Часть 1

 

Зах.7:9 "... оказывайте милость и сострадание каждый брату своему"

*

Анна выглянула в окно. По дороге шли… дождь и Дед-Нос в своём

неизменном всесезонном кожаном пальто.

Сейчас было лето. Анна видела Деда иногда в магазине на Волынке

(приграничном районе у пограничного перехода Варшавский мост),

откуда он постоянно уносил кирпичик хлеба и пакет сахара (или

молока).

И вот теперь он шёл мимо её дома. Увидела и дальше занялась своими

делами, а их в новом доме не считано.

Через некоторое время из окна другой комнаты посмотрела, не

закончился ли дождь, а увидела всё того же Деда-Носа, - он ещё шёл по

дороге, но теперь был как раз напротив крыльца её дома.

- Надо же… - подумала Анна: Всё ещё идёт… Может, ноги болят?

Зазвонил телефон и отвлёк от окна, а когда через некоторое время

вышла на террасу развесить бельё, всё ещё видела чуть наискосок от

дома того же старика.

- Что-то здесь не так… - сердце заныло, как от предчувствия чего-то

недоброго.

- Вот если бы мой отец был жив – подумала Анна: Никогда бы не

позволила ему ходить далеко пешком в магазин в таком состоянии.

И вдруг, как обожгло:

- А что, если он последние дни доживает и не знает о том, как Бог

любит его, что надо примириться с Богом, покаяться? Надо пойти

и дать ему трактат, как сделать это.

Анна прихватила небольшую яркую книжицу и выбежала из дома, на

ходу раскрывая зонт.

- Дедушка, постойте! Добрый день! - Дед-Нос остановился, и блеклые

его глаза посмотрели на молодую женщину удивлённо и вопросительно.

- Я хочу подарить Вам вот эту книжку, в ней о том, как Бог любит Вас

и...

- Я послушаю о Боге, если ты проводишь меня до дома, а то никак

сегодня ноги не идут – перебил её и улыбнулся Дед, и его

неестественно большой рыхлый, шишковатый нос, поросший редкими,

торчащими в разные стороны пучками щетины, дрогнул и расплылся в

стороны. Именно за этот нос дед и получил своё прозвище у жителей

Аркадии.

- Хорошо - отозвалась Анна и, взяв старика под руку, повела по обочине

дороги.

Налетевший шквал ветра распахнул полы потрёпанного, но крепкого

ещё его пальто, и пахнуло давно не стираной одеждой и немытым

старческим телом. Анна подавила приступ тошноты и мужественно

повела деда дальше.

Встречные люди, пассажиры проезжающих автобусов, недоумённо

смотрели на странную пару на дороге.

Пришли к дому. Анна хотела вручить трактат и распрощаться со

стариком, но тот попросил довести до крылечка, что было вполне

оправданно – от калитки к дому вела довольно крутая тропинка, со всех

сторон обрамлённая яркой растительностью.

- Интересно, кто же ухаживает за цветами? Значит, он не один живёт?

– подумала Анна.

Вдруг дверь распахнулась и на пороге она увидела крошечную…

девочку? Женщину? Или старушку? Росточком сантиметров шестьдесят,

не более. Девочка-Женщина-Старушка засеменила навстречу и весело

защебетала (иначе и не скажешь о её, почти детском, тоненьком

голоске):

- Меня зовут Поленька. Ты привела моего брата! Какая ты добрая! Он

так долго в магазин ходит, только... я ещё бы дольше, потому что у

меня ноги маленькие. Заходи к нам!

Анна, думая, что доведёт старика до дома и пойдёт обратно, была так

удивлена происходящим, что дала взять себя девочке-бабушке за руку

и ввести в тёмный душный коридорчик.

 

Часть 2

 

- Полина, так вы живёте здесь с братом вдвоём?

- Нет, за стенкой есть Петина дочь, а моя племянница с семьёй. – Так

Анна узнала имя Деда-Носа.

Пётр окликнул Анну из своей комнатки, и она, сказав Поленьке, что

зайдёт ещё, пошла на голос. То, что она увидела в комнате старика,

повергло в шок – такой нищеты ей не приходилось видеть вживую. Всю

мебель составляла тумбочка, потерявшая за долгие годы цвет,

железная кровать с рваным матрацем, таким же одеялом и без какого-

либо постельного белья, да ведро с крышкой для известных нужд.

Слёзы подступили при виде банки с водой на тумбочке и раскрытого

пакетика сахара с кирпичиком хлеба.

- Вот так я и живу.

- Кто же Вам готовит, дядя Петя? – решилась назвать старика по имени

Анна.

- Никто. Ем вот хлеб с водой и сахаром, иногда чуть-чуть молока

позволю себе.

- Вы не получаете пенсии?

- Ну, почему же, - только... всё дочь забирает, а мне совсем малость

останется. Поле иногда приносят поесть.

- Как же так? Ведь дочь!..

- Ей некогда, она работает юристом на таможне. Да мне и нельзя

много-то, ноги уже так слабы, что я не всегда успеваю дойти до

туалета на улице… Да и вот ещё причина моей такой ходьбы – дед

быстро дёрнул за верёвку, поддерживающую его широкие засаленные

штаны, они скользнули вниз, и Анна отпрянула, увидев выкатившуюся

оттуда огромный синеватый ком. Женщина ужаснулась: грыжа была

почти с голову самого хозяина.

- Боже мой! Как Вы с этим живёте? Нужна срочная операция! Если

произойдёт ущемление, то смерть практически неминуема, ведь Вы

дома постоянно одни, и за Вами никто не ухаживает! Я вызову

«скорую»!

- Нет, не надо, добрая душа, на что мне эта жизнь?! Когда я работал

дальнобойщиком, привозил хорошие деньги, строил дом, дочерям давал

образование (а у меня их двое), был нужен, да и то…

Однажды вернулся из рейса, а жена… сбежала с офицером в

Ленинград.

Растил девочек своих один, ещё и сестра на мне, карлица, - что третий

ребёнок. Так и не женился больше. А жена, когда с офицером не

пожилось, написала, мол, прости, приезжай за мной. Ну, а я тоже

гордый был, ответил: «Я тебя не прогонял, уехала сама, сама и

возвращайся, приму». Не приехала. Стыдно, наверное. А теперь дочкам

своим я практически не нужен. Обуза.

- Дядя Петя, а давайте я вам с Полей суп сварю, есть у вас на чём и в

чём приготовить?

- Нет, ничего этого нет.

- Не понимаю, как же так? Ладно, я дома сварю и принесу вам, поедите,

как следует. Да и потом буду варить и носить вам, и уборку сделаем.

Хорошо?

- Спасибо! Но, может, не надо?

- Надо.

Возвращалась обратно с тяжёлым сердцем и со слезами на глазах. Дома

племянница с дочкой готовили обед, и аромат борща доносился до

самой дороги…

- Вот и хорошо – подумала Анна:

- Отварю ещё картошечки, и поедят с рыбкой старики, а на третье

компот грушевый откроем.

Рассказала своим девчатам, - те в слёзы. Ещё проворнее замелькали

нежные ручки, очищая рыбку, нарезая хлеб. К старикам отправились

все вместе, завернув в газеты и лёгкую полотняную сумку горячий борщ

и пюре в небольших кастрюльках, выделенных в постоянное

пользование новым своим подопечным.

Девочка-старушка то и дело поглядывала из двери на дорогу и, едва

Анна с помощницами ступили на дорожку, ведущую к крыльцу,

радостно (ну, впрямь дитё!) выбежала встречать.

 

Часть 3

 

Зашли, накрыли столик в комнате Полины, оставили её обедать и пошли

к старику. Он прослезился, когда на тумбочке появились тарелки с едой,

поблагодарил и с жадностью начал есть. Чтобы не смущать, Анна с

девочками немного прибрались в прихожей, заглянули к Полине и,

сказав, что на печке будут оставлены кастрюльки и банка с компотом,

отправились в обратный путь, твёрдо решив впредь не оставлять

попечения о стариках.

Вечером того же дня от ворот усадьбы наших героинь раздался

нервный звонок, потом ещё, ещё... Муж Анны вышел открыть и вернулся

с молодой симпатичной женщиной. Анна приветливо пригласила в дом,

но тут произошло неожиданное...

Женщина, вдруг покраснев, стала кричать:

- Что это такое?! Что вы себе позволяете? Кто вам разрешил вторгаться

в чужую жизнь?

- Что случилось? Я не понимаю Вас! Кто к кому вторгся?

- Вот, это ваша посуда? - Женщина открыла сумку и начала с грохотом

выбрасывать кастрюли, тарелки прямо на пол...

- Да... - оторопев начала было Анна, узнав посуду, с которой ходили в

обед к старикам.

- Что он вам наобещал? Вы хотите отнять у нас часть дома? У вас не

выйдет!

- Послушайте, я не знаю, как Вас зовут... Но нам ничего не надо, просто

хотелось поддержать стариков, мы прсто принесли им поесть. И мы ни в

чём не нуждаемся, смотрите, какой дом... – Действительно,

двухэтажный дом Анны не шёл ни в какое сравнение с приземистым

строением, в котором жили старики и дочь Петра с семьёй. Анне было

удивительно, как можно было кому бы то ни было, подумать, что она

преследует корыстные цели, помогая бедным людям? Теперь она стояла,

как облитая ледяной водой из ушата, пришедшая женщина между тем

продолжала свою тираду:

- Ладно, старуху покормили (но она и так не бедствует), но отец... Ему

нельзя много есть, он же до туалета не может вовремя добежать, а мне

стирай за ним! Вы не понимаете, что делаете!

- Извините, пожалуйста, но мы ведь не знали… - начала оправдываться

Анна:

- Мы вообще думали, что за стариками никто не ухаживает, да и

обстановка на их половине дома говорит об этом, как ни унизительно

Вам слышать. Если бы жив был мой отец, я никогда не довела бы его до

такого состояния! Мне неприятно говорить об этом, простите, но он же

вырастил вас с сестрой!.. А теперь...

- Я работаю. У меня нет на него времени. Поэтому вот так: можете

приходить к ним проведать ("Сменила гнев на милость" - подумала

Анна), но еду не носите, - категорически запрещаю! Или вы все

наплачетесь.

- Хорошо, идите с миром. - Успокоила хозяйка и проводила незваных

гостей до ворот.

 

Часть 4

 

Что и говорить, после такого визита настроение ходить к старикам у

Анны совершенно пропало, как ни жаль ей было двух несчастных.

Нужно было прежде как-то настроиться, переломить себя.

Приближалась осень. В один из уже тёмных августовских вечеров

раздался телефонный звонок, и Анна услышала слабый голос Деда-Носа:

- Почему ты не приходишь к нам? И Поленька меня всё время

спрашивает: "А где наша Аня?"

- Милый дядя Петя, я не могла. Ваша дочь была у нас, очень

возмущалась и запретила приносить вам съестное, а с пустыми руками я

ходить не привыкла. Но это не главное, я уезжала, а потом гостей

принимала у себя. В общем, не получилось пока.

- Но ты не забывай нас, пожалуйста! Мы всегда ждём.

- Конечно, как же можно?.. Я обязательно зайду... на днях.

- Хотелось бы, чтобы скорее! - Анна услышала тревожные нотки в

голосе старика.

- Что-то случилось?

- Да, я очень-очень болен.

- Ваша грыжа?

- Нет, другое... Наверное, мне не долго осталось мучиться на этой

земле... - голос старика дрожал.

- Ну, что Вы такое говорите! Может быть, вызвать врача? Или уже

вызывали? Что же с Вами?

На другом конце провода послышался стон и вслип, затем Дед-Нос

заговорил снова:

- Недавно соседи принесли нам поесть... Дочь с семьёй в тот день

уезжала на праздник к подруге, а я... в общем... не успел я до туалета...

С меня сорвали одежду и просто полили холодной водой из шланга,

помогая веником. Одежду зять изрубил топором на пеньке, а мне

приказали сушиться на улице, на лавочке... Сами же уехали... Ни

полотенца не оставили, ни одежды... Дом закрыли на замок.

- Как? Разве это возможно?! Господи, что же это! - С болью в сердце

воскликнула Анна, и хлынувшие слёзы обожгли глаза.

- Ну, и... в общем, я пробыл на улице под дождём почти всю ночь, до

утра... Дождь не давал мне обсохнуть и закончился, когда они уже

приехали. Я сильно перемёрз и простыл, а теперь мне всё хуже и хуже.

Нет, я не жаловаться позвонил, доченька, я хочу, чтобы ты пришла и

взяла на память обо мне одну вещь... Подушку. У меня хорошая большая

подушка, хочу, чтобы ты вспоминала иногда, когда меня уже не станет.

Это будет... очень скоро, я чувствую...

- Дядя Петя, ну, что Вы... - ком в горле Анны не давал говорить, сердце

сжималось от острой боли за человека, который был не нужен

собственным детям, не нужен никому.

- Дядя Петя, Вы ещё подниметесь, вызовем врача, вас заберут в

больницу, заодно и от грыжи избавитесь. Завтра я приду к Вам

пораньше и всё решим, сейчас уже поздно, меня просто прогонят.

- Нет, дорогая моя, я не хочу в больницу, - если умирать, то дома, какой

бы он ни был холодный...

- Дядя Петя, миленький, Вы только продержитесь до утра! Пожалуйста!

Сейчас усните, а я, как проснусь, прибегу.

Рано-рано, чуть загорелся над ближайшим леском рассвет, позвонила

Девочка-Старушка и своим тоненьким голоском проплакала:

- А мой братец Петенька умер...