Пете не повезло. Появился он в Китае, а похож был на рыжего грузина. На пароходе, плывшем в Европу, ящик с петардами давил на грудь. А из Польши его везли на дне большой клетчатой сумки под увесистой коробкой с батарейками «Duracel». Проклятая коробка одним углом лезла в правый глаз, что впоследствии придало ему вид угрюмый и подозрительный.

Тетя Зина, хозяйка зеленого модуля с игрушками, всплеснула руками:

– Бедняжка! – сказала она, – Кто ж тебя так?

Она была добрая женщина и, расправив его одежды, добавила:

– Ничего, отвисишься, даст Бог, разгладишься.

Умелыми руками она выровняла ему грудь, попробовала полностью открыть правый глаз, но не получилось. Причесать Петю не смог бы и опытный парикмахер, его рыжие патлы вылезали пучками при одном прикосновении расчески. Завернутого в целлофан, Петю повесили под самой крышей.

Раскачиваясь на ветру, Петя вызывал скорее смех, чем ужас. Да и что может быть ужасного в кукле китайского производства. В кукле славянского, на китайский взгляд, типа. Славянское происхождение подкреплялось, синим цветом по-китайски раскосых глаз. А также рыжей, вылезающей от малейшего прикосновения, шевелюрой, почему-то орлиным носом и вышитым латинскими буквами именем “Pjetja” на спинке фиолетового свитерка, также, как и прическа, выделяющего клочья шерсти. Впрочем, имя могло оказаться и не русским. Но тетя Зина, не вдаваясь в тонкости китайско-латинской орфографии, окрестила рыжего горца Петей.

Третий год раскачивался Петя на ветру под крышей киоска. Время ему на пользу не пошло. Что хорошего было в кукле, потерявшей половину шевелюры, да еще с полузакрытым глазом? Если дело заходило настолько далеко, что наивный покупатель, осматривая потенциальную покупку, пытался извлечь из обычно молчаливого Пети обещанную тетей Зиной «маму», то после многократных перевертываний и потряхиваний, Петя издавал короткий звук, напоминающий модное слово «Блин!», что отпугивало законопослушных покупателей.

Петина кривобокость вошла в поговорку. Стоило кому-либо из базарного окружения хватить лишку, как ему говорили, «Ну, что загнулся, как Петя у Зинки?». Кукла начала приобретать популярность. Грузчики Семен и Павел даже как-то поспорили. Семен когда-то был летчиком и, как все старые летчики глуховатый, орал, что Петруху Зинуля и к этому Рождеству не продаст, Павел же склонялся к мнению, что Петька скоро развалится, и о продаже его и речи быть не может.

Если бы Сеня не орал так громко, Петино существование окончилось бы тихо и незаметно. Тетя Зина, почесав макушку, с досады плюнула бы и бросила совсем обветшавшего Петра в мусорный бак. А так судьбой куклы заинтересовалась базарная общественность. Отношение к несчастной кукле было неоднозначным. Некоторых радовал сам факт, что кто-то хотя бы и немного, а прогорел. Кому и поговорить было не о чем. А Клару Петровну, бывшего музыковеда областного масштаба, ныне торгующую косметикой, раздражал, как она говорила, неэстетичный вид китайского изделия.

Знатный алкаш и попрошайка Михалыч, промышлявший сбором картона на макулатуру, как-то, сослепу приняв Петю за попугая, даже спросил тетю Зину:

– Ты чё, мать, птицей торгуешь? Так тебе в крытый рынок надо.

– Вали отсюда, алкаш, – рявкнул сосед тети Зины, рослый парень спортивного вида, торгующий дубленками.

А тетя Зина ничего не сказала, она достала из-под прилавка стопку сплющенных картонных коробок, перевязанных шпагатом, и отдала ее Михалычу.

– Хоть бы кто его у тебя купил, – посочувствовал алкаш.

– Да, и так уже за полцены отдаю, не берут. Может, и в самом деле выбросить, чтоб место не занимал?

– Не, – усомнился экономный Михалыч, – как это вещь выбрасывать? Купят, вот увидишь, купят.

Сам он сберегал, на закуску, соленые огуречные попки и одобрить подобную расточительность не мог.

Миг удачи приходит неожиданно, когда потеряны все надежды. Настал звездный час и для Пети. Перед киоском тети Зины остановился в раздумье мужчина лет пятидесяти, одетый в дорогую замшевую, на молнии, куртку. Ему нужно было что-то для маленького внука, что-то чего тот, избалованный родней, еще не имел. Тетя Зина сразу все поняла. Она выбросила докуренную только до середины сигарету, выпустила под прилавок мохнатую струю дыма и быстро прилепила добренькую улыбочку:

– Мужчина! – хриплым от простуды голосом, сказала она, – Мужчина! Чем интересуемся?

Тот что-то неопределенное промычал и посмотрел вверх.

– Может, деткам что-нибудь хотите купить? Вот, глядите, шикарные автомобильчики, вот пистолеты. Мягкие игрушки, все импортное, английское и итальянское, – без зазрения совести зачастила тетя Зина, – все сертифицированное, я сама за товаром езжу.

К ее изумлению покупатель, подняв голову, задумчиво уставился на висящего под крышей Петю. Тетя Зина, имеющая змеиную реакцию, мгновенно оценила ситуацию.

– Вот, – сделав честное лицо, начала она, – прекрасная кукла, зовут Петя. Он открывает и закрывает глаза, его можно купать (а купать Петю было нужно). Если снять свитерочек и ползунки…, – она попыталась снять с куклы штанишки. Петя стал терять неплотно прикрученные нижние конечности. Осознав свою оплошность, тетя Зина тут же прекратила свои гигиенические попытки. – Да, он еще в кроватке спит (кроватку в целях экономии заменяла плоская корзинка из рисовой соломки), переключила она внимание начавшего настораживаться покупателя.

– Прямо как Моисей. В корзине, – обрадовался покупатель.

Вдохновленную предстоящим успехом тетю Зину понесло.

– Если его перевернуть, он говорит «мама».

Приученный современной электроникой, мужчина ожидал услышать, по меньшей мере, ответ автоответчика, начинающийся словами «Вы позвонили по телефону…», но грубо потревоженный Петя своим пролетарским «Блин!» рассеял ангельскую иллюзию, вызванную воспоминанием об иудейском вожде. Неделикатное слово не обескуражило почитателя библейских персонажей, а даже, наоборот, вызвало у него одобрение.

– Круто! Наш человек! – сказал чудаковатый знаток Библии и, не торгуясь, купил Петю.

Он не обратил внимания ни на потускневший и потерявший от времени прозрачность целлофан, ни на полузакрытый глаз, ни на подозрительно болтающиеся в ползунках ножки. Кривобокость и ужасающий звук “Блин”, а также шикарная, но прикрывающая только половину головы шевелюра не насторожили его. Он даже не посмотрел на цену.

Радостная весть концентрическими кругами разбегалась от еще не верящей в чудо тети Зины. Первым поздравил ее спортивный продавец дубленок.

Клара Петровна живо обсуждала новость с реализатором канцпринадлежностей, показывая пальцем спину, еще не далеко ушедшего нового хозяина Пети, при этом они понимающе качали головами и крутили пальцами у виска.

Грузчики Семен, Павел и примкнувший к ним алкаш Михалыч, разгребая толпу руками и крича по привычке «Берегись», устремились к сияющей тете Зине. Семен на ходу протирал полой синего халата граненый стакан, с которым не расставался ни при каких обстоятельствах. Михалыч ощупывал в кармане огуречные попки.

Разносчик чебуреков, забыв повторять свою устную рекламу «Чебрекь! Кофе капучино!», медленно соображал, воспользоваться ли предстоящим скоплением народа в корыстных целях или же отсутствием супруги для получения суетного удовольствия? Она в данный момент находилась на другом конце рынка, протягивая проходящим самодельный медовик страшной своею рукой. Другого такого случая могло не представиться, и он решительно примкнул к толпе, пришедшей поздравить радостную тетю Зину.

Нищий с нерусским именем Мадвал, сидящий у входа на рынок и никогда не дающий прохожим шанса заподозрить у него наличие хоть каких-то умственных способностей, не вставая с колен, начал перебираться поближе к веселящейся толпе. Первым его порывом был профессиональный навык: пустить слюну и, вытянув вперед не знающую мыла руку, мычанием побуждать ближних своих творить добро. Но, поняв из обрывков, долетающих до него разговоров, в чем, собственно, дело, поддавшись общему настроению праздника, на радостях подбросил вверх свою шапку, рассыпав горсть мелочи, заработок последних пятнадцати минут напряженного творческого труда, за что впоследствии немилосердно корил себя словесами безбожными.

Злополучный владелец легендарного Пети подъезжал к дому. Зерна сомнения дали ростки, и плоды их были горьки. Непонятна лаконичность приобретения. Неясно, куда вставляются батарейки и устанавливаются ли они вообще. Кривобокость, прикрытый глаз, орлиный нос и половинчатая шевелюра уже не представлялись изысканной фантазией дизайнера. В этих утонченных чертах явно просматривались дефекты производства и следы грубой транспортировки.

Домашние с подозрением отнеслись к заявлению об удачности покупки. Не улучшила общего настроения и дочь, мать внука, для которого и было сделано ценное приобретение, только что возвратившаяся с базара.

– Что делается на рынке – уму непостижимо! Ма, помнишь ту уродливую куклу, что висела в зеленом киоске? Какой-то чудик ее купил. Представляешь! Вот чучело! Народ просто в восторге.

– Какой-то чудик?! Твой папа и купил, – раздражению Ма не было предела. – И он еще рассказывает, как ему повезло! Не соображаешь, нечего покупать!

Папе еще долго объясняли бы разницу между качественными и некачественными товарами, увеличивая размеры проеденной плеши, намекая на его еще один природный недостаток, кроме полного отсутствия мозгов, но в этот момент в другой комнате захныкал проснувшийся внук.

– Петя! – сказал он, увидев в руке деда охаянную куклу. – Петя! – он протянул к ней пухлую ручонку. – Деда, дай!

Кривобокий полутораглазый рыжий грузин, претендующий на славянское происхождение, сказал из своей корзиночки «Блин!» и был тут же прижат к теплому моторчику, стучащему под турецкой пижамкой. От изменившегося наклона один глаз у Пети закрылся совсем. А тот, что был закрыт наполовину, придал кукольному лицу вид неизъяснимого блаженства.

(с) Александр Шипицын