Мальчик лет десяти сидел за столом и с отвращением смотрел на свою мать – очаровательную блондинку в стиле Мерилин Монро, жизнерадостно порхавшую по комнате, как яркая тропическая бабочка.

- Марк, ну, что ты дуешься?! – прощебетала она, обдав его волной воздушного шифона своего цветастого платья и нежным ароматом духов. Она обняла мальчика, прижав его к своей груди. Он с омерзением смотрел на ее полуобнаженный бюст.

 

- Шлюха, - прошептал, скривившись, четырнадцатилетний мальчик и отвернулся, когда мать, по-прежнему очаровательнейшая блондинка, повисла на шее мужа, присосавшись к его губам. Они целовались, не замечая никого вокруг. Мужчина одной рукой держал жену за талию, другую запустил под подол ее платья. Женщина постанывала и шумно причмокивала. Мальчик с отвращением на лице выскочил из комнаты. Он знал, что последует дальше.

 

Женщина постанывала, запрокинув голову. Платье задралось, обнажив белые ляжки, между которыми лежал мужчина и интенсивно двигался. Руками он мял ее большие сочные белые груди, вынув их из декольте платья.

 

Она, как собака стояла на четвереньках, голая, огромные белые груди свисали, как плоды хлебного дерева. Мужчина пристроился сзади, как кобель, и, обхватив руками ее голый пышный зад, быстро-быстро двигался. Оба они постанывали и быстро дышали. Она вдруг тонко заверещала, дёрнулась и затихла, опустив голову и тяжело дыша. Он тоже с протяжным стоном последний раз двинулся в нее и, протянув руки вперед, схватил ее за груди. Потом оба упали на постель и стали дышать, открыв рты. Мужчина по-прежнему держался за груди женщины.

 

Он опустил чугунную гирю в ее искаженное от оргазма лицо. Отец ничего не успел понять – в его затылок вонзилось лезвие топора.

Они оба отправились в преисподнюю в состоянии экстаза и в полной уверенности, что умерли от невыносимого наслаждения и что это и есть любовь до гробовой доски.