Наш человек - создание любознательное. Ко всему сущему проявляет немалый интерес. Может ночами шарить телескопом по таинственной бездне или бесстыдно разглядывать в микроскоп личную жизнь инфузорий.

 

Игоря Гостюхина тоже пришибли не пустым мешком. Настырным оказался, чертяка! Допёр прозорливым умом, что кошки не птицы: бескрылые, бесклювые, яйца не откладывают, в жаркие страны не улетают. Совсем как собаки. Много разного он ещё сумел для себя прояснить, отчего будущее рисовалось тревожным, а настоящее нагоняло тоску. За мыслительным процессом не хватало времени погонять обнаглевших тараканов.

 

Застелив кухонный стол скользкой клеёнкой, и отдав ужин неведомому врагу, Игорь затаился в спальне. Жёсткий приступ голода высосал терпение, и пришлось «ожидаке» пожевать носок из козьей шерсти. Носок оказался без вкуса козлятины. Зато, когда догорела свеча и с шипением погасла, из кухни донеслись глухие шлепки и приглушённый мат.

 

- Так вам и надо, шмакадявьё усатое! – хихикнул под одеялом Гостюхин. – А то возомнили себя кухонными королями! Да куда вам переть супротив человеческого разума.

 

Утром Игорь привычно баловал себя липовым чаем в прикуску с ванильным сухариком. Как вдруг из-за хлебницы выскочил обезбашенный тараканище и давай на клеёнке выписывать умопомрачительные пируэты. Пригляделся Гостюхин и обмер: рыжая бестия на коньках понтуется. Торкнутый гордостью за квартиранта, он не решился размазать фигуриста тапком по столу, а накрыл усатого стаканом.

 

- Чёрт с тобой! Живи, сукин сын! Главное, рыжий, будь в быту неприхотлив, а в общении предан. Хлеба накрошу и воды набрызгаю.

 

Переселив вундеркинда в спичечный коробок, Игорь дал фартовому соседу имя «Васятка». Скорефанились новоявленные соседи без дураков. Привяжет Игорёк таракана за нитку и отпустит. Тот к плинтусу со всех ног бежит, ища заветную щелку.

 

– С отбытием, Вася! – поднимая стопку водки, радуется Гостюхин за прыткого друга. Дёрнет таракана за ниточку, возвращая к месту побега, и новой стопочкой себя осчастливит. – С прибытием, Вася!

 

Ниточка и стопочки были просто забавой. Главное - душевные разговоры.

- Еды нет – плевать! – Впаривал Гостюхин таракану. - Худые дольше живут. Тряпок нет, ну, и бес с ними. Замотался в газету и пошёл. Денег нет – бери бумагу, рисуй голову и пиши «сто», а хочешь – «тыща». Хотя, ерунда всё это. Главная катастрофа – веры нет. Никто - ни во что! Вот где офигеть можно.

 

Таракан, словно понимая, что жизнь людская не подарок, шевелил усами, а уболтавшийся Гостюхин, засыпал, положив голову на кухонный стол.

 

- Вечером пойдём на концерт, - придя с работы, объявил он таракану. – В городскую филармонию. Пора тебя в люди выводить.

 

Оделись по такому случаю празднично: Игорь в отутюженный костюм, а «Васятка» в новую упаковку от презерватива.

 

Мягкое кресло партера, алый бархат занавеса навеяли Гостюхину строки школьного стихотворения, и он заворожено прошептал:

- Наша Родина прекрасна и цветёт, как маков цвет, окромя явлений счастья никаких явлений нет.

- Здорово, Гостюхин! – ткнул шептуна в плечо Яша Вагонезов. – Вижу, место подле тебя не занято. Рок-оперу «Попки» хочу слушать, сидя на попке.

- Извини, Яша! Не для твоей попки это место. «Васятка» его облюбовал!

- Какой Васятка?

- Таракан мой! - И предъявляет Игорь опешившему Вагонезову таракана во всей красе. Яшино лицо перекосилось, будто ему кирпичом по башке шандарахнули. А потом приступ смеха и вовсе доконал театрала. Гоготал Яша неприлично долго, а умаявшись, спросил:

- Ты в этом мире по справке живешь? Так покажи мне ксиву идиота!

 

Гостюхин стерпел Яшкин наскок. Филармония не место для кулачных разборок. Только пожелал болтуну прикусить собственный язык и отравиться ядом.

 

- Ты его на цепь посади! - не унимался разошедшийся Вагонезов. - Агрессивный он у тебя. Усищи растопырил, видно, пужать меня вздумал. Так я не пужливый. Лом возьму и на танк пойду. А ты своему другу подковки на лапки присобачь. Пусть по голове тебя цокает. Придурок. А я-то думаю, как тебе удаётся сорвать ставку на слабенькой комбинации?! Теперь понимаю, почему говорят: « Дуракам в карты везёт».

 

На следующий день о таракане балаболил весь офис.

- Это правда, Гостюхин, что вы с тараканом живёте? – закатив глаза к потолку, изумилась плановичка Элла. А сама, ехидна, от смеха давится.

- Правда! – без врак ответил Гостюхин. Привык он стойко держать любые удары судьбы. – Котики, рыбки, хомячки смеха у вас не вызывают. Так почему мой таракан смешон. Мать-природа, дорогуша моя, всё вперёд на века видит. И коль таракан положен человеку в доме, есть в этом некий великий замысел, разумению нашему пока недоступный.

- А что он у вас кушает? – не унималась Эллочка.

- Жрёт всё! Неприхотливый он.

- А борщ?

- И борщ. Но в борще больше любит своим отражением любоваться.

 

Эллочка захлопала в ладоши. Ею овладел приступ веселья. На хлопки вошёл шеф, Анатолий Иванович.

- Хорошо, что я вас, Гостюхин, поймал. Пока вы с тараканом шурымуритесь, упал уровень продаж. Конкуренты теснят. Рынки сбыта теряем.

- Зачем таракана к бизнесу шьёте, Анатолий Иванович?

- Пугает меня ваше странное увлечение. Оно для нашей фирмы, как серпом по интимному месту. Сплошные убытки и никакого просвета. Ваша любовь к членистоногому чистейший эгоизм и мизантропия.

 

Страсти вокруг таракана разгорались с каждым днём. И Гостюхин намылился пересидеть пару-тройку недель в служебной командировке. Написал заявление. Анкету приложил: нет, не был, не имел, не участвовал, не привлекался. И понёс документы в бюро по развитию. А там Шурочка с наштукатуренным фасадом ухмылку прячет в складках губ.

 

- Хотели вас, Гостюхин, в Дортмунд послать по обмену опытом, но перехотели. Говорят, тараканы плохо разлуку переносят.

- Знаю, есть такой город в Рурском крае на земле Северный Рейн-Вестфалия, - как ни в чём не бывало чеканит Гостюхин. – Весь в брусчатке – святых камнях Европы. Таракан со мной поедет, у него безвизовый въезд по всему миру. Так что, Шурочка, с тараканом чики-поки. Оформляйте меня за рубёж.

 

Ничего смешного не сказал, а у Шурочки от смеха макияж по лицу поплыл.

- Коль вы, Гостюхин, этого действительно хотите, то путешествие обойдется вам в несколько усилий. Моя грудь не терпит отлагательств.

 

Шурочка была худа, как велосипед. Гостюхин понял - выбора нет. Придётся крутить этот велосипед всю ночь. Хотелось трогать красивую и пышную женскую грудь, но на поверку приходилось трогать то, что дают.

- Я готов… отработать.

- Ночь и ещё ночь.

- Согласен. Только в этот раз не облапошь.

- В Дортмунде будьте осмотрительны, Игорь, - Шурочка впервые за весь разговор назвала Гостюхина по имени. - Там человек человеку волк.

- У нас тоже не красная шапочка с бабушкой.

 

Вечером Шурочка овладела Гостюхиным так поспешно и решительно, что тот не поспевал за ходом её мыслей, хотя мысли не блистали разнообразием. Сплошное тыбыдым, тыбыдым, тыбыдым то сверху, то снизу. Чувствуя, что финал близок, Шурочка начинала вести обратный отсчет: десять, девять, восемь, семь…

 

После бурной ночи Гостюхин задумался и проехал нужную остановку. Опоздал буквально, что ничего. Но входную дверь блокировали лоботрясы.

- Ба-а-а! Какие люди без конвоя.

- Загулял ты что-то, Гостюхин, со своим тараканом.

Шеф тоже бестолочей поддержал:

- Гостюхин, как можно?! Баррель падает, фьючерс дешевеет! Мировой экономике коллапс! А вы с тараканом тетёшкаетесь!

Папандос от шефа переполнил казан гостюхинского терпения:

- Кончился таракан! – сказал он с грустью в голосе. - Не вынес человеческой жизни. Схоронил я его среди цветов на городской клумбе.

 

Всеобщее веселье дало трещину. Кто-то попытался хмыкнуть раз-другой, но тема смогилилась без надежды воскреснуть. От радости Гостюхин сжал фигу в кармане брюк. Сбереглась главная тайна вчерашнего дня: он подселил к «Васятке» в коробок усатенькую «Танюшку».