Глава 21 Политика - всегда грязь

 

К Тавриде незаметно подкрадывалась осень обманчиво теплым и солнечным сентябрем. Русские собирались в обратный путь, а путь до Киева не близкий. Часть его следовало пройти морем, а другую, минуя пороги, - по Днепру. Все это надо было успеть до наступления зимы, пока первые морозы не сковали льдом глади рек. Работа в порту кипела. Вместе с ремонтом кораблей, на уже готовые суда грузились запасы продовольствия, воды, церковная утварь, книги, иконы и даже центральные храмовые ворота, впрочем, все то, о чем Анна договорилась с митрополитом. Она и руководила работами в соборе, где монахи и Анастас тщательно паковали церковные святыни, грузили их на подводы и под охраной отправляли в порт, где их встречал сам князь Владимир, лично наблюдавший за ходом работ и погрузкой в порту.

Вместе с русскими Херсонес покидало и много другого люда. В основном это были ремесленники, мастеровые и зодчие. Привлеченные на Русь заманчивыми предложениями князя Владимира, которые были тут же подтверждены десятком золотых носим каждому, они собирали свои нехитрые пожитки и вмести с семьями грузились на корабли, покидая империю в поисках лучшей доли.

К исходу первой недели сборов стало ясно, что Херсонес собирается покинуть вдвое больше людей, чем пришло из Киева. Были использованы почти все греческие суда, находившиеся на тот момент в порту и пригодные для выхода в море, благо с их экипажами проблем не возникло. Истомившиеся за период осады и изрядно поиздержавшиеся, греческие моряки готовы были немедленно отправиться хоть куда вместе со щедро оплачивающими их труды русскими.

Зрение возвращалось к Владимиру постепенно. К тому моменту, как первые русские корабли начали отбывать на Родину, князь уже смог читать. Памятуя о коварстве ромеев и гибели своего отца Святослава, первую тысячу русской дружины он отправил из Корсуни загодя, с целью закрепиться у днепровских порогов, где ей и следовало дожидаться остальных, чтобы не допустить там засады.

Жробейн и Марина также собирались в дальнюю дорогу. Помогая укладывать домашнюю утварь и вещи, необходимые жене, с ее точки зрения, в далекой Руси, варяг часто заходил в библиотеку стратига. За то время, пока Марина до их венчания находилась постоянно рядом с Анной, он пристрастился к чтению, иногда засиживаясь за книгами до глубокой ночи.

Вот и сейчас, удобно устроившись на широком топчане и раскрыв очередную книгу, погрузился в чтение. За этим занятием его и застала Марина.

- Так-так, дорогой! Пока я там со слугами собираю и укладываю вещи, ты прохлаждаешься в библиотеке… А это еще что такое? - она вдруг протянула руку в направлении открытого окна, выходившего во двор. Оторвавшись от своего занятия, Жробейн увидел на окне сизого голубя, который внимательно их рассматривал.

Внезапно вспорхнув и сделав круг по библиотеке, птица бесстрашно уселась на раскрытую ладонь его жены. Марина освободила голубя от ноши - пристегнутого к его лапке свитка, и, подойдя к окну, выпустила на свободу. Сломав печать, она прочитала послание и с испуганным лицом протянула свиток Михаилу.

- Письмо от императоров к отцу. Они приказывают ему тайно убить Анну, сразу после ее прибытия в Херсонес, чтобы не допустить ее венчания с варварским князем.

- В Корсуни исполнять их приказы уже некому, но это письмо нужно срочно показать князю. Так что собирайся, слугам в доме мы уже не нужны, они прекрасно сами знают, что делать. А вечером вернемся и проверим. Заодно начнем разбирать и готовить к переезду библиотеку.

Молодожены застали Владимира и Анну за обеденным столом в компании Анастаса. Князь, взглянув на мелкий шрифт свитка, передал его княгине. Анна прочла послание вслух. За столом воцарилась мертвая тишина. Лицо князя исказил гнев. Ноздри его раздувались. И хватив кулаком по столу так, что стоявшие на нем приборы на мгновение поднялись в воздух и опустились обратно с сиротливым звоном, крикнул:

-Вот сволочи! Не додавил гадов в Царьграде, а зря. Все неймется базивлевсам. Мало им смертей, уже и до сестры собственной добрались.

Княгиня по выражению лица и интонациям мужа прекрасно поняла его слова, но оставаясь на удивление спокойной, как будто происходящее за столом ее абсолютно не касалось, ласково взяла руку Владимира в свою и произнесла:

-Не волнуйся, дорогой, ты еще не совсем здоров и так переживать не стоит. То, что для тебя - подлость, для императоров византийских обычное дело. Мой брак с тобой - это прямое нарушение законов империи, принятых еще моим дедом Константином. Это и позор для всех моих родственников. Ты же не знаешь, скольким именитым мужам, кроме тебя, я была обещана в жены. Только я слышала о трех, и каждый из них до сих пор ждет исполнения обещанного. И еще, не сбрасывай со счетов то, что женившись на мне, ты и наши потомки имеют законное право на престол Византийский. Так что при желании, князь, ты можешь стать базивлевсом уже сейчас, причем абсолютно законно.

-Что-то не наблюдаю у себя такого желания, - ответил Владимир.

-Ну и слава богу, я думаю что нам и в Киеве твоем дел хватит, - продолжила свою речь княгиня. - Но базивлевсы-то, даже если им и сообщат о твоем желании, все равно не поверят. Так что, как ни крути, а везде я, как камень преткновения, не станет меня и проблем этих не станет. Кто будет разбираться - как умерла, и где. Пройдет время и уже никто и не вспомнит о принцессе Анне, – и, печально улыбнувшись возмущенному Жробейну, добавила: - политика во все времена была очень «грязным делом», в котором главное - добиться желаемого, а для этого любые средства подходят. Я была бы очень рада, если на Руси у вас все не так, но это покажет время. С этими словами она встала из-за стола и направилась в собор.

Князь Владимир посмотрел в сторону Волка и произнес:

-Глаз с нее не спускай, охрану усиль, чтобы ни одна мышь прошмыгнуть незаметно не смогла. Если с ней что случится, ни тебе, ни себе этого в жизни не прощу.

Жробейн, кивнув князю в ответ, отправился вслед за Анной. Некоторое время они шли рядом молча. Затем она резко остановилась и заглянула в глаза варягу:

-Тебя что, охранником ко мне князь приставил?

-Ну вроде бы так, - ответил ей, смутившись от внезапно заданного вопроса Волк.

- Да поймите вы, чтобы напасть на меня среди белого дня - в открытую, здесь, в Херсонесе - надо быть либо полным идиотом, либо отважным героем. А последних при дворе моих братьев я уже давно не встречала. Да и сил у них таких сейчас в городе нет. Те, кто остался, по щелям забившись, сидят и ждут нашего отплытия в Киев. А вот подлость какую-нибудь сотворить исподтишка, это да, на это всегда кто-нибудь сыщется. Но предугадать это просто невозможно. Тут только на волю божию полагаться придется.

-И голубя с посланием мы перехватили, - поддакнул ей Жробейн.

-Почтового голубя одного не отправляют никогда. Всегда двух или трех, в зависимости от важности сообщения. И вообще, воин, вы с князем не понимаете одного. Для всей империи я уже мертва. И скорее всего слухи о моей кончине распущены по столице и крупным городам, а во всех соборах Константинополя идут службы об упокоении души принцессы Анны. И если бы не муж мой, его друзья и вся ваша дружина, мы бы сейчас с тобой тут не разговаривали. Но поберечься, конечно, нужно, в этом князь прав. А потому, раз решили охранять - охраняй, только сборов наших и дел никто не отменял.

И Анна, так же внезапно, как и остановилась до этого, двинулась в сторону своей цели, сопровождаемая обдумывающим ее слова варягом.

 

Глава 22 Удар в спину.

 

Сентябрь подходил к концу так же, как и сборы князя Киевского. В городе оставалась только тысяча из его дружины да воевода Даниил. Последние работы по ремонту и погрузке всего необходимого на корабли были закончены еще накануне. И в этот теплый осенний день князь решил дать отдых себе и дружине, да и заодно, по совету жены, собрать на прощальную трапезу всех тех, кто оказывал им бескорыстную помощь все это время. К столу были приглашены многие, в том числе городское духовенство во главе с митрополитом.

По этому случаю недалеко от собора был раскинут шатер, а в его тени составлены столы и лавки, и уже с самого утра там суетились повара и прислуга. К полудню приглашенные стали собираться на площади, где в ожидании остальных и самого князя текла неторопливая беседа о городских делах, сборе урожая, предстоящем уже завтра отбытии русских в Киев и еще много о чем другом. Гостей было поручено встречать Жробейну и Анастасу, воевода Даниил со своими людьми обеспечивал охрану. Марина занималась организацией праздничного стола и размещением гостей.

Вскоре к ним вышел и сам князь Владимир вместе с княгиней Анной и пригласил всех за стол. Жробейн, сидя по правую руку от Владимира, чувствовал себя скованно и неуютно, ловя себя на мысли, что не нравятся ему почему-то такие мероприятия. А вот почему? Все это время его не покидало смутное чувство тревоги, как будто что-то плохое должно было вот-вот произойти. Оно усилилось еще больше после разговора с сидевшим рядом Анастасом: батюшка узнал среди слуг знакомого по своей прежней жизни в городе человека, но вспомнить, где он его видел и при каких обстоятельствах так и не смог.

Что восхищало Жробейна на этом пиру, так это работа почти невидимых слуг - еда и напитки возникали перед гостями, а потом убирались со стола как по мановению волшебной палочки. «Вот умельцы, и как это у них так все складно получается, -думал Волк,- даже у князя в Киеве такого не видел». Во время званого пира звучало много хвалебных и благодарственных речей в сторону князя и его дружины. Когда Солнце стало клониться к закату и гости собирались расходиться, князь Владимир, поблагодарив за помощь и теплые слова, предложил всем напоследок выпить за княгиню Анну, ставшую для него не только любимой женщиной и законной женой, но и бесценным помощником во всех делах и начинаниях.

Гости вслед за князем поднялись со своих мест и стоя, в знак уважения к княгине, осушили свои чаши с вином. Отпила немного из своего кубка и сама Анна и тут же, вскрикнув, как от сильной боли, рухнула наземь, рядом с растерявшимся, не успевшим подхватить ее на руки Владимиром. Жробейн, привстав от неожиданности, краем глаза увидел метнувшуюся прочь от шатра серую тень. Доли секунды хватило варягу, чтобы перескочить через стоявшую на его пути лавку и кинуться в погоню. Жробейн настиг беглеца уже на краю площади и сбил его с ног, не давал подняться. Вслед за другом спешил Анастас.

Запыхавшийся от бега в неудобной одежде , он подошел и заглянул в лицо лежащего в уличной пыли грека.

- Вспомнил, это начальник тайной стражи Херсонеса, правая рука покойного стратига во всех его темных делах. Изувер редкостный. Скольких людей жизни лишил в крепостных застенках. Сам лично их пытал. Меня изловить со своими прихвостнями пытался, да народ отбил с божьей помощью. А то бы умучил, паразит, еще до вашего прихода.

Сказав это, батюшка приподнял рясу и вытащил из-под нее меч.

-Погоди, Анастас, - остановил друга Жробейн, - мы еще не услышали от него самого главного, о том, что произошло сейчас за столом.

-А ну, говори все как есть, и быстро! – Анастас угрожающе вращал мечом почти перед самым его носом грека.

Начальник тайной стражи, поднявшись с мостовой на колени и стуча зубами от страха, рассказал о полученном с голубем послании базивлевсов, о том, что он сам ни в чем не виноват, а только выполнил приказ и просил пощады и милости.

Все это время варяг слушал его невнимательно, как будто думал о чем-то гораздо более важном, чем это признание ромейского душегуба.

-А права была княгиня, голубь-то не один был, – произнес он задумчиво и добавил, обращаясь к стоящему перед ним на коленях греку: - А ты не скули тут понапрасну. Нас с батюшкой тебе не разжалобить. Каждый сам в ответе за свою душу…

И в этот момент из-за его спины взметнулись как молнии два дамасских клинка и перекрестным ударом снесли голову убийце.

- …конечно, если она у тебя есть, как ты думаешь, а Анастас? - закончил свою фразу Волк, ловким движением пряча клинки в невидимые для постороннего глаза ножны у себя за спиной.

-Про душу ничего не скажу, упокой его господи, а что совесть и честь им уже потеряна давно, так это точно, - ответил священник, так же пряча свой меч в ножны и поправляя задравшуюся рясу.

Друзья застали Владимира уже в княжеских покоях. Он сидел у кровати, опустив голову, и держал Анну за безжизненно свесившуюся руку. Рядом с Владимиром стояла Марина и митрополит. Князь, подняв голову и посмотрев на друга горестным взором, произнес:

-Ей плохо, мне кажется, что она умирает, и все время зовет кого-то по имени, только я не могу понять кого.

Жробейн наклонился к Анне в тот момент, когда она приподняла тяжелеющие веки и, увидев его рядом с собой, еле слышно прошептала:

- К Софье….

-Нет, она не умрет, - ответил Волк и, отведя князя в сторону, сказал: - она произносит имя той самой знахарки, которая меня выходила после ранения. Но это еще не все. Софья, как оказалось, родственница Анны. Она из дворца ушла, когда терпеть не стала местные порядки, да с тех пор и поселилась в лесу. И еще, князь, Анна еще вчера говорила, что голубя одного не посылают никогда. Всегда их два, или даже три, для верности, в зависимости от важности сообщения. А сдается мне, что сообщение это важное. Потому княгиню в городе оставлять нельзя, местным лекарям доверять тоже, ведь неизвестно, в чьи руки попал третий голубь.

Князь на минуту задумался и произнес:

-Да, ты прав, отсюда нужно уходить. И чем быстрей, тем лучше. Базивлевсы не успокоятся, пока сестру свою в гроб не загонят, а ребята они, видать, настырные. А ты пока, разыщи Даниила, и передай, чтоб уходил с дружиной завтра без меня, но не в Киев, а в Корчь, и пусть ждет нас там столько, сколько будет нужно. И пусть отправит сообщение войску и в Киев, что князь задерживается из-за холодов и будет позже. Так недругов своих с толку собьем. А нам с Анной, да и тебе с Мариной, лучше на это время исчезнуть. Биться с врагами, глядя им в глаза, я готов всегда, а тут все по подлому из-за угла происходит. Носит же земля таких…

-Там у Софьи нас уж точно никто не найдет, только одна беда - дороги к ней нет, одни тропы, повозка по ним не пройдет. Как Анну-то повезем? - спросил князя варяг.

Принявший уже для себя окончательное решение, Владимир сурово посмотрел на друга и почти крикнул в ответ:

-Как, как! На руках! В одеялах! Сколько нужно на руках, сам везти и буду. А сейчас иди, не медли, собирайся в путь. Каждая минута дорога.

 

Уже через четверть часа трое конных выезжали за ворота Корсуни. В руках одного из них в вечерних сумерках белел большой белый сверток. На поводу у другого шел конь под седлом, но без седока.

 

Глава 23 Между жизнью и смертью.

 

Предрассветный хвойный лес окутывал сумраком, прохладой и запахом хвои пробирающихся по усыпанной сосновыми иглами тропе конников. Сентябрьское солнце еще не спешило пробивать своими лучами высокие кроны деревьев. Жробейн ехал впереди, в поисках одному ему знакомых лесных троп. За ним, держа на руках Анну, следовал Владимир. Процессию замыкала Марина, измученная долгой ночной дорогой и не привычная к верховой езде.

Жробейн, приостанавливая коня, спросил об Анне. Белоснежные пуховые одеяла, в которые она была закутана, приобрели грязно-серый оттенок, и на этом фоне белым пятном выделялось бескровно-бледное лицо.

- За всю дорогу ни разу не открывала глаз, пытался поить водой – бесполезно, она не может глотать. Но вроде дышит, - с этими словами князь наклонился к лицу жены, пытаясь уловить ее дыхание.

- Может быть, я ее повезу дальше. Она и так всю ночь у тебя на руках. Не дай бог, уронишь, если руки онемеют и перестанут слушаться. Да и коню твоему отдых нужен.

-Ты лучше за дорогой смотри, а то едем, едем, а цели нашей еще и не видно. Никому ее не отдам, даже тебе. Пока она со мной, на моих руках, она будет жить. Сам не могу этому поверить, всю дорогу как будто с ней говорю, а она мне отвечает, хоть и не произнесла ни слова. А потому езжай вперед, с каждым часом голос ее в голове моей тише и тише, трудно ей со всем этим бороться, силы уже на исходе. Не поспеем к утру, совсем худо будет.

Жробейн кивнул головой и направил коня настолько быстро, насколько это было возможно. Марина, терзаемая женским любопытством, первый раз пожалела о том, что не успела выучить родной язык мужа, но переспрашивать на греческом не стала, понимая, что мужчинам сейчас не до нее.

Вскоре тропа вывела Волка к знакомому озерцу с родником. Вздохнув с облегчением от того, что все-таки не заблудился, он бросил поводья, позволив усталому животному утолить жажду, а сам, жестом указав спутникам ожидать его, пошел к поляне, где должен был находиться дом знахарки. Дом с забором из ивовых прутьев стоял на месте, но вот беда - хозяйки он там не обнаружил. Выйдя на двор, варяг заглянул в курятник, там ее тоже не было, на заднем дворе – никого. Жробейн в растерянности подошел к калитке и остановился в раздумье, когда увидел Софью и следовавших за ней Владимира и Марину.

К тому моменту, как супруги переступили порог дома, Владимир уже уложил Анну на знакомую Волку кровать, а ведунья, склонившись над ней, начала осмотр. Приподняв веки княгини, она по очереди осмотрела ее зрачки, потом, приложив ухо к ее груди, долго вслушивалась, пытаясь услышать сердцебиение. Затем обернулась к присутствующим и махнула рукой в сторону входной двери.

-Шли бы вы пока на воздух, а то много слишком вас здесь, мешаете.

Владимир сидел на лавке у входа, погруженный в свои, одному ему ведомые мысли, скрестив на груди уставшие руки. Очнувшись от них, как от дурного сна, князь снял шлем, поставил рядом с собой и, откинув густые волосы, потер рукой затекший лоб. Марина, рассматривая в утреннем свете сидящего напротив Владимира, пихнула мужа в бок и, когда он обернулся к ней, указала глазами в сторону князя. И только сейчас, глядя на своего друга, снявшего шлем первый раз за все то время, как они выехали из Корсуни, он увидел, что его волосы и борода почти полностью поседели.

Через несколько минут показалась тетушка Софья и жестом пригласила всех зайти в дом. Усадив гостей за стол и сама присев с ними рядом, она сказала:

-Значит, так, дети мои, дело плохо. Яд уже в крови и творит свое черное дело, медленно убивая принцессу.

Услышав это, Владимир схватился в отчаянии за голову.

Но не так плохо, как могло быть, - продолжила свою речь знахарка. - Тот, кто это сделал, к нашему счастью ничего не смыслил в ядах. При правильном применении этот яд должен был убить Анну мгновенно. А вышло все совсем не так. Сейчас нам кажется, что она спит, но не сон это вовсе. Она на грани между жизнью и смертью. Ни жива и не мертва. Сейчас она - в небытие.

-Так, что же делать с этим, тетушка Софья, - спросил знахарку Волк, - и как долго она может так спать?

-В этой поре человек может оставаться как угодно долго, но есть одно но, пока у тела его хватит сил быть без еды и питья. А это два, ну от силы три дня.

Владимир с молчаливым вопросом посмотрел на Софью.

-Скажу тебе, князь, прямо и без утайки. Есть одно средство. Сейчас про него забыли уже, а раньше этим пользовались часто. Кровь ей надо обновить и тем самым яд из нее выйдет, и питание телу ее давать будет.

-Возьми хоть всю мою кровь, до последней капли.

-Эх, если бы все было так просто. У каждого человека кровь особенная, другая ему не подойдет, и если ее перелить все-таки, погибнет он от этого сразу. Кровь берется только у близких родных больного, а самая близкая здесь - я, и поэтому кровь ей мою давать надо, но давать аккуратно и понемногу, каждый день. Сколько времени потребуется для ее выздоровления, не знаю. Могут пройти месяцы, иногда это длится годами, и только при условии, что кровь моя подойдет. Но это мы увидим с вами быстро.

-Другого выхода, если я правильно тебя понял, у нас нет, - переспросил Софью князь.

-Думаю, что нет. По крайней мере, я о нем не знаю ничего.

-Ну тогда надо делать, ждать нельзя, - и, посмотрев вопросительно на друзей, которые в ответ согласно кивнули, добавил: - говори, что для этого нужно, каждый из нас отдаст последнее.

-От вас всех требуется только две вещи. Делать то, что я скажу, и молиться о скорейшем выздоровлении Анны.

Ведунья достала с полок кожаный переплет, внутри которого в разных по размеру кармашках были сложены иглы, трубки из жил какого-то животного и другие неизвестные князю и его друзьям приспособления.

-Вот все то, что нам должно в этом деле пригодиться, - сказала она, вешая небольшой котелок с водой над очагом. - Мне нужна будет только Марина. Мужики в этом деле - люди бесполезные.

Знахарка, вытаскивая и раскладывая на столе необходимые ей инструменты, по очереди отправляла их в кипящую воду. Волк взял одну из игл и внимательно стал рассматривать. «Серебро, искусная работа, такая тонкая, а внутри полая, сразу видно дело рук старых мастеров, сейчас так вряд ли кто-то сделать сумеет», - подумал он про себя, опуская иглу в котел.

-Ну вот и все, инструмент скоро будет готов. А ты, князь, целуй жену и с другом своим давайте на двор. Займитесь дровами, их нам много вскоре понадобится, холода наступают. И про лошадей не забудьте. Оно за делом и время пройдет незаметнее, да и мысли всякие в голову меньше лезут. Когда все будет готово, мы вас позовем.

Князь подошел к жене, наклонился, поцеловал ее в губы, что-то тихо прошептал ей и вместе с Волком вышел из дома, плотно притворив за собой дверь. Через час на пороге дома показалась Марина. Ее улыбающееся лицо светилось от счастья. Без всяких слов было понятно, что у них появилась надежда, такая же, как и связывающая их воедино судьба – одна на всех.

Прошло больше месяца с тех пор, как Софья начала отдавать свою кровь Анне - капля за каплей, выводя из нее яд и питая ее, пока та находилась в небытие. Здоровье ведуньи ухудшалось, силы покидали ее. И однажды, собрав всех за столом, она сказала:

-Еще неделя и я не смогу больше давать Анне свою кровь, потому как сама слабею с каждым днем. Ее кровь мы очистили, яд должен был выйти, но когда ее душа вернется в уже здоровое тело только богу одному ведомо. Нужно ехать в Сурожь. Там рядом с городом в пещерах праведник живет отшельником, слухи о чудесах старца по всей Тавриде давно ходят. Может быть, он и вернет нашу Анну к жизни.

Князь поднялся со своего места: собираться в дорогу.

-Сядь, княже, угомонись, – Волк спокойно взглянул на него. - Мест ты здешних и пути до Сурожи не знаешь, неделю только блукать по лесу рядом с домом будешь. А вдвоем идти нам нельзя. Поэтому в Сурожь отправлюсь я. Со старцем праведным, думаю, договоримся.

И уже вскоре после этого разговора, одинокий всадник мчался по заснеженной степи, а за спиной летел параллельно земле, подхваченный потоком встречного ветра, притороченный к острой макушке шлема волчий хвост.

 

Глава 24 Из небытия.

 

Бывают моменты, когда время течет слишком быстро, гораздо быстрее, чем хотелось бы. Дни пролетали один за другим, а Волк все не возвращался. Софья уже с трудом поднималась со своего ложа и все заботы по дому легли на Марину. Силы покидали ведунью, и в один из мартовских вечеров, сидя за ужином, она сказала:

-Завтра я не смогу дать Анне свою кровь, и потому времени у нас – три дня от силы. Мы сделали все, что могли. Ни тебе, князь, ни твоим друзьям себя упрекнуть не в чем.

Князь и Марина слушали ее молча. А когда наступило время сна, с улицы до них донеслось протяжное конское ржание.

Владимир выскочил во двор и увидел у калитки своего друга, помогающего сойти с коня низенькому босому человеку, одетому в грубую коричневую хламиду, подпоясанную веревкой. Из-под надвинутого на самый лоб капюшона торчала всклокоченная седая борода.

Старец прошел по мокрому весеннему снегу до самого дома, и молча миновав князя, как будто не видя его, в задумчивости остановился у открытой двери, ища, обо что вытереть мокрые ноги, чтобы не наследить в доме. Быстро сообразив, что к чему, Марина расстелила перед ним чистое льняное полотенце, после чего он прошел в дом, с силой закрыв за собой дверь.

Владимир с вопросом посмотрел на идущего к нему друга. Волк, разводя на ходу руками, отвечал:

-Дедушка-отшельник серьезный попался, суровый. Три дня его уговаривал, ни в какую ехать со мной не хотел, но когда я ночевать на снегу остался у входа в его пещеру, все-таки дал свое согласие.

Дверь в дом внезапно распахнулась и на пороге появилась Марина, она с радостным криком бросилась на шею мужу. Поцеловав Волка и объявив, что старец велел им не входить, пока сам не позовет, вернулась в дом. В тот момент, пока дверь была открыта, князь успел увидеть стоящего у изголовья кровати коленопреклоненного старца, уже без капюшона, творящего молитвы.

Всю эту ночь Владимир и Волк провели на дворе и сильно замерзли, благо где-то под утро из распахнутой двери им была брошена пара выделанных шкур, это было все то теплое, что нашла Марина у Софьи. Солнце еще только начинало освещать дом посреди леса, когда его дверь распахнулась, во двор вышел старец и, строго глянув на промерзших за ночь друзей, пригласил их пройти в дом.

Дожидаться повторного приглашения они не стали и, не задавая вопросов, бросились к очагу отогреваться. Но каково было их изумление, когда они увидели в неярком свете тлеющих углей своих жен, сидящих за столом и оживленно беседующих друг с другом. При появлении замерзших мужчин, Софья подкинула дров в очаг. Князь после минутного замешательства бросился к Анне и, взяв ее на руки, крепко прижал к себе. Она обняла Владимира за шею и что-то тихо шептала ему на ухо. Когда первые эмоции улеглись, а князь и Жробейн отогрелись и немного успокоились, все собрались за столом к завтраку. Здесь же и было принято Владимиром решение выдвинуться через неделю в Сурожь, но лишь после того как Анна и Софья, которая наотрез отказалась покинуть свое лесное пристанище и отправиться в Киев, окрепнут и наберутся сил.

Эта счастливая неделя пролетела незаметно. Прощание было недолгим - они уже сказали друг другу все, что хотели сказать за долгое время ожиданий, надежд и тревог. На пороге дома Владимир в пояс поклонился провожавшей их Софье. И уже с коня, напоследок, еще раз спросил у нее:

-А может быть все-таки с нами, тетушка Софья?

Она, отрицательно мотнув головой, твердо сказала:

- Нет.

И перекрестив отъезжающих, уже вслед им произнесла:

- Береги ее, князь, у себя на Руси. Теперь, когда ты понял, что она для тебя значит.

 

Услышал ли Владимир сказанное, известно лишь ему одному, но, обернувшись в сторону Софьи, он утвердительно кивнул.

 

Эпилог к Части I

 

Капля горячего воска стекла с догорающей свечи и упала на исписанный лист, когда в темном проеме двери показался силуэт входящей в комнату жены, пришедшей проведать засидевшегося за своим занятием Михаила.Тихими шагами Марина подошла к столу и, обняв мужа, с любопытством заглянула через его плечо в исписанные крупным греческим шрифтом пергаментные листы.

- И ты думаешь, это кто-то прочтет и поверит в то, что ты написал? Я сама иногда вспоминаю все то, что с нами тогда произошло и до сих пор не могу в это поверить, - сказала она, перебирая исписанные страницы.

В ответ на ее слова, он придвинул поближе к себе недописанный лист и, обмакнув стиль в краску, вывел еще несколько строк. Затем поднялся со своего места и, обняв жену, пошел вместе с ней в дом. А на столе в неярком свете догорающей свечи осталась высыхать краска последних написанных им в этот вечер слов:

"Я вам рассказал то, что было. Прочтете вы это или нет, поверите в это или нет, в общем-то - все равно, потому что это было

Волк…"