Глава XI Древнее знание.

 

Дни потекли размеренно. Жаркое лето вынудило князя сменить киевские палаты на рубленый дом недалеко от столицы, в деревне Берестове. Княжеские и боярские сыновья находились тут же, кто с родителями, а кто и сам по себе, разместившись в небольшой избе неподалеку от только что поставленной бревенчатой церкви, под присмотром Анастаса, который в эту пору был и учителем, и воспитателем, и священником в одном лице.

 

Здесь разновозрастные княжичи, дети воевод и бояр изучали грамоту и воинское искусство, учились ездить верхом, выживать в степях и лесах в холод и в жару, постигали азы стратегии и тактики пешего и конного боя. Эти знания они получали из греческих книг и от княжеских воевод. Учились они кто лучше, кто хуже, но все прилежно. Ибо сказано было князем Владимиром, что неуч, кто бы он ни был, ни ко двору, ни к столу княжьему допущен не будет ни при каких условиях. В этом князь был непреклонен.

«А если охота есть, значит и прок будет», - рассуждал Анастас, сидя поздним вечером у крыльца дома после очередного учебного дня и вечерней службы, любуясь потрясающей по своей красоте картиной русского ночного неба. Звезды, рассыпанные по этому черному полю рукою божественного сеятеля, перемигивались между собой, иногда самая нетерпеливая срывалась со звездного небосклона и падала вниз, оставляя на некоторое время заметный след на ночном небе.

От созерцания его буквально на одно мгновение отвлек еле слышный шорох. Священник, не подав и виду, что что-то услышал, все так же продолжал любоваться ночным небосводом, когда его зрение воина уловило мгновенное резкое движение где-то позади.

«Господи! Не дадут мне побыть наедине с твоей благодатью, и ночью достанут, супостаты».

 

- Благослови всемогущий, - произнес батюшка, резким движением перекатившись назад и встав лицом к непрошеным гостям, с обнаженным мечом.

- Охолони, Анастас, свои. А то еще покрошишь нас тут сгоряча, - услышал он знакомый голос.

 

- Он может. Я же говорил тебе, княже, никогда Анастас не разучится держать в руках меч. Нашего батюшку застать врасплох невозможно, – и с этими словами в лунный свет шагнули два знакомых и дорогих болгарину Анастасу человека, князь Владимир и Михаил.

Друзья обнялись.

 

-Вы бы это, мужики, поосторожнее, - пробасил себе под нос священник. - А то, не дай бог, обознался бы, и беда неминуема. Детей их грамоте и разумению учу, а они, вон, все седые оба уже, а все сами, как дети малые балуются. Один князь киевский, а второй воевода его, стыдоба …. – добавил Анастас, убирая меч в ножны и поправляя рясу.

 

- Ладно тебе уже бухтеть, батюшка. Вроде по выправке воинской ты еще вон какой молодец, а по разговору - пень старый. Вот, что учительство с людьми делает. Был человек, как человек, а дали ему других уму разуму обучать - и уж ночью остановиться не может. Очнись, батюшка, все твои ученики давно спят, и снишься ты им со своими науками и поучениями в кошмарном сне, - произнес, нарочито подтрунивая над Анастасом, Владимир.

 

-Да брось, ты княже, его увещевать. Бесполезно. Поп он, что с мечом, а что с крестом все одно - поп,- добавил, смеясь, Михаил.

- Посмеялись, и хватит, - уже твердо сказал Владимир.

- Мы по делу-то к тебе, Анастас, - продолжил за князем Михаил. - Пошли прогуляемся, до княжьего терема. Там и обсудим все хорошенько.

- Да, батюшка, без тебя никак, - добавил Владимир и, не дожидаясь ответа священника, направился к своему дому.

За ним последовал и Михаил. Процессию замыкал Анастас, еще продолжавший что-то невнятно и недовольно бурчать себе под нос.

Шагнув в избу, он сощурился от яркого света - по углам в напольных подсвечниках горели толстые восковые свечи.

За столом, в центре комнаты, сидела княгиня Анна и дожидалась мужа с гостями. Она поднялась и подошла под благословение к священнику.

 

По приглашению Владимира все расселись за широким деревянным столом. Тишина ожидания повисла в комнате. Ее нарушил сам хозяин.

- Итак, батюшка, мнение и совет твой нужен. Как быть. Про греков, наверно, ты уже слышал, и про лекаря и про купцов?

В ответ на это, Анастас молча кивнул.

- Так вот, хвала господу, убежать они не успели. Но те из них, кто что-то знает - упорно молчат, а тот, кто говорит – знает слишком мало.

 

- А пытать их не пробовали? – спросил священник.

- Пока нет, да и надо ли грех такой на душу брать? - ответил ему князь.

-Давай, княже, я на себя этот грех заберу. Весь без остатка. Нам с Даниилом одним больше, одним меньше - уже все равно, а купцов этих мы разговорим быстро, – предложил Михаил.

- Если это и правда купцы, то возможно, - вмешалась в разговор Анна. - А если мы имеем дело со службой тайной стражи византийских императоров, то пытки бесполезны. Их специально обучают терпеть любую боль. Сознаваться им резона никакого. Так или иначе, все равно смерть. Они умеют убивать и умеют умирать сами. А потому обычные методы здесь бесполезны.

 

- Тогда что? – обратился к присутствующим Анастас.

- В этом-то все и дело, тут только тайное знание древних нам поможет, ответил священнику Владимир и посмотрел на жену.

 

- Я могу погрузить их в сонное забытье, задавать им вопросы и получать от них правдивые ответы. Узнав все, что нам нужно, их можно будет даже отпустить. Они будут уже не опасны, - продолжила свою речь княгиня.

Поняв о чем идет речь, Анастас поднялся со своего места и заявил, прямо смотря в глаза князю Владимиру, что не даст на это своего благословения, ибо церковь христианская все это не одобряет.

 

- Мне на такое дело благословение и не нужно, святой отец, не привык я свои грехи на чужие плечи перекладывать. Но другого пути у нас нет. Боюсь, что корни заговора византийского гораздо глубже, чем нам кажется. А позвал я тебя для того, чтобы обратился ты к грекам как священник с призывом все нам раскрыть добровольно. Сам понимаю, что насилие над волей и духом человеческим гораздо хуже, чем насилие над телом его, а посему надо дать им право выбрать.

 

- Раз все так серьезно и другого выхода нет… - задумался священник,- но благословение дать не могу, а вот грехи, грехи - отпущу.

- Вот и славно, что договорились, - подытожил их разговор Владимир. – Значит, завтра с рассветом собираемся здесь и все вместе - в Киев. Там и спрос с гостей заморских держать будем, чтобы к вечеру уже домой воротиться.

 

Говоря это, Владимир еще не мог знать, что ни вечером следующего дня, ни через неделю ему с женой и друзьям не удастся вернуться в Берестово.

 

Глава XII В чужом краю - чужие интересы.

 

В этот поздний ночной час базивлевс Василий не спал. Его давно уже мучила бессонница. И только днем на пару часов , да и то не всегда, а если повезет, ему удавалось взять реванш у этого своего врага несколькими часами тревожного и неглубокого послеобеденного сна.

 

К старости он становился все более нетерпелив. И уже не мог, как раньше спокойно ждать. Хотелось все делать быстрей, как будто чувствовал, что время, отведенное ему в этом мире, утекает, как песок в часах на его рабочем столе, заваленном пергаментами с отчетами и донесениями из имперских провинций далеких и близких стран.

В этот час Василий ждал прихода с докладом начальника своей тайной стражи. Тот был как всегда пунктуален и с первым ударом колокола, послышался шум открываемой двери, пламя в свечах на столе и настенных факелах дрогнуло и в покои императора , без всякого доклада, вошел поджарый человек лет пятидесяти , остановившись, чуть поодаль от императора согнул голову в поклоне и прижал правую руку сжатую в кулак к левой стороне груди.

Какую-то минуту базивлевс пристально разглядывал серебристые от седины, некогда иссиня-черные кудри начальника тайной стражи, как будто хотел прочесть его мысли, а затем, протянув для поцелуя унизанные перстнями пальцы правой руки, произнес:

-Ты, как всегда точен Никифор. Посмотрим, на сколько принесенные сегодня тобою вести, будут радостны.

- Боюсь , что то о чем я сегодня буду вынужден докладывать, вряд ли сможет обрадовать моего государя.

Заслышав это базивлевс, присел за письменным стол и жестом предложил сделать то же своему собеседнику, указав на стоявший напротив стул.

-Присядь Никифор, по твоему вступлению понятно, что наш разговор может затянуться. А потому, начинай, не мешкай. Ночь коротка, а дел еще много,- сказав это, император пристально посмотрел прямо в глаза своему собеседнику.

Мало кто мог во дворце выдержать этот тяжелый пронзительный взгляд Василия Болгаробойцы - отважного и беспощадного к врагам империи воина, хитрого и жестокого политика.

Вот и на этот раз начальник тайной стражи отвел взгляд, опустив глаза в пол и четко и кратко по- военному доложил своему императору о обстановке в провинциях, самом Константинополе, докладах тайных агентов в нескольких сопредельных с Византией государствах и под конец произнес :

- Донесения из Киева от посланной туда группы агентов тайной стражи нет, как уж третий месяц и по информации из параллельных источников ее не будет. Так, как посланные люди схвачены и содержатся под стражей. Удалась ли их миссия или нет, пока не известно.

Василий, казалось ,был уже готов к такому известию. Ни один мускул на лице императора не дрогнул, только хищный крючковатый нос еще более заострился и взгляд его опять стал жестким и злым.

Он поднялся со своего места и заходил по кабинету, вдоль одной из стен, что-то обдумывая про себя. Тень Василия повторяла его движения в дрожащем свете факелов на дальней стене кабинета .

Мысли роились в голове императора . «Он потерпел очередное поражение от князя Владимира. Этот хитрый русский каган, в который раз переигрывал его - византийского базивлевса. Сначала взятие варварами Херсонеса, его крещение и женитьба на его сестре Анне. А потом, потом он просто забрал их веру силой и без всякого спроса и помощи империи, крестил свою дикую страну, вывез туда мастеровых, священников, иконописцев , вообще всех грамотных и толковых .

И вот - результат . За какой-то несчастный десяток лет, ему удалось собрать и скрепить воедино своей властью всю Русь, сделав ее могучим христианским государством, отбиться от всех врагов, да так, что теперь даже печенегов, ни за какие деньги, не уговоришь выступить на Русь для грабежа, бояться. И чем дальше, тем больше церковь Киевская от Константинопольской патриархии отдаляется, переводя книги церковные на язык русский и уже все службы в их городах , в каждом приходе на славянском языке ведутся. Бред какой-то.

 

А там и не ровен час, назначат и своего патриарха и тогда все, пропал второй Рим. Этого допустить нельзя. Монеты свои чеканить начали золотые и серебряные. Киев расстроился за это время так, что скоро догонит по размерам своим и количеству жителей Константинополь. С соседями западными в мире живет, ладит, торгует. Вот тебе и варвар! Грамотен, хитер и что самое удивительное – народ его любит, потому, как заповеди Христовы сам исполняет и примером для всех служит. О, Господи! Неужели такое еще бывает на этом свете? Такой Владимир - вдвойне опасен.

Сестрица моя, то же хороша, без нее он бы возможно так и остался варварским каганом. Откуда знания уставов церковных, политики, экономики? Да и просто, такое духовное перерождение человека из дикого необузданного варвара в благочестивого христианского правителя в один миг, само собой – невозможно. Тут без Анны точно не обошлось. Как чувствовал, что создаст она нам проблемы. Не хотел отправлять тогда в Херсонес, а пришлось. Все прошедшие десять лет спровадить на тот свет ее пытаюсь.

Уже и за упокой в церквях византийских ей давно пропели. Имя ее под запретом, не гласно конечно. И все никак. Живучи бабы в нашем роду, ох и живучи. А так , все думал ладно будет, Анна на небеса отправиться, а оставшись один, князь киевский не ровен час, где и спотыкнется, а мы тут как тут и ему в помощь, что бы не поднялся уже никогда. Рука княжеская ослабнет, и пойдут по Руси пожаром усобицы и распри, между большими и малыми каганами. Ослабнет и Русь. Начнут ее соседи на части рвать. Тут уж не до веры и торговли и наук.

И не будут уже купцы с северных морей и востока останавливаться в Киеве, меняя свое добро и золото на русские товары, захиреет княжий стол, а с ним и сам Киев. Придет Русь в упадок, а торговля в Константинополе поднимется, и никому в мире христианском и вообще вокруг, не придется уже усомниться в богатстве Византии, в главенстве ее церкви, могуществе императоров и незыблемости самой империи. Все это одним махом поставил под сомнение, какой-то варвар – главарь дикого народа , о котором еще две сотни лет назад и слыхом никто не слыхивал. Ну и что, что в этот раз опять не получилось? Князь Владимир – приговорен, и рано или поздно приговор будет приведен в исполнение. Это - лишь вопрос времени. Не получилось сейчас с одной стороны, зайдем позже с другой . Интересы империи, государства – выше личных интересов или родственных отношений. Так было и так будет всегда».

И оторвавшись от своих мыслей, обратившись к своему начальнику тайной стражи , Василий сказал: «Садись за стол и пиши». И еще долго по пунктам диктовал ему свой новый план по развалу и раздроблению Руси.

 

Глава XIII Тайный Страж

 

В темную избу, где содержались греческие пленники, еще спавшие вдоль стен на смятых и уже начавших преть охапках соломы, брошенных на земляной пол, ранним летним утром вошли две женщины в сопровождении мужчины.

 

В единственное заколоченное досками окно через щели пробивались дневной свет и воздух. Сонные греки еще не успели разглядеть ранних гостей, как одна из женщин стремительно подошла к самому молодому из них, слегка приподнявшемуся при ее приближении.

 

Стоявший с факелом Михаил на всякий случай подошел поближе к княгине и к хорошо сложенному греку лет тридцати пяти.

- А теперь освети мне его лицо,- произнесла Анна.

 

Факел осветил грека в тот момент, когда принцесса, как показалось Волку, еле коснулась своей рукой руки пленника, не много выше запястья.

Тихий стон слетел с уст грека, лицо его стало бледным, как мел, зрачки расширились. Он покачнулся, но устоял на ногах.

 

Пристально вглядываясь в глаза грека, не отпуская при этом его руку ни на минуту, царица обратилась к Михаилу:

- Выводи его, воевода, отсюда, остальные меня не интересуют. С этим говорить дальше будем.

 

Дверь в избу распахнулась, и вошедшие дружинники, подхватив связанного купца под руки, поволокли к выходу.

Через час он сидел в пристройке к Десятинной киевской церкви, под охраной воеводы, все так же связанный по рукам и ногам.

 

Анастас, прочитав молитву на греческом языке, предложил пленнику сознаться, кто он и откуда, кем послан в Киев и с какой целью. Просил его сделать это добровольно, не вынуждая их подвергнуть его разум и волю насилию. В ответ грек только молча усмехнулся, презрительно глядя на священника.

 

- Ну что ж, я сделал все, что обещал. Этот человек упорствует в своих заблуждениях и, по-моему, он не собирается раскаиваться в содеянном. А потому самое время, мне кажется, звать царицу. Она была права, - с этими словами священник покинул комнату, плотно прикрыв за собой обитую листами железа деревянную дверь.

 

Греческий купец недоуменно проводил священника глазами.

- Что со мной сделают? – задал он вопрос воеводе.

Михаил ответил ему на русском:

- Скоро узнаешь, душегуб!

 

Задать свой вопрос повторно он не успел. В комнату вошла Анна в сопровождении Марины, державшей обеими руками большой медный кувшин, наполненный водой.

Одетую в монашеское одеяние царицу было не узнать. Она подошла к пленному греку и пристально посмотрела ему в глаза, что-то шепча про себя тихим голосом. Казалось сначала, что он выдержал ее взгляд, но в какой- то момент эта дуэль была окончательно выиграна порфирогенитой, и тело грека расслабленно распласталось по стулу, глаза его закатились. Он забылся тяжелым сном. Тогда княгиня положила свою ладонь на его лоб и задала тайному стражу византийского императора свой первый вопрос…

 

Буквально остолбеневшая от удивления и страха, Марина поливала водой голову грека, к которому постепенно возвращалось сознание. Он, приоткрыв глаза, замотал головой, разбрызгивая воду с давно не мытых, слипшихся черных волос.

 

-Меня пытали? – спросил пленник, ощупывая себя в поисках следов увечий от пыток.

Стоявшая уже в дверях Анна обернулась в сторону грека и произнесла:

- У меня не было и тени сомнений, что тайный страж базивлевса, такого высокого ранга, как ты, сумеет вытерпеть любую боль. Ты и так нам все рассказал. Ибо на любой яд всегда найдется противоядие, на любую хитрость – правда, а на любую загадку – мудрец, способный ее разгадать.

 

А подлость и низость, Страж, – всегда останутся подлостью и низостью, в какую бы золоченую одежду из пышных слов-оправданий их не рядили.

- Я только стрела, посланная лучником в цель, – отвечал ей грек.

- Ну что же, если сможешь успокоить этим свою совесть. Но каждый из нас сам в ответе за свою душу, и тебе как христианину пора бы это уже и знать.

 

- Предательница …! – прошипел в бессильной ярости вслед уходящей княгине грек.

- Убийца! – прозвучало ему в ответ эхо пустого коридора, тишину которого спугнул звук шагов и шелест одежд наследницы тайных знаний византийских императоров - русской царицы Анны Романовны.

 

Глава XIV Стрелы достигшие цели.

 

На небольшой, но уютной базарной площади Изяславля было многолюдно и шумно. Торговля шла бойко, купцы из далеких стран привезли товары, которые жители окрестных сел покупали или еще чаще - меняли. В этой толпе, таких разных по своему облику и языку людей, среди всех выделялась статная женщина средних лет в монашеском одеянии, властно шагающая по площади в сопровождении нескольких монахинь и двух вооруженных людей, расчищающих ей, как знатной особе, проход среди простолюдинов.

Она без сомнения была важной персоной, что выдавало буквально все: и манера держаться, и властная поступь, и красивые в своем благородстве черты лица. Да и реакция горожан, узнающих женщину, была однозначная и не оставляющая сомнений - самое оживленное место в городе удостоилось посещением самой княгини Рогнеды. Дочери знаменитого Рогволда Полоцкого и матери князя Изяслава Владимировича, одной из первых княгинь, принявшей на Руси монашество и для этого построившей себе рядом с городом женский монастырь.

Что понадобилось ей в этот день на городском рынке - неизвестно. Но в рядах торговцев ее внимание привлек смуглый грек, разложивший на прилавке различные благовонные масла, ладан, лампады, крестики, иконки и прочую церковную утварь.

Воины дружины князя Полоцкого Изяслава расчистили княгине и ее спутницам место у прилавка греческого купца.

Завидев Рогнеду, грек недобро блеснул глазами и, ухватив княгиню за руку, да так быстро, что даже охранявшие ее воины не успели отреагировать на этот весьма непочтительный жест, быстро-быстро затараторил на греческом, не отводя от нее пронзительного взгляда.

Монахини и охрана не понимали греческого языка, а Рогнеде сразу стало ясно, что торговец предлагает ознакомиться с более дорогим товаром из драгоценных металлов и камней, но который он не выставляет на рынке, а хранит отдельно на своей лодке.

Княгиня, выбрав пару приглянувшихся ей предметов и бросив торговцу несколько серебряных монет, которые он ловко поймал на лету, произнесла:

- Приходи завтра в полдень в княжеский терем и товар свой приноси, спросишь княгиню Рогнеду.

Грек почтительно поклонился, прижав к сердцу кулак с зажатыми в нем монетами.

 

«Чем тебе не Иуда, - подумала княгиня, отходя от прилавка. - Вот и серебряники под рукой». Она еще вспомнит эту мысль, пришедшую ей ни с того ни с сего, в этот момент.

 

В обеденном зале княжеских палат за мраморным столом восседал сам князь Владимир Святославович. Рядом с ним расположилась царица, Марина и Михаил. Анна, что-то оживленно рассказывала мужу, иногда в разговор вступал воевода, подтверждая ее слова .

- Так что ж если верить рассказу греческого Стража, а не доверять ему оснований нет, то как кость в горле мы у Византии . И клятвенные заверения императоров в любви и вечной дружбе, дары их щедрые все- ложь. И что же мы им такого плохого сделали ? – изумился Владимир.

- Чем богаче становиться Русь, тем заметнее упадок Византии, чем сильнее и влиятельнее князь ее – тем больше бросается в глаза бессилие ее базивлевсов . Не подчинение императорам Византийским, независимость Руси и ее князя от них вот - основная вина русских перед империей.

От того и старания их – развалить на части, обезглавить, что бы самим по всему миру властвовать и богатеть . Все это- старо, как мир и не ищите тут какого-то иного смысла. Сильная Русь никому не нужна. И даже вера единая, в стремлении нам напакостить, любыми средствами , им- не помеха.

А потому, единство – отчий дом для русского государства, а вера христианская- ключ от его входной двери. Мы для них -зло уже потому, что живем на своей земле, строим города, возделываем землю, растим детей. Ненавистны мы им, потому как для ума их короткого не понятны. Силы духа нет у них такой, что бы нас одолеть, а коль найдутся те что напасть не побояться, либо по наглости или по скудоумию своему, то долго кости их будут клевать вороны по полям и лесам русским.

Только жаль, что горя и боли они на эту землю успеют принести немало. Людей русских жалко,- продолжила Анна, смахнув непрошенные слезы с глаз, как будто вживую открылась перед ее взором картина, где пылали села и города, а захватчики топтали русскую землю. Слезы у нее потекли сильнее, и не понятно были ли это слезы печали или радости, потому как громко прокричала она на весь зал:

- Не получиться у них ничего, никогда не получиться! Все тут и сдохнут, или как трусливые псы, поджав хвосты, по домам своим разбегутся, но и там им не будет покоя до скончания своих дней, проклинать они будут тот день и час, когда только ступили на русскую землю!

Боль и страдания земли нашей не выносимы, их не может вместить человеческий разум, но и сила ее безгранична и неисчерпаема веками. Она неотделима от своего народа, так же как и он с ней неразрывно связан невидимыми узами.

И как не будет места на другой земле народу русскому, так и не создано богом другого народа для этой земли. А потому не быть ему никогда захватчиком, но и своего никому и никогда отдавать нельзя.

Все! Больше не могу, голова раскалывается на несколько частей от боли, нужно пойти и не много поспать, -произнесла княгиня, вставая из-за стола , под удивленными взглядами присутствующих.

-Да вот, что еще, чуть не забыла, кто из бывших жен твоих или детей уже взрослых, в глазах посторонних , должен испытывать к тебе ненависть более прочих? –обратилась она к Владимиру.

С уст Владимира и Михаила, почти одновременно слетело одно имя: «Рогнеда!»

- Ну тогда скачите к Рогнеде Полоцкой в Изяславль, потому как зная из твоих рассказов о характере и духе княгини, предавать тебя, и Русь тем более, она не станет, а значит ее жизнь и жизнь твоего сына- князя Изяслава в опасности.

Посланники ромейских базивлевсов скорее всего уже там. Сначала попробуют договориться, подкупить, заманить посулами , а если не получиться - убьют.

Выйдя из-за стола, княгиня зашаталась от слабости. Находившаяся рядом с ней Марина вовремя подоспела, что бы поддерживая Анну под руку, довести ее до своих покоев и уложить отдыхать.

В зале остались только мужчины.

- Ну что воевода? – обратился князь Владимир к Михаилу ,- готов в путь дорогу? Опять тебе Волк выручать нас придется. Кого кроме тебя Рогнеда еще послушается? Ты ее спас тогда и от греха меня отвел, тебе, если что, ее и второй раз спасать придется. А потому не медли, скачи в Изяславль да там не темни, все ей как есть объяснишь. А я письмо пока ты собираешься, сыну своему- князю Полоцкому составлю, что бы веры тебе от него больше было. Поедешь не один , возьмешь Даниила и с ним еще две сотни. Так тебе будет надежнее, да и мне спокойнее.

А в то время, когда Владимир писал свое письмо , а его воевода собирался в дорогу, в самом Изяславском кремле у крыльца княжеского терема стояло два греческих купца , пытающихся объяснить дружиннику караулившему вход, кого они ищут и что им здесь вообще нужно.

Греки что-то быстро говорили и при этом сильно жестикулировали, но лишь после того, как золотая монета переместилась из руки старшего по возрасту грека в широкую ладонь княжеского дружинника, понимание между высокими договаривающимися сторонами было полностью достигнуто и оставив торговцев ждать, охранник пошел в терем, для окончательного выяснения вопроса, примет ли княгиня Рогнеда греческих купцов или нет. В любом случае отдавать золотой носим обратно грекам, дружинник не собирался.

К его удивлению, княгиня вспомнила о греках-купцах с рынка, и после недолгого их обыска на предмет наличия у них оружия, торговцы в сопровождении того же воина княжеской дружины ,были доставлены перед ясны очи в миру княгини Рогнеды , а ныне в монашестве настоятельнице собственного монастыря –Анастасии.

Пожилой смуглый грек, дал женщине вволю покопаться в принесенном товаре, из которого она выбрала большой серебряный крест , усеянный красными каменьями ромейской работы и два маленьких нательных иерусалимских золотых крестика для внуков. Когда покупка состоялась и златники с изображением князя Владимира перекочевали от нее в греческий кошель, пожилой грек протянул княгине свиток запечатанный печатью иператора Василия II. Рогнеда в недоумении приняла послание , сломала печать, прочла . Во время чтения ее черные брови несколько раз поднимались от удивления.

Закончив читать, княгиня положила свиток на стол и обращаясь к торговцам произнесла:

- Мне нужно сейчас дать свой ответ вашему императору?

Грек утвердительно кивнул головой, не сводя пристального взгляда своих темных глаз-угольков с княгини.

-Так вот, мой ответ – нет! И все, что я могу сделать для тебя и твоего спутника. Это позволить вам убраться из Изяславля моего и Руси. Но завтра, уже клянусь богом , никто в этом городе не даст и ломаного обола за ваши жизни.

Грек с поклоном взял со стола послание своего базивлевса и произнес:

- Я забираю то, что принадлежит моему императору, а взамен прошу принять этот скромный дар – ладан. В знак огромной любви и уважения.

И протянул княгине матерчатый мешочек полный белых кристаллов ладана…

Спрыгнув с загнанного коня у крыльца княжеского терема, Волк оттолкнул охранника и ринулся в дом. Позади него еще спешивались Даниил со своими дружинниками.

Уже в тереме он обратил внимание на удушливый запах, раздиравший горло. Закрыв лицо рубахой, воевода бросился во внутренние покои. У раскрытой двери лежал князь Изяслав. Волк подхватил его под руки и поволок к выходу, по пути передав его с рук на руки подоспевшему Даниилу и вернулся обратно, где и застал ,лежащую на полу бездыханную Рогнеду, недалеко от зловонной кадильницы и источавшей смертельный аромат. Выбив окно , он выбросил ее наружу. Затем поднял княгиню на руки и понес вон из терема.

 

Уже после того, как Волк вышел на свежий воздух и передал свою ношу в заботливые руки княжеских домочадцев, ноги его подкосились и он потерял сознание, рухнув прямо здесь у крыльца княжьего терема на зеленую траву….

На заходе солнца небольшая лодка, плывущая по течению реки, приближалась к берегу. Сидевшие в ней гребцы с первого взгляда которых можно было принять за греческих купцов подняли весла над водой, собираясь пристать к берегу на ночлег, когда прибрежные кусты разомкнулись и грозный голос спросил : «Они это?» Ответа уже никто не услышал в свисте полета русских стрел, которые рассекали воздух и по навесной траектории обрушивались прямиком на утлое суденышко греков. Выжить внутри него не смог бы никто.

Но только удостоверившись в этом, а затем, вытащив из-за пояса одного из убитых грамоту с печатью византийского императора Василия II, Даниил оттолкнул ногой лодку от берега, предоставив реке нести ее вместе с ее скорбным грузом дальше по течению.

Так бесславно закончилась одна из многих попыток Византийских базивлевсов раздробить и ослабить Русь. Но уже тем же днем, когда на Киев опустилась ночь, как тень среди городских построек промелькнула серая ряса монаха и застыла у угла дома, где содержались греческие пленники. Чиркнув кремнем и раздув в своих ладонях маленький огонек, он дал ему перебраться и вспыхнуть в охапке соломы, лежащей рядом с углом дома. И лишь после того, как полыхнула уже большая часть избы, он исчез в тени ближайших строений, наверное и сам не подозревая о том , что только что привел в действие новый план византийского императора.

 

Глава XV Подметное письмо.

 

Жаркой июньской ночью белым пятном метнулся сарафан княжны Предславы в сторону от дома, где жила она летом, обучаясь грамоте и рукоделию вместе со своими сводными сестрами, – дочерьми князя Киевского Владимира Святославовича.

Со всех ног бежала молодая княжна к деревянной Берестовской церкви. Остановившись недалеко от нее, оглянулась, как бы удостоверившись, что никто не идет следом, поправила тугую черную косу и, уже не скрываясь ни от кого, не спеша двинулась к известной только ей одной цели. Пройдя еще несколько десятков шагов, княжна беспокойно оглянулась в поисках того, кто должен был ждать ее в условленном месте. Когда девушка оказалась рядом с небольшой хозяйственной церковной постройкой, она услышала сиплый приглушенный голос:

- Дочь моя, я здесь.

Это был голос монаха Андриана, прибывшего не так давно из Византии и приставленного к обучению княжеских и боярских дочерей.

Рядом с монахом стоял незнакомый мужчина, с ног до головы закутанный в плотный дорогой плащ.

Княжна вопросительно взглянула на монаха. Тот в ответ взял ее за руку и подвел к незнакомцу.

- Как я тебе и обещал, дочь моя. Вот человек, бывший в то время в Изяславле и собственными глазами видевший, как умерла твоя мать – княгиня Рогнеда.

Незнакомец откинул плащ, до этого момента капюшоном закрывавший его лицо, и произнес:

- Истинная правда, княжна, все видел своими глазами.

 

- Так говори, не медли! Чего ждешь? – гордо бросила собеседнику девушка.

- Тяжелая это история. Люди Анны, посланные с согласия отца твоего в Изяславль, умертвили ее, а потом и брата твоего Изяслава.

Лицо Предславы побелело, губы задрожали, в глазах стояли слезы.

- Не верю я в это. Незачем ни отцу, ни Анне мать и брата убивать, они ни в чем не повинны и ничем им помешать не могли.

- Да так-то оно так, - вступил в разговор монах, - если бы не одно «но». Каждая мать своих сыновей на престоле Киевском видеть бы желала, вот так и Анна помеху в старшинстве наследия убрать решилась и заодно соперницу свою возможную - одним махом. А князь Киевский, в измену княгини Рогнеды и сына Изяслава уверовав, дело черное это вершить послал воевод своих лучших - Михаила и Даниила. А умертвив мать твою и брата отравленным ладаном, они на греческих купцов все спихнули, которых потом сами же и убили по дороге в Киев.

-Все равно не верю. Быть такого не могло, - упорствовала готовая расплакаться княжна.

- Нам ты не веришь, - ответил ей монах, - но письму матери своей не поверить сможешь?

И с этими словами он протянул ей запечатанный княжеской печатью свиток.

В тусклом свете зажженной греческим монахом лучины она бегло прочитала написанные, как ей показалось тогда, материнским почерком строчки.

Пока девушка читала послание, монах с незнакомцем украдкой переглянулись. Поставленная перед ними задача была выполнена. У подопечной Андриана даже не возникло сомнений в подлинности письма. В шестнадцать-то лет кто будет проверять подлинность печатей и в ночном полумраке разглядывать почерк.

В то время мало кто знал, что письма можно подделать. И какие письма – княжеские! Да и кто бы на Руси отважился на такое злодейство? И откуда могла знать юная княжна, что Тайная стража византийского императора уже не первый раз успешно подделывала важные документы, извлекая из этого немалую пользу для империи и царствующих базивлевсов.

Дочитав до конца, Предслава горько разрыдалась. Душевная рана от потери матери была еще слишком свежа. Но сквозь рыдания и всхлипы можно было разобрать:

- Я отомщу, обязательно отомщу! Я убью ее!

Радостно блеснули в ночной тьме глаза начальника тайной стражи – грека Никифора. Зерно упало на благодатную почву. Работы еще много, но начало успешно положено.

Он кивнул монаху, глазами приказав взять у плачущей княжны пергамент. Никифор не любил оставлять улики – жизнь научила его зачищать следы. «Поэтому до сих пор и жив», - думал грек, перепрыгивая через деревянную ограду на уносившем его в сторону Киева гнедом жеребце.

Он еще крепко спал, когда до его слуха донесся звук открываемой двери его комнаты постоялого двора и молодой властный голос произнес:

- Этот?

Ответа не последовало. Но греку хватило нескольких секунд, чтобы вскочить с кровати и обнажить лежащий всегда под рукой клинок.

Недалеко от кровати стояли монах Андриан и богато одетый молодой человек лет двадцати. Его нельзя было назвать красавцем, он не блистал мощью телосложения и ростом. Однако с первого взгляда был приметен. На его худощавом скуластом лице, с немного длинноватым носом, бесовским огнем завораживающе блестели умные глаза со зрачками разного цвета. И если правый был голубым, то левый – изумрудно-зеленым. И было в этом взгляде что-то такое, что меч Никифора опустился сам по себе без его воли, а рука потянулась и, вытащив из-за пазухи подметное письмо, передала его посетителю.

Тот развернул послание, внимательно осмотрел оттиск печати, а затем с кривой усмешкой бросил под ноги начальнику тайной стражи.

- Хорошая подделка, грек. Но это сейчас уже неважно. Через год отец посадит меня на княжение. Куда, пока не знаю. Вот там-то и поговорим, но уже серьезно. Да не один приезжай, а с ним, - и протянул под нос греку на раскрытой ладони золотой византийский носим. - Без него разговора не будет. Так и передай своему императору.

И с этими словами, слегка прихрамывая на правую ногу, вышел из комнаты.

-Кто это был? - спросил у монаха пришедший в себя Никифор.

- Князь Ярослав.

«Далеко пойдет, всех обставит. А если еще и с нашей помощью…. Не хотел бы я иметь такого соперника или врага…», - вихрем пронеслось в голове у грека, а вслух он сказал:

- Сегодня мне придется до вечера отбыть из Киева в Константинополь. Ты, монах, будешь присматривать за княжной, чтобы глупостей раньше времени не наделала. Хотя, мне кажется, что и без тебя будет кому присмотреть за ней ...