1. Влажный ветер с побережья долетел до колонны мерно шагающих легионеров. Далеко забрался он от серых волн пролива, неся запах гниющих водорослей, мокрой земли, морской соли. Выдохся. Слабым бризом крался над землёй, не имея сил вытеснить напитанный ароматом проснувшейся зелени воздух полей и пустошей. Настолько слабым, что не в состоянии был распахнуть свисающие с плеч воинов полы тяжёлых солдатских плащей. Весна. И хотя солнце уже высоко, утро свежее. Укрытые плотной тканью, тела легионеров надёжно защищены от этой свежести. За время долгой службы привыкли огрубевшие тела, покрытые шрамами и отвердевшими потёртостями от крепления лат, и к мягкому летнему солнцу в южной Галлии, и к прохладе её севера, и к промозглым зимним вечерам в Британии. Давно, правда, не грелись легионеры на зелёных холмах за проливом. Давно не баловали себя ароматным вином с Галлийских виноградников, разбавляя его прохладной водой из прозрачных источников. Уже который год они в Британии. Жизнь в этой дальней провинции никогда не была спокойной. То в одном, то в другом месте, казалось бы, покорённые пикты и скоты брались за оружие, разрушали ненавистные им римские поселения, жестоко вырезали немногочисленные гарнизоны, убивали тех, кто на их взгляд, стал чтить больше римский закон и перенимать римские традиции, чем правила, завещанные предками, древние обычаи и веру их народа. Там, за стеной это понятно. Как осиный рой, готовый в любой момент с мрачным тяжёлым гудением броситься в атаку на нарушителя покоя, так малые и большие вожди местных кланов постоянно совершали со своими воинами короткие дерзкие набеги, жаля стрелами и копьями солдат, посланных Великим Римом. Не имея сил на открытую схватку с военной мощью легиона, мелкие отряды с отчаянной решимостью набрасывались на фуражиров, устраивали засады на лесных тропах и дорогах, убивали римских наёмников. Но, несмотря на это, поселения росли. Из далёких центральных провинций тянулись к приграничным легионам купцы. Отчаянный они народ. Иной мечом и копьём владеет лучше любого воина, страшен в бою, когда на далёких торговых путях сечётся с любителями лёгкой поживы. Не вдруг заберёшь у него его богатство, а то и надолго потеряешь охоту поживиться чужим. Нет отваги – деньгами обеспечит себе безопасность, наняв проверенных охранников. Хитрый народ купцы. Во время торга они угодливы и любезны. Встретят лучше, чем закадычный друг, вкрадчивым голосом заползут в душу. Говорливы, как соскучившиеся соседки у источника с водой. Так красиво расскажут о товаре, что невозможно не купить ставшую вдруг самой необходимой приглянувшуюся вещь. И из местных поселений везут плоды своего труда, гонят скот на продажу. Везде есть предприимчивые, ищущие люди. Что есть, то и несут, везут к поселениям. Всем хочется есть, пить, одеваться, украшать себя и свой быт. Бойко идёт торговля. Диковинные товары из центра, многие из которых попали туда из заморских провинций, расположенных далеко на юге и востоке. Местное пиво, зерно, овощи, свежая рыба. Всё находит своего покупателя. Давно привыкли коренные жители к странному говору солдат и переселенцев, легко переняли его, сами свободно общаются с торговцами на их языке. Во многих домах уже говорят на языке завоевателей. Да и как иначе, если среди самих воинов на службе Рима столько языков и наречий, что легче говорить на одном, понятном всем языке.

Гней Пауллус шёл в колоне крайним справа в шеренге из трёх легионеров. Второй год пошёл, как он назначен десятником. Под его командованием десять легионеров второй центурии. Рядом с ним громила Дакус, старый боевой товарищ. Когда Гней Септимиус Пауллус – младший мальчик в большой семье не очень богатого землевладельца из поселения к востоку от Рима стал легионером, смуглый Дакус уже был опытным воином. Единицы из римских юношей добровольно нанимались в легионеры. Почти перестали граждане империи выбирать военную службу, предпочитая спокойную гражданскую жизнь бесконечным походам и битвам на дальних рубежах государства. Зачем рисковать и терпеть трудности? Так хорошо, удобно возлегая на покрытых цветными покрывалами лежанках, слушать героические истории о многовековом величии Рима, которое было всегда и всегда будет. Слушать о мудрости, гениальной прозорливости и безграничной щедрости богоподобных императоров, о достойной восхищения доблести, отваге и непобедимости римских легионов. Это их героические соплеменники раздвинули границы Империи до необозримых пределов. Дальше только неприветливая, неуютная, неприспособленная для жизни земля, где обитают и не люди даже, а грубые дикари, кутающиеся в шкуры зверей и шипящие на неблагозвучном нечеловеческом языке. Но даже там, у границ этих неизведанных земель, среди покрытых лесом холмов, где зимой падает холодный снег и трудно согреться у разведённого огня, упорные граждане Империи строят города, возводят храмы, арены для состязаний, школы. Железные легионы защищают завоевания Империи, обеспечивая спокойную жизнь её граждан. Но, нет больше в рядах легионеров самих римлян с солнечной земли, счастливой широкой дорогой убежавшей в лазурное тёплое море. Не хочется об этом думать. Есть Империя, есть легионы, есть их Великая Слава. Зачем думать о том, что не белокурый римлянин бросает через верхний край сомкнутых щитов твёрдый взгляд на беснующихся в отдалении дикарей. Чужеплеменники за деньги пополняют ряды легионов. Покорённые, перенявшие язык и обычаи победителей, признавшие власть и могущество Рима, обученные его боевому искусству, теперь они сами умирают за Вечный Рим в кровавых сечах, в предсмертной агонии крича на родном для врага языке.

За годы службы солдаты сдружились. Бои и походы закалили молодого латинянина. Опытный Дакус с первых дней привязался к немногословному, но открытому для дружбы юноше, оберегал его от грубоватых шуток своих товарищей, помогал на тренировках и в лагерной жизни. Он и его друзья обучали молодого Гнея приёмам боя, которым не научат в гражданских гимнастических залах и на уроках фехтования. Перед первым боем Дакус спокойным голосом, как о чём-то обыденном говорил, обращаясь не то к Гнею, не то к пляшущему огню, в то время, когда легионеры их десятка собрались после ужина у костра:

- Воины они, конечно, крепкие. Вид страшный, дух для римлянина непереносимый – медвежьим жиром мажутся. Из леса появляются, как призраки, и через мгновение уже сотни их. В давние времена, рассказывают, легионеров оторопь брала, как завоют космогривые варвары, зарычат на звериный лад, сами все в шкурах, роста огромного. Не всякий легионер один на один с таким справится. Тогда строй и непоколебимая римская уверенность в непобедимости помогали. Пленных не брали. Отступать некуда – кругом леса, до римских городов недели пути. Одно оставалось – щит к щиту и плотным строем вперёд. По сторонам не гляди, слева, справа товарищи прикроют, но уж перед собой режь, руби без устали, глаз не закрывай. Выдохнул - шаг вперёд, удар. Вдох - ещё шаг, ещё удар. Враги мечутся, ярятся, а плотного строя у них нет. Накатывают волнами на стену щитов, пытаются сокрушить её могучими топорами, пробить копьями. Падают десятками со страшными криками, поражённые ударами наших мечей и копий. Земля набухает от крови, скользко. Упасть, пока жив, товарищи не дадут, крепко сдвинуты щиты. Позади тебя другая шеренга. Подпирает. Рухнул один, на его место тут же встаёт легионер из следующего ряда. Нет возможности разрушить такой строй. Плотные шеренги идут прямо по трупам поверженных врагов. Вперёд. Вперёд к победе. Победа – это жизнь. Хочешь жить – должен победить. Дыши ровно, смотри твёрдо и не жалей себя. Тут главное не останавливаться. Нет у них силы против нас.

Молодой Гней тогда слушал и вглядывался в суровые загорелые лица воинов, на которых играли отблески огня. Дакус рассказывал о варварах, а эти самые варвары сидели рядом с Гнеем и усмехались, не со слов, а из собственного опыта знающие то, о чём говорил их товарищ. Родители их родителей уже давно жили под властью Рима. Многие были гражданами империи – новые законы даровали им такое право. Но, каждый из них, уже римлянин по образу мыслей и изменившемуся укладу жизни, всё же знал и помнил, к какому племени он принадлежит. В основном галлы, но были среди них и коринфянин, и германцы из покорённых южных племён. Сам Дакус был родом из восточных провинций. Командир их десятка жёсткий, но справедливый смуглолицый Фрикс так и именовался по названию земли, из которой когда-то произошли его предки. О существовавшей на востоке в древности Фригии слышал Гней ещё мальчиком от своих учителей на занятиях.

- Дакус, поведай нашему юному грамотею о женщинах наших врагов, может этого ему не рассказывали в школе, - пророкотал рыжеволосый галл с непривычным для галлов именем Феликс и хитро усмехнулся, подмигивая товарищам.

- Кому что, а нашему Феликсу всё бы о женщинах слушать, - тряхнул кудрями коринфянин Александр.

- Да, случается, что и женщины могут быть воинами и наравне с мужчинами биться в боевых рядах. Не обольщайся, малыш Гней, это не те нежные создания, каких ты привык видеть в римских городах. Они не благоухают цветочными ароматами, настоянными на оливковом масле. От них, как от воинов, разит потом и кровью, и такая красавица раскроит тебе череп своим мечом не хуже своего муженька или братца. Так что не задумывайся ни на мгновение, увидев перед собой женское лицо и высокую грудь, рази прямо в сердце, если хочешь после боя греться с нами у вечернего костра.

- Не запугай нашего малыша, Дакус, он должен знать, что без меча и боевых доспехов они очень даже женственны, когда остаёшься с ними в палатке один на один. Только любят немного побрыкаться и покусаться, но это быстро проходит, если знать, как с ними разговаривать.

- Ты, Феликс, известен своей любовью к вину и строптивым пленницам. Нашему малышу Гнею не стоит думать об этом перед первым боем.

- Всем отдыхать, - прервал солдат бесстрастный голос командира.

 

В палатке безмятежно храпели мужчины, как будто не предстояло им завтра сойтись в жестокой рубке с беспощадным врагом. Гней же только под утро забылся ненадолго тревожным сном. Во сне оскаленные лица незнакомых женщин с растрёпанными волосами и дикими глазами мелькали перед его взором. Их скрюченные пальцы тянулись к его горлу. Разбудила труба. Быстро и заученно свернули палатку, наскоро позавтракали, собрали вещи. Облачились в разномастные доспехи. Новенькие римские латы Гнея, купленные его отцом для сына и не успевшие потерять блеск во время тренировок, вызвали шутки солдат.

- Да, это не малыш Гней, а сам трибун с нами. Боюсь, не придётся нам сегодня обнажить мечи. Враги разбегутся, как только увидят такого великолепного воина.

- Если бы такое случилось, Феликс, я не постеснялся бы встать перед Гнеем на колени. Столько лет кровь, кровь, кровь. Мир всегда лучше любой самой славной драки, – пробурчал Дакус.

- Ещё успеешь, громила. Чувствую, наш учёный Гней далеко пойдёт. Не поленись прикрыть его своим мечом в его первом бою. Уж очень хочется, видеть непреклонного Дакуса на коленях, - захохотал весельчак галл, туго стягивая буйные волосы в пучок на затылке, и перевязывая их потемневшей от времени полоской сыромятной кожи.

Долгое время легион дёйствовал в северных провинциях. Канули времена, когда спокойно было на границах, когда одно присутствие легиона гарантировало мир. Из необъятных глубин востока явилась неведомая первобытная сила. Далеко она ещё до священного Рима, но уже почувствовала её угрозу отколовшаяся часть Империи, провозгласившая сама себя Империей. Идут тревожные вести из Константинополя. Двинулись племена и народы под могучим давлением восточных орд. Всё настойчивее, всё чаще северяне стали проникать на территорию Империи. Все ближе к её богатым городам прорывались они, неся смерть и разорение. Дикими волнами захлёстывали страшные воины поселения. Рушили, жгли, убивали. Насытившись кровью, откатывались в свои леса, отягощённые добычей. Готовились к новым набегам. Всё более мощной и организованной силой выступали варвары против слабеющей, потерявшей восточные земли Империи. Метались легионы по приграничным землям, совершали рейды вглубь вражеских земель, с не меньшей жестокостью мстя за пожары и разбой. Всё упорнее становилось сопротивление варваров, всё чаще сходились они с легионерами в открытом бою, чувствуя нарастающую свою мощь и всё более очевидную неуверенность Римской власти. И оружием, и умением, и искусством военным всё меньше отличались теперь варварские орды от некогда несокрушимых легионов. Наёмники-легионеры были их соплеменниками. Пусть живут они теперь на римской земле, пусть говорят на языке империи, многие приняли веру Рима, но в бой идут за деньги. Легионер – это уже не тот гордый и упорный латинянин, который с молоком матери впитал осознание своего божественного превосходства над другими народами, который везде и всегда бился за своё и защищал своё, ибо всё в мире принадлежало только ему и его мечу. Твёрдость и жестокость римских легионеров была известна покорённым народам с младенчества. У родовых костров они слушали сказания стариков и матерей о непобедимой мощи римской армии. Прошли те времена. О славных героях и великих воинах своего народа поют матери песни у колыбелей своих сыновей. О доблестных победах и дальних походах храбрых вождей рассказывают по вечерам собравшейся детворе покрытые шрамами старики.

Но, ещё жива Империя, ещё огрызается она, как исполинский зверь. Раненый, слабеющий, но смертельно опасный.

- Поглядывай за Гнеем, Дакус. Сегодня мы должны славно повеселиться. Если я не увижу чьёй-то наглой рожи у вечернего костра, пусть знает нечестивец, что я лично отхожу его палкой, как хороший хозяин ленивого раба. Пусть никто не надеется, что можно безнаказанно погибнуть в этой маленькой заварушке. Никто не может сказать, что парней Фрикса из третьего десятка прибили какие-то грязнули. А ты, Гней, действуй, как учили, парень ты крепкий, я надеюсь на тебя.

- Опять скрипит старый ворчун, как всегда перед боем. Не может рубака Фрикс не обласкать нас добрым словом. Сколько лет всё одно и то же. Если бы он промолчал, я бы чувствовал себя неуютно, - пробубнил на ухо Гнею германец Зигфрид.

Первый бой. Настоящий. Бой, в котором не тренировочные удары и отражения выпадов партнёра. Никто не остановит свой меч, если ты оказался не достаточно быстр и ловок. Никому нет дела до того страшно тебе или нет. Ты должен стоять на своём месте и делать то, что тебе положено. Ты должен убивать. Быстро, беспощадно.

Гней знал своё место. Во время занятий в составе десятка, центурии и даже легиона, когда тысяча воинов двигалась, как один организм, подчиняясь звуку трубы. Синхронные движения, повороты направо и налево, отходы, резкие броски вперёд вырабатывали в легионерах чувство строя. Воины строго держали интервалы между собой, помогая себе щитами и прикосновениями локтей. Когда Фрикс до седьмого пота гонял свой десяток, приучая более молодых легионеров к мгновенным перестроениям, тогда то и дело с хрипом вырывалось из его глотки:

- Какого чёрта вы медлите! Вторая шеренга должна заменить первую быстрее, чем поражённые ею дикари упадут на землю и на их место встанут новые. Вы не сможете бесконечно махать мечами и бить копьями, поэтому меняйтесь постоянно. Не оставляйте ни одной щелочки для вражеского копья. Щиты вперёд! Одновременный удар копьями! Упёрлись. Ещё удар! Ты убит Феликс! Гней! Ты будешь мечтать о тёплой постельке или поспешишь занять его место! И не маши щитом, как раненый фазан здоровым крылом, ты развалишь весь строй!

- Правильно, Фрикс. В моей центурии не место неженкам и маменькиным сынкам. Шестьдесят ублюдков должны быть солдатами, а не разукрашенными девицами. Гоняй латинянина, пока не сотрётся лак с его новеньких доспехов. Не расстраивайся, если вместе с лаком сдерёшь с него немного кожи. Это полезно легионеру. Нарастёт новая, которая не знает благовоний и тёплых ванн, - командир второй центурии Оптимус сам в прошлом легионер и командир десятка обходил своих подчинённых, занимающихся на вытоптанной площадке внутри лагеря.

И вот день настал. Выстроенные на краю огромной холмистой поляны, центурии огородились плотной стеной щитов. Напротив них с отдалённым шумом, характерным при движении большого количества вооружённых людей, выстраивалось войско варваров. Нет им больше смысла прятаться по лесам, тревожа римлян мелкими частыми нападениями. Совсем рядом их поселения. Некуда бежать. На соседних землях живут другие племена, от которых беда ещё далеко. Придёт враг – они его встретят. А пока пусть соседи тупят свои мечи о легионерские кости. Гней украдкой взглянул на лица своих товарищей. Каменное лицо Дакуса застыло в кажущейся безразличности. Глаза Феликса возбуждённо блестели, прикованные к дальнему скоплению воинов. Верхняя губа галла легко подрагивала, нервно приподнималась, как у хищного волка, причуявшего кровавый след. Александр стоял, наполовину прикрыв глаза и чуть опустив голову.

- Молится, - подумал Гней.

Германцы, опираясь на копья, в молчаливой неподвижности ожидали сигнала к атаке.

Труба.

-Вперёд марш! – почти одновременно закричали центурионы.

Лязгающим рокотом прокатился звук по ожившему строю легиона. Через два, три шага, подчиняясь ритму синхронного движения шеренг, звук, с размеренностью бьющей о борт судна морской зыби, стал вырываться над строем при каждом шаге. Тяжёлый топот, лязг ножен о доспехи, стук соприкасающихся щитов сплетались с громкими выдохами - почти выкриками легионеров, задающими ритм себе, задающими ритм живому механизму смерти, который длинной лентой приближался к варварам. Двинулись и дикари. Обе стороны сближались. Легионеры держали строй. Варвары плотной толпой, переходя с широкого шага на тяжеловатый неспешный бег, подбадривая себя грохотом оружия о щиты, гортанными криками, накатывали на легионеров. Вот уже лучники, осыпав врагов тучей стрел, отступили назад, как вода сквозь песок просочились через разомкнувшийся на мгновение строй легионеров. Вот обитатели заросшего лесами севера, всё убыстряя свой бег, с диким воем и рёвом бросились на ненавистных римлян. Сами легионеры, подчиняясь командам, выдерживая строй, стремительным броском, ощетинившись жалами копий, рванулись вперёд. Грохот щитов, треск оружия по доспехам, крики ярости, вой боли. Битва.

Страшный удар. В одно мгновение всё замедлилось. Медленно вздымаются мечи, медленно двигаются руки воинов, медленно брызжут струи крови из рассечённых тел. Грохот проглатывает отдельные голоса. Раскрываются рты, искажённые напряжением, но отдельного звука не слышно, только общий грохот и вой. Не слышит Гней и своего голоса. Лишь медленное движение вокруг. И вдруг, оглушивший грохот сшибки рассыпался на сотни отдельных звуков. Хрипение, предсмертные стоны, глухие удары металла по металлу. Движения вновь стали резкими и быстрыми. Шеренги перед Гнеем поменялись местами. Заученно Гней повернул щит, пропустил отступившего воина первой шеренги за себя, сделал шаг, одновременно подперев щитом впереди стоящего товарища, и с силой ударил копьем над щитами первой шеренги. И ещё, и ещё. Перед ним Дакус. Мощно бьёт копьём в ревущую перед ним стену тел. Ответные удары разбиваются о его щит, скользят по шлему. Лицо залито кровью, бешеные глаза устремлены вперёд. Удар, удар, удар. Кто-то падает рядом, его место занимает другой легионер.

- Вперёд! – ревёт Фрикс.

Не думая, действуя, как на занятиях, Гней пропустил Дакуса и, прикрывшись щитом, оказался в первой шеренге.

- Режь, коли, глаза не закрывай, - зазвучали в сознании слова старшего товарища.

Длинноволосый рослый варвар перед Гнеем двумя руками занёс над головой огромный топор, намереваясь сокрушить римлянина перед собой. Гней выкинул вперёд руку с зажатым в ней копьём, целясь в защищённую толстой кожей с нашитыми бляхами грудь. Но мгновением раньше страшный удар копья в лицо варвара остановил гиганта. Дакус рычал за спиной Гнея.

- Вперёд! – вновь команда Фрикса.

Зазвучали трубы. Легионеры упёрлись щитами в спины друг другу, мощным натиском и ударами копий опрокинули первые ряды варваров, мешая стоящим за ними применить свое оружие. Легион стал наступать. Неумолимо, шаг за шагом, продолжая неистово орудовать копьями, легионеры теснили массу варваров. Галлы и германцы на службе Рима истребляли галлов и германцев, не желающих ничьего владычества. Воины варваров в передних рядах падали под ноги стоящих за ними. Тут же жала римских копий находили свои новые жертвы. Смятение. Варвары отступают, отбиваясь от разящих копий. Отважны, дики, но беспомощны перед стеной щитов. И вот уже всё быстрее отступают они к спасительному лесу. Вот уже находящиеся в задних рядах воины повернулись спиной к солдатам Рима и побежали. Дрогнуло всё войско варваров. Но, далеко до леса.

- Мечи к бою!

Побежали и легионеры, настигая врагов. Строй стал не таким плотным, позволяя орудовать мечами. Началась резня. Варваров сбивали, оглушая ударами мечей, бежали дальше. Легионеры следующих шеренг на бегу безжалостно добивали поверженных, сохраняя строй, готовые в любой момент вновь превратить его в монолитную стену. Не многие защитники своей земли добрались до леса. Полный боли и ненависти крик из его глубины, прозвучал, как последнее выражение непокорности. Это был надрывный крик уже мёртвых людей. У них были тела, бились ещё их сердца, но нет уже их свободной земли. Сгорят их жилища. Падут под ударами римских мечей их старики, жёны и дети. Уцелевшие уже не смогут гордо поднять голову, выживая на чужой земле, под чужими законами. Горе! Горе побеждённым.

 

Гней не глядя на шеренги, чувствовал каждого воина своего десятка. Молча идут они к побережью, неся свое снаряжение, запас продуктов, оружие. Давно нет Зигфрида. Пал, пронзённый германским копьём германец на службе Империи. Жёнолюб Феликс в строю. Порой он всё так же говорлив. Но, вместе с уродливым шрамом через лицо, полученным в одной из стычек, он приобрёл и мрачную тяжеловесность своим шуткам. Гней помнил, как десять дней их товарищ был в палатке для тяжело раненных. Хирурги легиона зашили ему рану, поправили разбитый нос. Гнею разрешали навещать Феликса и даже помогать младшим лекарям, ухаживать за раненым. Феликс таращил свой не забинтованный глаз на Гнея, лишённый возможности говорить. Любое напряжение мышц лица причиняло ему нестерпимую боль. Он сжимал руку Гнея своими твёрдыми, с огрубевшей кожей пальцами – благодаря его за спасённую жизнь.

Легионеров было немного и нападение на них было неожиданным. По приказу центуриона десяток Фрикса проверял небольшое поселение, в надежде отыскать спрятанные припасы, оружие. В убогих лачугах оставались только старухи и запуганные маленькие дети. Мужчины давно перебиты. Редкие выжившие из них прячутся в лесах. Лишь иногда, по ночам пробираются они в селение, чтобы увидеть своих родных. Это опасно – легионеры всегда рядом.

Переворачивая вещи, протыкая копьями грунт в укромных местах, пригодных для тайников, солдаты немногим поживились в тот день. Обратно до лагеря пару часов хода. На узкой сырой тропе, как раз там, где она пересекала пробегающий по дну ложбины ручей, легионеры попали в засаду. Пущенные из чащи стрелы больше вызвали смятение, чем причинили вреда. Два легионера были легко ранены, но оставались на ногах. Если сразу за пущенными из луков стрелами не выскакивали воины и не вступали в бой с легионерами, это означало, что нападающих мало и они ограничиваются только поражением на расстоянии. Привыкшие солдаты в таких случаях мгновенно бросались в чащу и зачастую успевали настигнуть противника. Как правило, это были очень молодые люди, без достаточного боевого опыта. Ненависть к врагам не могла компенсировать их неопытности против профессиональных воинов, и они становились лёгкой добычей легионеров.

- Вперёд! – после нескольких мгновений напряжённого ожидания рявкнул Фрикс.

Монолит щитов, за которым заученно укрылись легионеры, распался. Воины ринулись в лес, не обращая внимания на хлещущие по щитам ветви деревьев. Натренированный Феликс опередил Гнея. Как дикий зверь с обострёнными зрением и слухом, он слышал звуки, вызываемые убегающими, видел неестественное для леса колыхание ветвей, примятую траву. Он даже чувствовал характерный запах лесных обитателей своим острым носом. Безжалостным хищником он нёсся за своей жертвой. Гней отставал от галла всё больше, но продолжал бежать на шум его прыжков, внимательно всматриваясь в пространство между деревьями, готовый к неожиданному нападению.

А-а-а! – раздался крик Феликса, полный ярости и боли.

Гней выскочил на небольшую поляну. Феликс кувырком катился по траве, верёвка, натянутая между двумя деревьями ещё дрожала. Два варвара с оружием в руках выпрыгнули из-за стволов и кинулись к Феликсу. Не выпущенное из рук при падении копьё провернулось над, мгновенно перевернувшимся на спину воином, защищая его от ожидаемых ударов мечей. Варвары были не мальчики. Опытные воины, они прикрывали отход молодёжи. Перед ними лежал ненавистный римлянин, убийца их родных и близких. Убить, убить, не давая ему опомниться от падения. Косматые воины с занесёнными над головой мечами уже над Феликсом. Галл перекинулся через голову назад и в сторону, заставляя противников оказаться на одной линии. Таким образом, он оказался один на один с нападавшим. Но с колен подняться он не успел. Защищаясь от удара, Феликс выставил перед собой копьё, зажатое в вытянутых руках. Удар опытного воина сломал крепкое древко копья. Лезвие меча с хрустом рассекло лицо легионера. Кровь залила щёки и кричащий открытый рот.

- Ха! – выдохнул на бегу Гней, поражая точно брошенным копьём варвара, вновь вскинувшего меч, чтобы добить раненого.

- За Ри-и-м! – заорал Гней первое, что пришло в голову, привлекая к себе внимание второго варвара.

Германец обернулся и увидел юнца в доспехах.

- Будет два мёртвых легионера. Чем больше – тем лучше.

- Не всякий легионер один на один с таким справиться, - промелькнули в голове Гнея слова Дакуса.

А воин, рассекая воздух мечом от плеча к плечу, с точностью движений искушённого бойца, двинулся на Гнея.

Гней видел всё – скольжение клинка, глаза варвара, движение его ног, предвосхищающее перемещение тела. Мысль не успевала за действиями легионера. Да и мыслей не было. Он просто двигался. Меч, выхваченный из ножен, блеснул мечущейся на мелководье рыбой перед лицом лесного воина, отбил атакующий клинок и нырнул под него, окрашивая лишённое защиты бедро врага красной полосой. Не останавливаясь, меч увлёк за собой легионера, ужалил спину врага и, чавкнув, впился под его левую подмышку. Быстро, точно, как на занятиях.

Гней крутнулся, очерчивая вокруг себя круг окровавленным клинком. У ног неподвижное тело поверженного его рукой врага. В отдалении крики и шум погони. Никто больше не нападал на Гнея. Стонал Феликс. Лежал на спине, вцепившись руками в траву, и булькал залившей рот кровью. Страшный рубец посреди непохожего на лицо кровавого месива.

- Дакус! Даку-у-с! Ко мне! Даку-у-с! – кричал Гней, - Феликс ранен!

До первых постов лагеря солдаты бежали без остановки, поочерёдно меняясь, неся наспех сооружённые носилки с лежащим на них Феликсом. Голову раненого легионера обмотали тряпками. Пропитанные кровью, они скрывали изуродованное лицо. У санитарной палатки Феликса забрали медики.

Высланный на место нападения отряд никого не нашёл. Исчезли и тела убитых Гнеем варваров.

По требованию центуриона Фрикс доложил ему о стычке, предварительно расспросив подробно легионеров своего десятка.

- А этот латинянин неплохой парень, - оценил Оптимус, - и кажется с головой. Пора тебе готовить себе смену, Фрикс, засиделся ты в десятниках.

Позже легионеры, проведывая выздоравливающего Феликса, рассказали, кто спас ему жизнь и помогал медикам ухаживать за раненным.

 

А теперь легион уходил из Британии. Возвращался во вновь ставшую беспокойной Галлию. В строю верный Дакус, задумчивый Александр. Вернуться ли они когда-нибудь сюда вновь. Увидят ли своих товарищей, что закончили службу и остались в новом краю со своими жёнами и детьми? Пошлёт ли Великий Рим свои легионы возвращать завоёванные ранее и потерянные позже земли? Гней не знал. Он солдат Державы. Он служил своей Родине, своему императору. Он человек – микроскопическая частица необъятного общего. Частица истории. Частица времени. А время бежит только вперёд и всегда хранит в тайне то, чему ещё предстоит свершиться.