вспышки.0001.01.

 

будучи танком он редко крутил головой по сторонам.

 

превратившись в кролика, он перестал испытывать неловкость и полностью избавился от некоторых комплексов.

 

став, наконец, тридцати пяти сантиметровой миногой, U обрел возможность высасывать пюре из переваренных внутри чужого тела внутренностей. это был интересный момент.

 

но и этого ему было мало.

 

тогда U превратился в Игги Попа и сразу принялся прыгать в толпу и торчать.

 

торчок из Игги выходил достаточно скверный. жизненных сил ему было недостаточно, и потому U обрел Берроуза. потому как счастье было именно в том, чтобы торчать. огромный жизненный опыт именно так ему и велел – торчи. максимально долго. стоит сказать, после первого же, наверняка сейчас уже и не вспомнить, но скорее все-таки, случайного раза, U явно показалось, что он наконец обрел то, что искал так долго. то, без чего не раскрывались в полной красе удовольствия праведных римских оргий на плавучем дворце Калигулы, без чего не мог обрести он истинный покой рядом с Далай-ламой, читающим над телом его абидхамму…

 

в момент пропустив сквозь себя все былые ожидания, U установил стакан на голове у своей жены и, не колеблясь ни секунды, одним точным выстрелом пристрелил беднягу.

 

после того, как никаких преград не осталось, Берроуз повесил на двери расписание.

 

я придерживался красочного расписания вплоть до девяносто седьмого. и ушел на новый старт в ярчайшей гуаши сладкой передозировки. сердце в моей груди разрослось до размеров средней планеты. мой мозг превратился в черную дыру и сожрал всю вселенную. это было прекрасно. в долю секунды я был всем, чем когда-либо был.

 

теперь я продолжаюсь, но с пути не сверну. пока никакой альтернативы нет, и я честно рассчитываю, что никогда не будет. ведь все здесь ложь. я абсолютно честен перед собой и всеми, кем был. спасибо. я продолжу.

 

вспышки.784.019.

 

в минорном шипении солнце закатилось за бесконечную полку моря, и ротозубые миноги отправились вверх по течению.

 

вообще-то я думал сегодня остаться здесь, но по-прежнему странный и ни с чем не сравнимый запах, переходящий в четко осязаемый, но также совершенно неопределенный вкус, вновь появился у меня внутри. это запах воспоминаний и в то же время запах неизвестного будущего. он душный, как пыль, от него глаза будто закрываются здесь и открываются там, и, отдаваясь ему, все тело растягивается, как во время самого сладкого пробуждения. его невозможно воспроизвести. никогда и никто не сможет записать его формулу, расчленить на конкретные составляющие, выделить экстракты из первоисточников. потому что нет у этого запаха никаких первоисточников. он всегда одинаков. абсолютно четко различим в любых условиях. ни с чем его не спутать. но то, что несет в себе, никогда не предугадаешь.

 

я уже вряд ли когда-нибудь вспомню, с чего началось наше знакомство. какое событие ему предшествовало и что случилось после. помню лишь приятное ощущение вседозволенности, вдруг заполнившее мое тело. чувство легкости, появившееся после того, как запах прошпиговал меня и, словно через решето, все тяжелые мысли отсеялись без остатка. конечно, главный его парадокс заключается именно в том, что он страшен своей неизвестностью, как прогулка по уступу вдоль бездны в непроглядную ночь, и в то же время этот запах настолько родной, что ты превращаешься в котенка, которого аккуратно взяла за шкирку теплая кошка мать, стоит лишь раз почувствовать его. он совсем не нафталин, но про себя я зову его так. вновь видна непонятная прозрачность ассоциаций и не совсем пока еще понятное сплетенье времен. так определенно пахнет переход. именно так и никак иначе он пахнуть не может. теперь, когда все больше совпадений, я начинаю выстраивать логическую цепочку у себя в голове. запах будет леской, события бусинами. чем больше вспышек, тем ближе к началу. к началу и концу одновременно.

 

вышагивает он значит себе как бы котом по белой узкой тропе проходящей единственной зацепкой для глаз по бескрайним просторам незримой черноты и о чем-то очень сосредоточенно размышляет.

 

о чем казалось бы размышлять в таких странных странах?

 

о невидимых колоннах неебической высоты поддерживающих белую дорожку.

 

о том на что опираться этим колоннам неебической высоты, когда от и до лишь бездна. темнеющая бесконечной чернью бездна.

 

или чувствует себя слепой ящерицей, ищущей страну, где взойдет его солнце, подобно грешнику страждущему и ищущему.

 

в один момент пустота становится тесной. до того тесной, что стенки легких слипаются и он готов умереть.

 

со всех сторон наваливаются сиськи. такие упругие и с непревзойденно торчащими сосками. он задыхается и готов умереть, но охватившее его неимоверное возбуждение вместе с резкоограниченным поступлением воздуха внутрь держит его здесь. держит и не отпускает.

 

он всем телом ощущает округлость великолепных сисек облепивших его тело. чувствует их даже своими продавленными внутренностями. теплые гладкие и все пытаются протиснуться друг через друга — главное ближе к нему.

 

они прекрасны. я готов сдохнуть. я готов быть ими раздавленным…

 

пена из высушенного рта стекает между округлыми засаленными диванными подушками.

 

за окнами.

 

да и за окнами уже было что-то.

 

воды.

 

да, надо обязательно выпить воды.

 

выпить целую ванну воды. лечь в нее и заполнить все испепеленное нутро чудодейственной влагой.

 

и пролежать так до самого. вечера. дня. утра. шторы задернуты. пролежать. промокнуть. и вернуться на дорожку. вернуться к поискам. сегодня не нашел. Демон Сисек задержал ровно на полпути. пытался бороться. щипал. кусал. лизал. сосал. но оттого соски плотной твердью все сильнее рвали мою и без того истерзанную плоть.

 

но это ничего.

 

это ничего.

 

я еще немного отдохну.

 

еще совсем чуть-чуть.

 

и двинусь дальше.

 

моих запасов должно хватить до конца пути.

 

должно хватить.

 

еще чуть-чуть и я двину дальше…

 

может и Демона Сисек на сей раз не окажется в этой параллели.

 

хотя если и окажется… я отдохну и у меня будут силы. будут силы дать Сиськам отпор.

 

скоро двину.

 

уже скоро.

 

уже.