Сегодня весь день идет дождь. Мелкий огуречный. Ветра нет, тепло. Соня отставила кастрюльку с тестом и открыла окно. Прилегла на подоконник, протянула руки навстречу к мелким капелькам. Красота! Если закрыть глаза и ни о чем не думать, такой покой в душе. Шуршанье дождя. А вот лягушка квакнула, И какая-то счастливая птичка поёт. Ей тоже нравится такая погода.

- Это что такое?- раздался сзади возмущенный голосок,- как мне по дождю побегать, так нельзя. А тебе можно?

Соня смущенно сползла с подоконника, подтянула стул.

- Становись. Один раз высунь носик и всё, не дай Бог, простынешь. Недавно же болела.

Возмущенное существо с бантом на голове уже смеялось, высунувшись в окно.

- Бабуля, как здорово! А давай по дорожке побегаем. Смотри, как её дождик вымыл. Даже босиком можно!

-Всё, хватит. Когда солнышко появится, тогда и побегаем. А сейчас закрываем окно. Мой руки, и за стол. Готовься оладушки есть. Помогай. Варенье доставай, сметанку.

Соня поставила на огонь сковородку, краем глаза наблюдая, как внучка старательно расставляет на столе тарелки, чашки. Мама в командировке, хорошо есть бабушка на случай, куда дитя определить. Ляле 5 лет, шустрая, любознательная, разговаривать с ней одно удовольствие. То шалит взахлёб, а то просто мудрая старушка. И Соня ловит себя на том, что разговаривает с ней на равных, не замечая разности в возрасте, только не ясно, кто на кого равняется.

-Бабуль,- прервала её размышления Ляля,- я сегодня с тобой спать буду.

- Это почему?

- А сколько можно,- в голосе внучки возмущение,- дедушка с тобой каждый день спит, а я даже не помню, когда. И потом, вы мне спать не даете. Только и слышу жужужу и жужужу.

- Ляля, солнышко, мы же тихонько разговариваем.

- А сколько говорить-то можно? А вы ещё и пели.

Соня засмеялась:

- « Синий, синий иней лег на провода, в небе темно-синем... у-у-у-! Ля-ля-ля! Никак слова не могли вспомнить.

-А ты громче дедушки «ууу» тянула.

Соня засмеялась и положила на тарелку оладушки:

-Кушай. Бери сметанку. Ну, как?

- Вкуснятина!

Какое- то время только шум за окном, да шипенье масла на сковородке.

А потом тихий вздох:

- Бабуля, вот вы с дедушкой уже старенькие…

При этих словах Соне стало спокойно и весело: нормальное поколение, нормальный ребенок, хоть и болтушка. Она тоже в 5 лет всех кому за тридцать, стариками считала. Ничего не поменялось. Всё, как прежде.

…а песни поете, которые раньше пели, когда молодые были, да?

- Ну, да. А что тут странного?

Долгое молчание, сморщенный лобик, девочка что-то долго решает, и наконец, выдает:

- Я, когда вырасту, буду тоже бабушкой. Я тоже буду петь свои песни. Это что же - Децла?

Ляля вышла из-за стола, встала посреди кухни, подпрыгнула, рукой махнула куда-то вперед, потом вниз, покачалась, как маятник, и жутким голосом пропела « вечеринка у Децила дома, я гуляю, как хочу, гуляет вся школа»

- Ба, представляешь? Да перестань смеяться!

 

- Не могу. Я сейчас спою то, что ты пела.

Ляля уже подпрыгивает от нетерпения.

- Давай вместе. «Вечеринка у Децила дома…»

Дальше песня не получилось. Визг, хохот и подгоревшие оладьи.

- Ба, надо что-то делать. Я же не могу перед своей внучкой это петь.

- Не переживай. Ты ещё молода, песен впереди много. Найдешь, что спеть. Знаешь, есть много песен, стихов, музыки, которые вечные.

- Как это?

- Это то, что люди слушали и читали и сто лет назад, и сейчас, и твоя внучка будет слушать. И всем нравится. Как я, понятно сказала?

-Да уж… А ты их знаешь?

- Сейчас подумаю… Есть! - Соня скинула на тарелку очередной блин, и помешивая в кастрюльке тесто, медленно начала:

-У лукоморья дуб зеленый, златая цепь на дубе том…

Сколько лет прошло после школы, а надо же, помнится. Она читала медленно, раза два сделала паузы, чтобы вспомнить, но чудесные строчки этим не испортила, они лились ровно, тягуче, как тесто из половника на сковороду. Увлекшись, и получая истинное удовольствие от стихов, которые напомнили детство, она обернулась к девочке со словами « и с ними дядька их морской».

Стоило выучить это наизусть, чтобы увидеть восторг в широко раскрытых голубых глазах и услышать даже не слово, а выдох: « Ещё!»

Ай да Пушкин! Ай, да Александр Сергеевич!