяся машина и я инстинктивно рванулась навстречу малышу и выхватила его буквально из под колес автомобиля.

Он охватил меня за шею своими теплыми рученками и захлебываясь слезами повторял:

- Мама, мама, я узнал тебя…тебя отпустили…

Я же бессознательно бормотала в ответ:

- Да, да, отпустили.

- Мама, ты придешь завтра на мой день рождения завтра… ты обещала.

- Да, милый… но я не знаю куда…

- Шекспира семь, квартира семь. Запомнила?

- Да.

- Повтори…

 

Но тут подбежала бабушка, схватила малыша за руку, и пробормотав: «Спасибо», буквально потащила его за собой. А он сопротивлялся и кричал: «Шекспира семь, квартира семь, я буду ждать»

Они уже скрылись из виду, а я все стояла потрясенная случившимся и ощущала тепло детских рук. Я так расстроилась, что не могла идти. Выйдя на главную улицу, остановила такси. Водитель удивился, так как я, буквально через квартал вышла из автомобиля. Неизвестно, что он подумал, но деньги не взял. Дома, наплакавшись досыта, я одела кроссовки и поехала в ЦУМ, твердо решив не обманывать малыша. То, что у него нет мамы – факт, может быть, вообще живет с бабушкой. Мысли лезли друг на дружку, а подарка выбрать не могла.

Окончательно отчаявшись что-либо купить, я увидела как в спортивном отделе универмага

молодой папа примерял роликовые коньки своему сынишке.

«Ролики, ну конечно, ролики, что может быть лучше для мальчика».

 

Весь вечер я с любовью поглядывала на коробку с роликами, машинально поглаживая Маруську и обдумывала, как завтра отпроситься с работы. Придумала: если не отпустят, возьму день в счет отпуска. Утром Семен «подхватил» меня и всю дорогу молчал, не мешая сосредоточиться на предстоящем разговоре.

Когда подъехали к офису, он спросил:

- У вас сегодня вечер не занят?

От неожиданности, что «читатель» (так обозвала его моя подруга, когда я рассказала ей о Семене: «читатель меню», то-есть, я - меню и он меня читает, на большее мне рассчитывать нечего) обратился ко мне с подобным вопросом, я так растерялась, что брякнула:

- Занят, - а затем спохватившись сморозила, - я позвоню, - усугубив ситуацию: у меня не было номера его телефона.

- Извините, - и открыл дверцу.

Я резво постучала по ступенькам лестницы.

 

В коридоре меня хватает за руку Никита и тащит к окну.

- Завтра мы с ребятами едем за грибами. В общем, пикник, с ночевкой, все по парам. Ты со мной. Согласна?

- Нет, - и, вырвав руку, ринулась в отдел.

Бросив сумку на стул, рывком открыла в кабинет начальника. Лева колдовал над утренней чашкой кофе.

- Кофе будешь?

- Нет.

- Что так?

- Мне нужен день, сегодня.

- Что так?

- Нужен.

- А завтра поужинаешь со мной?

- Не знаю, позвоню.

- Ладно, иди. Буду ждать звонка.

 

Отпроситься – это пол-дела. Надо чтобы кто-то заменил тебя, а Катька, как назло, еще не пришла. Звоню. Ответила, что скоро будет. А телефоны разрываются, уже на Катькином столе ворох счетов, отправлять некогда. В половине двенадцатого является Катерина, с прической, маникюром и недовольной гримасой при взгляде на свой стол. Я, не мешкая, хватаю сумку и к двери, бросая на ходу: «Отправишь».

В два часа дня я, с приглаженными волосами, в серенькой юбке «столетней давности» и таком же свитерке, в туфлях на низком каблуке, взяв пакет с подарком, отправляюсь на день рождения к своему маленькому, недавно приобретенному другу. Волнение мое было сродни волнению поступления в университет, когда я не могла в списке поступивших найти свою фамилию. Нет, сильнее. Меня просто бил озноб, от волнения стучали зубы. Подъем на второй этаж пятиэтажного дома был подобен подъему на крутую гору. Прислонившись к стене, я не в силах была поднять руку, чтобы позвонить. Сердце бешено колотилось. Но вверху хлопнула чья-то дверь и я, собрав все силы, нажала на звонок.

 

Дверь открыла бабушка малыша и сердито зашептала:

- Зачем вы пришли, неужели не понимаете…

Но тут выбежал малыш и, прижавшись ко мне, радостно защебетал:

- Я знал, что ты придешь, я ждал.

Бабушка пыталась оттащить внука от меня, но он кричал:

- Ты не узнала ее бабушка, это мама, моя мама, она пришла, - и крепко держался за мою юбку.

Я присела к малышу и пыталась отдать коробку с роликами.На шум вышел мужчина (я видела только огромные комнатные тапки и ноги до колен в синих джинсах) и сказал:

- Не трогай их…

Я подняла голову и …обомлела: в прихожей стоял Семен и влажными глазами смотрел на нас.

- Папа, папа, это же мама, ты узнал?

- Да, сынок, я узнал, но почему же ты не приглашаешь ее к столу?

Малыш, еще не остывший от борьбы с бабушкой, горячей рукой взял мою руку и мы вошли в комнату, где стоял празднично накрытый стол.

 

Коля, так звали малыша, сидел между мной и Семеном.

Первой поздравила внука бабушка и подарила бадминтон. Он чинно ее поблагодарил и поцеловал. Семен подарил сыну трек, от которого малыш был в восторге. Моя коробка сиротливо валялась на полу в прихожей и когда Семен ее принес и я, смущаясь, протянула ее Коле, он несмело спросил:

- Это что?

- Посмотри, тебе же подарили, - ответил за меня Семен.

Коля открыл коробку и замер, а затем закричал громко, радостно:

- Ролики, это же ролики. Папа, бабушка, смотрите, это ролики и шлем.

 

Коля кинулся ко мне на шею и стал целовать, обнимая своими по-детски нежными, бархатными ручками.

В суматохе с подарками Сева наклонился ко мне и тихо шепнул: «Давайте перейдем на «ты».

Я кивнула.

Коля тут же отреагировал, и строго глядя на отца, спросил:

- Папа, что ты сказал маме.

Семен с улыбкой ответил:

- Я сказал маме, что люблю ее.

Я покраснела.

 

- И я, и я, мама, люблю тебя, очень-очень. Тебя отпустили? Навсегда? Ты больше не уедешь никогда в командировку? Всегда будешь жить с нами, и будешь забирать меня из детсада?

- Да, сынок, я всегда буду с вами, - и взглянула на Семена. Он взял мою руку и поцеловал.

Бабушка Коли тихо удалилась на кухню. Там она всплакнула, затем помолилась перед небольшим образом Николая Чудотворца, собрала в пакет немного провизии и попрощалась.

- Пойду к Шуре, - обратилась она к сыну, - останусь у нее ночевать. – Коля, до свидания.

- Пока, - взбираясь ко мне на колени, равнодушно произнес внук. Детский эгоизм!

- До свидания, - и глаза ее встретились с моими. В них была мольба не обмануть доверчивое сердце ребенка, дать счастье ее сыну и крупицу уважения ей, пожилому человеку, у которой единственное, что осталось в жизни – это остаться в кругу семьи.

- До свидания, - произнесла я, вложив как можно больше тепла в интонацию своего голоса.

 

Когда бабушка ушла, напряжение немного спало. Коля, с помощью папы, надел ролики, шлем и цепляясь за мебель, стены стал кататься, вначале на одной ноге, а затем - на двух.

Семен достал бутылку вина и мы, глядя друг другу в глаза, молча пили и так же молча вели диалог, изредка переводя взгляд на Колю, который с завидным упорством осваивал катание на роликах. Наши глаза сказали все: и как нам трудно жилось в одиночестве, и как долго искали друг друга, и как нам хорошо вдвоем, нет, втроем.

Время пролетело быстро. В девять вечера Семен показал на часы. Коля забрался ко мне на колени и жарко зашептал в самое ухо:

- Мамочка, я хочу спать с тобой, ведь сегодня мой день рождения и я не хочу спать один. Я очень скучал без тебя.

 

Слезы выступили у меня на глазах, хотелось прижать это маленькое существо, едва вступившее в жизнь, но уже испытавшее ее первую печаль, но я, взяв себя в руки, произнесла:

- Да, сынок, мы вместе пойдем в твою комнату.

Семен выдал мне из запасов своей матери новую, с этикеткой, ночную рубашку, ситцевую, советских времен, на два размера больше моего. Когда мы улеглись и Коля попросил рассказать сказку, я, порывшись в своей интернетной памяти, с ужасом обнаружила, что каждый вечер читая что-то в Интернете, выхолостила из нее все то ценное, что дало мне детство, школа: не осталось ни стихов, ни сказок, ни текстов чудесных детских песен. Пустота! Получается, мою память подменил интернет. От этого открытия у меня похолодело все внутри. Но все же, где-то в закоулках памяти я выудила сказку Андерсена о Гадком утенке, которая как нельзя лучше подходила к моему нынешнему состоянию. Да, я чувствовала себя прекрасным лебедем, обретшим, наконец, свою стаю. Коля, прижавшись ко мне, уснул после третьего предложения, а я все рассказывала и рассказывала.

Через некоторое время зашел Семен и отнес меня в спальню.

В эту ночь уснуть так и не удалось: была супружеская любовь, были разговоры, из которых мы узнали друг о друге все или почти все.

 

О Семене? Да, я спросила о его жене.

Из его повествования. Познакомился с ней на свадьбе друга: высокая, стройная, стильная. На мой вопрос: «Красивая?» ответил: «Нет, внешность обыкновенная, но рядом с ней меркли красавицы, она каким-то образом притягивала к себе внимание. Шла не в ногу с модой, а на

полшага вперед, да и моду умела обыгрывать по своему и это добавляло к ее внешности особый шарм. Она была на пять лет старше Семена. На момент их знакомства переживала травму предательства: однокурсник, с которым она жила в гражданском браке почти семь лет, бросил ее и уехал в Италию, женился на итальянке, получил гражданство. Лине, так звали жену (полное имя Алина) было двадцать девять лет, Семену - двадцать четыре. Она вцепилась в него мертвой хваткой (это я поняла, как женщина). Через месяц они были мужем и женой: Лина хотела ребенка, так как возраст был критический для деторождения. Забеременев, она отказалась от выполнения супружеских обязанностей, затем родился Коля, но супружеская спальня ее не прельщала – Семена она не любила.

 

Лина думала, что ребенок заполнит душевную пустоту и излечит боль предательства. Но оказалось, что любовь к ребенку не может компенсировать любовь к мужчине.

Когда Коле исполнилось два года, прорезался «бывший». Они встретились, объяснились, он убедил ее, что брак был фиктивным, ради гражданства. В настоящее время он занимается посредничеством между предпринимателями Италии и Украины, по-прежнему любит Лину и предлагает жить вместе. Лина подала на развод, условием Семена было то, что ребенок останется с ним. Она согласилась, оговорив, что будет видеться с сыном, когда пожелает.

Целый год Лина разрывалась между сыном и поездками в Италию.

 

Когда Коле исполнилось три года, она приехала к нему на день рождения: она была с ним целый день и всю ночь просидела над ним, пока он спал. Как будто чувствовала, что больше никогда его не увидит. Утром, после завтрака, она сообщила Коле, что уезжает в длительную командировку, но на день рождения обязательно приедет. И ушла…

Спустя три месяца, одна из подруг Лины сообщила Семену, что его бывшая жена сгорела в машине вместе со своим другом: авария, двери заклинило и …конец.

Произошло это приблизительно, через неделю после дня рождения Коли. Больше никаких сведений не было. Семен хотел заняться расследованием, но Евдокия Васильевна, его мать

сказала, что видно так судьбе было угодно и ему надо сосредоточиться на воспитании сына.

Но ребенок постоянно вспоминал свою маму, и когда бабушка забирала его из детсада, неоднократно говорил, что когда мама приедет из командировки, то она будет забирать его из детского садика, и с завистью смотрел на детей, за которыми приходили мамы.

Отец и бабушка были встревожены и не знали, как объяснить ребенку, что его мамы нет на этом свете.

 

Евдокия Васильевна – человек верующий, соблюдает посты, регулярно причащается. Попав в затруднительную ситуацию она стала просить Бога вразумить ее как правильно поступить, как объяснить ребенку, что маму он никогда не увидит. Иногда она ходила в церковь с внуком и любознательный ребенок, задавая ей бесчисленное количество вопросов, составил свое мнение о Боге.

Однажды, когда Коля опять стал грустить о маме и просить бабушку позвонить ей и сказать, что он скучает и пусть она скорее приезжает, бабушка срывающимся голосом сказала, что она сегодня звонила, но ей ответили, что мама заболела. Очень-очень сильно заболела и даже не может встать с постели, врачи не разрешают ее беспокоить.

И Коля, совсем по-взрослому, сказал: «Я буду молиться и просить Бога, чтобы она выздоровела и еще я поставлю свечку перед иконой Николая Чудотворца. Ты, бабушка говорила, что меня назвали в его честь и он будет мне помогать. Я хочу, чтобы он помог маме выздороветь и чтобы она скорее приехала домой».

 

Бабушка плакала, но надеялась, что Семен когда-нибудь женится и бессознательно стала как бы готовить внука к тому, что у него будет мама, а образ родной мамы постепенно сотрется из памяти ребенка. Время шло, Коля часто спрашивал у бабушки, как чувствует себя мама, врач разрешает ей вставать. И бабушке приходилось придумывать что-то утешительное для внука, чтобы не волновать маленькое, но очень чувствительное сердце. Она ему сообщала, что ей лучше, но от лекарств она немного изменилась и Коля ее даже может не узнать.

- Бабушка, я узнаю ее, - кричал взволнованно внук, - узнаю.

- И она может тебя не узнать, ведь лекарства на память действуют, она может не найти наш дом, квартиру, - продолжала вести свою линию бабушка, с сжимающимся от тоски и боли сердцем.

Коля задумывался, а затем тихо говорил:

- Надо сказать милиции, что она ищет меня.

 

Перед своим днем рождения он тащил бабушку в церковь и просил Николая Чудотворца помочь его маме найти дом, в котором он живет. А затем ему приснился сон, в котором он увидел маму, и она пообещала прийти к нему на день рождения.

Под впечатлением сна он и принял меня за свою маму. Божье провидение!

Семен о том, что происходит за его спиной узнал только после инцидента на улице, когда Коля бросился ко мне с криком: «Мама».

Семен пытался уговорить сына, что он ошибся, но тот твердил:

«Я узнал ее, узнал. И она меня узнала. Ее отпустили, она придет завтра на мой день рождения». Сегодня он целое утро прислушивался к любому звуку и целый час не подходил к столу, упрямо повторяя: «Я жду маму. Она придет, она обещала».

Слушая Семена, я думала о том, что скоро проснется мой сын, мы позавтракаем, а затем пойдем в парк, втроем. Я живо представила картину: Семен, я. Мы держим за руки Колю, который на роликах, крепко держась за наши руки, ведет нас к Счастью.