Снег и свет на подоконнике дышат душа в душу.

Кельтская меланхолия. Сердце вздрагивает шорохом птиц.

Зима прорастает узором папоротника на замёрзшем стекле. Слушаю

пульс ленивых часов, разбивая о белую тишину глиняный сосуд голоса. Искра

 

ласки, высеченная полднем из рудожёлтого камня солнца,

падает на черепки волглых девятиэтажек, шихтуя вспышки-тени

немых занавесок. Традиционность, бледная, как бумага, сдавливает полусном

ледяную пустошь ладоней. Собираю чёрно-белую мозаику неподвижного тела

 

в один большой легковоспламеняющийся архив,

и подношу искру ласки. Праздники нагнетают скученность красок,

но, в сущности, скученность – слепок с лица одиночества, где шорохом птиц

дрожит промозглое сердце, и, разлетаясь в пух и прах, брякает ржавой связкой

 

ключей на подмостках прихожей.

…………………………………………………………………

…………………………………………………………………………

………………………………………………………………………………….