4

 

Вокруг моего дома было аж три магазина. Самый дальний из них, под названием "Каменный", находился в двух минутах ходьбы, а самый ближний в моём же доме, только с другого конца.

Лысый отсутствовал целый час.

Я успел передумать все мои думки, нашинковать помидоры и лук и заправить это всё майонезом. Получился салат. Вскипятил воду и засыпал в неё полкило пельменей. Занимаясь "эссенцией" (уксус, перец, горчица), с которой пельмени очень люблю, я в окно увидел возвращающегося Лысого. Сжимая в каждой руке по бутылке водки, тот весело шагал в подъезд, по обыкновению чуть припрыгивая.

- Всё путём,- сообщил Вовка, когда я открыл ему дверь,- Договорился.

- О чём и с кем?- спросил я, забирая у него водку.

- Француз, ты чё тупой?- удивился Лысый,- Девки вечером придут.

- Много?

- Две.- Вовка открыл баллон пива и сделал несколько глотков, - Пересохло всё, так уговаривал.

- Как будто они упирались,- я пошёл на кухню вылавливать пельмени.

Лысый последовал за мной, всё ещё держа пиво в руке.

- Да не то чтобы очень. Разве для приличия только. О! Помидорки!

Он зачерпнул полную ложку салата и запихал её себе в рот.

- А на вечер есть что-нибудь закусить?- энергично жуя, спросил Лысый.

- Найдём,- ответил я, гоняясь шобалкой за последним, самым упрямым пельменем.

- Если нету, я сбегаю.- Вовка отправил в рот вторую ложку салата,- Соли мало.

- Хорош жрать,- возмутился я,- Это закуска. Тащи в комнату и вилки прихвати.

Я, неся в одной руке глубокую тарелку с пельменями, а в другой пиалу с эссенцией, прошёл в комнату и, поставив это всё на стол, стал откручивать пробку с квадратной бутылки "Истока". Пупырчатая, прохладная бутылка удобно лежала в руке и приятно холодила ладонь.

- Не, в натуре, я схожу за жратвой.- Лысый со стуком поставил тарелку с салатом, а рядом положил вилки,- Да и шампусика надо купить.

Он твёрдо верил, что все женщины без ума от шампанского и, по-моему, был не так уж не прав.

- Девчонки понравились?- ехидно спросил я, усаживаясь на табуретку.- Хлеба надо?

- Не, хлеба не надо.- Лысый тоже сел и налил себе коньяку,- А девчонки действительно ничего.

Я жевал пельмень и просто вопросительно посмотрел на него.

- Одна такая светленькая, невысокая, глазки зелёненькие. Вторая повыше будет, полненькая, но тоже ничего.

- За "то же ничего".- проглотив пельмень я стукнул свей стопкой об его и выпил.

Вот эта пошла на ура.

Вовка тоже выпил свой коньяк, закусил его лимоном, схватил вилку и набросился на пельмени.

Минут пять стояла тишина. Последняя песня на компакте проиграла, но вставать и переставлять, ни Лысому, ни мне не хотелось. Пельмени по одному, а то и по два, быстро исчезали из тарелки. В процессе, мы ещё по разу налили и молча выпили. Последний пельмень не делили, я его ухватил - я его и съел.

- Хорошо, но мало,- провозгласил Вовка, снова берясь за своего "Аиста".

- Иди ещё вари,- я тоже себе налил.

Мы, уже не чокаясь, выпили, и Вовка пошёл на кухню ставить воду, а я ставить музыку. Сверху лежал диск "Фэнси" и я, не мудрствуя лукаво, воткнул его. Я, да и Лысый тоже, не совсем признавали современную музыку, особенно Российскую, и предпочитали слушать вещи середины восьмидесятых годов западного производства.

- Леший, а на какую конфорку ставить?- крикнул с кухни Вовка.

- На правую ближнюю,- громко ответил я.

- А крутить куда?

- Почасовой на одно деление.

- Понял, не дурак, и во Франции никогда не был.- Лысый вышел с кухни,- Ну чё, ещё по одной?

- А на вечер?- имея в виду выпивку, спросил я.

- Да есть у меня бабки,- заверил Вовка,- Хватит и ещё останется. Мы сегодня рыбки лотков пять толкнули.

- Как это?- я налил ему коньяк, себе водки.

- Элементарно Ватсон.- Лысый взял свою стопку,- Просят нас поднять из холодильника, к примеру, два или три лотка минтая, а мы поднимаем на один больше. С девчонками уже всё перетёрто, ну с продавцами. Короче, два лотка в отдел, а один в заначку, у нас и место там уже оборудовано. Заведующая посмотрела, посчитала и ушла, а мы лишний лоток достаём и продаём. Бабки делим по справедливости, то есть всем поровну.

- А в холодильнике чё, никто не смотрит?- зачем-то поинтересовался я.

- В том-то и дело.- Лысый был доволен.

- А недостача как же?

Вовка выпил и протестующе замычал. Потом кинул в рот кусочек шоколада и, жуя его, сказал:

- Я там полгода уже работаю и три месяца уже так халтурю, и ни разу никто никому ничего не предъявил.

- Потом сразу всё и всем предъявят,- усмехнулся я и полез вилкой в салат.

- Не исключено, не исключено,- согласился Лысый,- Только всё равно мы, грузчики, нематериальноответственные.

Я закурил и поинтересовался:

- А на ком всё висит?

- На заведующей. Дай сигарету.

- Её подставите,- я кинул ему пачку.

- Ха!- Вовка шарил по карманам в поисках зажигалки, потом увидел её на столе и, наконец-то прикурил,- Ты думаешь, она меньше ворует? Причём то, что она ворует, грузим тоже мы. Она хоть рубль нам дала?

- Вряд ли,- я взял пепельницу и сел на диван.

- Правильно понимаешь,- голосом Жеглова-Высоцкого сказал Лысый и плюхнулся в кресло, которое под его ста килограммами жалобно пискнуло.

Из динамиков послышались вступительные аккорды "Болеро". Не того " Болеро", которое симфоническое, а в исполнении Фэнси. Очень приятная танцевальная мелодия и Лысый, прямо в кресле, начал приплясывать. Кресло, уже угрожающе, заскрипело и стало раскачиваться. На другом кресле у меня специально стоял магнитофон, что бы в него никто не садился, потому что кресла были старые и если то, в котором сейчас дрыгался Вовка, ещё держалось, то второе могло стоять, только если его прислонить спинкой к одной стене, а левым боком к другой. И я его использовал, как подставку для миницентра. Очень удобно.

Да и вообще у меня в квартире из новых вещей были только телевизор, видак и магнитофон. Остальное осталось ещё от моего деда. Холодильник, тот точно был одного со мной года, марки "Москва", он ещё мог закрываться на ключ. Мог, но не закрывался, потому что ключа я никогда в глаза не видел. Сервант, шкаф и ещё один шкаф, стоящий в маленькой комнате, тоже были не на много моложе, но сохранились очень хорошо, может потому, что бережно к ним относились, а может, тогда делать умели лучше. Про кресла я уже говорил, а вот стулья почти все скособочились и поэтому жили в другой комнате, подальше от глаз. Тумбочка, на которой стояли телевизор и видеомагнитофон, и в которой я держал свою небольшую, но тщательно подобранную коллекцию фильмов, хоть и разучилась закрывать правую дверцу, но была ещё крепка. Ну а диван, мой любимый диван, я бы вообще ни на что бы ни променял. Д а и привык я к ним ко всем. На эту новую квартиру я купил только настенные часы. Чёрные, с золотыми стрелками, играющие каждый час одну из двенадцати мелодий. Когда я увидел их в магазине, сразу понял, что у меня на стене они будут выглядеть вполне симпатично, и не ошибся. Часы шли секунда в секунду, только одно у них было плохо - они и ночью играли свои простенькие, но неожиданно громкие мелодии. То есть играли они днём, а ночью гремели. Пришлось лишить их двух батареек, которые отвечали за музыкальную программу и теперь они каждый час обиженно щёлкали, почти не слышно.

Когда послышалось шипение убежавшей воды, они показывали десять минут шестого.

Мы оба подорвались на кухню.

На электрической плите пузырился пельменный бульон, со всех сторон стекавший по бокам алюминиевой кастрюли. Сдёргивая с неё крышку и дуя на поднявшуюся пену, я подумал, что плиту придётся опять чистить, а чистящий порошок кончился.

Лысый, который с криком "Лови её!" примчался следом, уже стоял справа от меня с половинчатой пачкой пельменей. Я отступил в сторону, и он торжественно начал процесс загрузки пельменей в кипящую воду, смешно отдёргивая руку, что бы на неё не попали горячие брызги.

- Помешать не забудь,- сказал я.

- Сам знаю,- пробурчал Вовка в ответ.

Я уже было повернулся, что бы идти обратно в комнату, но тут, в окно, увидел Трезуба (соседа из второй квартиры), который сильно хромая на правую ногу, ковылял к подъезду. Вид у него был, не то что бы помятый, но какой-то болезненный. То, что он с похмелья я догадался сразу и ничуть этому не удивился, потому что это было одно из двух его обычных состояний, из которого он обычно возвращался в первое, то есть в пьяное. Трезуб (это фамилие такое), на пару лет старше меня, жил он один, но один в своей двухкомнатной, такой же, как у меня, квартире оставался редко. Не то что бы постоянно, но частенько у него собирались друзья и бухали. Но прилично. Без драк, криков посреди ночи и тому подобного. Я тоже к ним иногда заходил, да и они меня навещали, особенно если надо было денег занять. Вообще-то парни были ничего, если бы ещё умели, а главное хотели работать. Ни Трезуб, ни Саня Кафель, основной его собутыльник, никогда не работали больше одного месяца и в последнее время явно спивались. В компании у них были ещё два-три, постоянно меняющих друг друга человека, а иногда появлялись и особи женского пола. Именно особи, такие же пьяные и неопрятные, с кое-как наложенной, а частенько и вовсе без косметики. Матерящиеся не меньше мужиков, и в то же время неумело кокетничающие. Но мне столько не выпить.

Трезуб поднял своё мятое лицо и увидел меня. Помахав мне рукой, он ткнул себя пальцем в узкую грудь и потом показал на моё окно. Мол, можно зайти?

И тут у меня что-то шевельнулось в голове. Ещё не догнав свою мысль, я кивнул ему и пошёл открывать дверь. И пока шёл, понял, что надо делать.

Трезуб на одной ноге пропрыгал по ступенькам и, морщась, остановился у открытой двери.

- Чё с ногой?- спросил я вместо приветствия, пропуская его внутрь.

- Да Альма эта е-тая.- зло ответил Трезуб осторожно снимая стоптанную туфлю с больной ноги.

- Не ругайся,- спокойно сказал я.

- Как не ругайся?- удивился Димон,- Ногу мне сука прокусила!

Он повернулся и хитро посмотрел на меня.

- Есть чего похмелиться?

- Есть, проходи,- я легонько подтолкнул его в спину.

Трезуб неожиданно изогнулся и зашипел.

- Ты чё?- я так и застыл с поднятой рукой.

- Она меня, когда за ногу-то куснула, я шлёпнулся и спиной прямо на бутылку разбитую. Всю спину себе разодрал. И рубаху тоже.

- Да кто куснул-то?

- Альма.- повторил неизвестное мне имя Трезуб,- Овчарка этого долбаного Флакона.

Я впал в ступор.

Димон удивлённо смотрел на меня и пытался что-то соображать.

- Оба-на!- из кухни вышел Лысый,- Нептунам привет.

Он протянул руки, что бы, по своему обыкновению обнять Димона, но тот испуганно отшатнулся.

- Спина у меня болит,- объяснил он.

- Беда.- Вовка пожал ему руку и подмигнул,- Баба расцарапала?

- Да какая баба, собака.

- Ты чё, зоофил?

Трезуб выпучил на Лысого глаза.

- Шучу, шучу.- Вовка аккуратно обнял Димона за плечи и потащил к столу,- Щас поправим,- пообещал он,- Леший, а ты чё, в коридоре будешь стоять? Кто тебя наказал?

Я подошёл к столу и, молча, взяв стопку с водкой, вылил её в рот, совершенно не чувствуя вкуса. Поставив стопку, я уселся на диван и закурил.

Я думал.

Мысль была, но я никак не мог её оформить, то есть я знал, что нужно делать, но произнести это, даже мысленно, не мог. И главное - как это сделать?

Лысый с Трезубом уже налили по второй, причём Трезуб тоже изъявил желание опохмеляться коньяком, и теперь смотрели на меня.

- Не спи - вспотеешь.- Лысый держал мою стопку.

- Нажрёшься ведь до вечера,- поднимаясь с дивана, сказал я.

Вовка замотал головой.

- Никак нельзя. Мы пельмешков поедим и не опьянеем,- пропел он, выпил, закусил и ушёл на кухню.

- А чё у вас вечером намечается?- довольно отдуваясь, спросил Трезуб.

- Так, мероприятие одно,- рассеяно ответил я. Потом, подумав, спросил,- Ты в больницу-то ходил?

- На хрена.- Димон махнул рукой,- Сметана перевязала. У Флакона собака привитая, только дурная. Ну, промыли, конечно.

С кухни с пельменем на вилке появился Лысый.

- У нас в подъезде кто-то однажды бультерьера привязал. Видать бросить специально хотели, а что бы он следом не побежал его к перилам и привязали,- он подул на пельмень,- А мне как раз на работу надо, а он привязанный, между первым и вторым этажом, где ящики почтовые. Спускаюсь – сидит поросёнок, смирно так. Я думаю хрен с ним, и иду, а он вскакивает и на меня. Смотрю, морда у него в крови. Ну думаю, уже кого-то порвал. Оказалось соседа с третьего этажа, отца Славки Белецкого. Ходил он потом, прививки ставил.

Лысый сунул пельмень в рот и стал его внимательно пережёвывать.

- А с булем чё сделали?- спросил заинтересованный Трезуб.

- Сыроват,- вынес пельменю приговор Вовка,- Пристрелили его менты. Три раза в голову и он ещё умудрился поводок порвать и на улицу выбежал. Там его и дострелили. А на работу я так тогда и не попал, да и весь подъезд тоже, кроме первого этажа.

- Почему?- снова полюбопытствовал Димон.

- Так менты пока приехали, пока Шариковым дозвонились, пока те их на хрен послали и так далее. Короче, пристрелили его только часиков в двенадцать, а это уже обед. А после обеда чё на работе делать.- Лысый вдруг стукнул вилкой по столу,- Я тут с вами заболтался, а там пельмени перевариваются. И вы тут не наливаете.

- Ну и правильно, что пристрелили!- вслед умчавшемуся на кухню Лысому прокричал Трезуб и, вопросительно глядя на меня, потянулся к бутылке с коньяком.

Я кивнул головой и налил себе водки.

- Я ещё одну макну,- скорее сообщил, чем спросил Димон,- А то плохо совсем.

Плохо ему уже не было, на мой взгляд, было даже очень не плохо, но вид алкоголя, стоявшего на столе, превращал его в жадного, но ещё помнящего о приличиях алкоголика. Было у него такое некрасивое качество. Несколько раз, если бухали у него дома, он просто всех выгонял, что бы остатки выпивки достались ему одному. И хотя потом он утверждал, что ничего не помнит, что клинануло его, но однажды он и меня попытался выгнать. Нет, почему попытался? Выгнал. Только перед тем как уйти я основательно набил ему морду. И вот по тому, как он сопротивлялся, я тогда понял, что соображает он нормально. Он пытался даже ответить, но неудачно, а потом стал орать, что сейчас возьмёт топор и тогда посмотрим кто кого, но топор так и не взял и вообще, пока я одевался близко ко мне старался не подходить.

Сейчас он тоже выпил, не дожидаясь ни Лысого, ни меня, запил пивом и, довольно рыгнув, захромал в туалет.

- А где Посейдон?- из кухни с тарелкой пельменей вышел Вовка.

- В сортир пошёл,- ответил я, наливая ему коньяк.

Лысый, хоть и знал Трезуба не очень хорошо (так, несколько раз алкоголь вместе пьянствовали), никогда не обращался к нему по имени или фамилии. Первый раз, услышав фамилию Димона, он тут же стал придумывать ему прозвища, причём самые разнообразные. Нептун, Посейдон, Царь Морской и в одном ряду с ними были вилы, вилки, рогатины и т. д. и т. п. Трезуб, может и обижался, но виду не подавал. По-моему просто боялся Лысого. Однажды, когда я их только познакомил, они вдвоём ходили за пивом и там, у ларьков, на них кто-то наехал. Впечатлениями о том, как Лысый, шутя, поломал троих, Трезуб очень долго делился со всеми, кто соглашался его слушать. Но вместе с восхищением в нём засел страх и поэтому перед Вовкой он почти лебезил и никогда с ним не то что бы не спорил, а слово против не говорил. Лысый это понимал и вовсю над этим смеялся.

- Ну, загарпунил кого-нибудь?- ехидно спросил Вовка у вышедшего из туалета Трезуба,- У Лешего в унитазе живёт любимая золотая рыбка и если ты её пронзил, он тебя там же и утопит.

Трезуб молча прохромал к своей табуретке.

- Чё-то мужики не пронимает меня,- пожаловался он устраиваясь за столом.

- Ты горяченького немного поешь,- Лысый протянул ему вилку,- Вот тебе твоё любимое оружие, смотри, не промахнись.

Димон взял вилку, неловко наколол на неё пельмень и, надкусив, полностью погрузил его в пиалу с "эссенцией". Вытащив, он немного потряс его над пиалой и быстро, подставив снизу руку, отправил в рот.

- Надо обязательно надкусывать, а то вкуса не почувствуешь,- поучительно произнёс он, внимательно наблюдая как Лысый разливает коньяк и жадно облизывая толстые, бледные губы.

Я с удивлением смотрел на него. Я сам люблю, когда после употребления пельменей с уксусом язык становиться белым, но в этот раз, даже для меня было островато. Но у Трезуба ротовая полость, видимо, совсем утратила чувствительность после пития отвратительного спирта, который они, последнее время, покупали у какой-то торгашки по двадцать рублей за пол-литра (разбавленного), и он не почувствовал бы даже чистый уксус. И вряд ли его проспиртованному организму это повредило бы.

В этот раз пельмени исчезали не так быстро, хотя нас уже было трое. Мы с Лысым уже подкрепились первой партией и сейчас только закусывали, а Трезуб вообще предпочитал побольше выпить - поменьше съесть. Он уже совсем оправился от похмельного синдрома, на лицо вернулся почти естественный румянец, глаза заблестели, да и сам он как-то подобрался, расправил плечи и сидел намного прямее, чем раньше. Даже про ногу и спину забыл. Пытался поддерживать разговор и весьма успешно. Лысый тоже захмелел и, перестав подкалывать Димона, довольно развалился в кресле с пепельницей в одной руке и сигаретой в другой. Между фразами он неглубоко затягивался и, довольно жмурясь, выпускал аккуратные колечки дыма в потолок.

А я сидел на табуретке, облокотившись на стол, и впервые после насыщенной ночи, чувствовал какое-то умиротворение. Была та стадия опьянения, когда в меру выпитая водка и в меру съеденная закуска, составляют некий симбиоз и до конца не понятно, то ли ты всем нравишься, то ли тебе приятно на всех смотреть.

У Лысого было такое же состояние и даже довольная, но всё равно мятая физиономия Трезуба расплывалась в доброй улыбке и была мне симпатична.

Они уже ополовинили вторую бутылку, у меня ещё плескалось в первой. В тарелке сиротливо жались друг к другу последние два пельменя, в другой мелко нашинкованный лук плавал в разбавленном томатным соком майонезе. От шоколада осталась последняя, поломанная на квадратики плитка. В целости были один лимон, вторая бутылка водки и баллон пива, на который Трезуб, время от времени бросал хищные взгляды. Второй баллон Димон выпил один. Мне пива не хотелось, Лысый тоже его не пил, по-моему брезговал из горла после Трезуба. Я подумал предложить ему кружку, но поленился вставать, надо будет - сам возьмёт.

Вовка посмотрел на часы и засуетился. Подойдя к столу, он, разливая, повернулся ко мне, чтобы Трезуб не видел, и начал выпучивать глаза, кривить рот и вообще маячить, что Димона пора куда-нибудь сплавлять. Я в ответ пожал плечами, мол надо, а как? Лысый вздохнул и поднял свою стопку, налитую только наполовину, видимо всё-таки боялся опьянеть раньше времени. Трезубу он налил полную, мне тоже.

- Ладно.- Вовка демонстративно посмотрел себе на запястье,- Леший, давай по последней и пора.

У Трезуба при этих словах рожа сразу поскучнела, узкие плечи опустились, а глаза сделались такие грустные, как у пса из мультфильма про Бременских музыкантов.

Я выпил водку, крякнул, кинул в рот предпоследний, уже остывший пельмень и поднялся.

- Ну ладно, я тоже пойду,- неуверенно сказал Трезуб не в силах отвести взгляд от полной бутылки водки.

- Ты как?- участливо положил ему руку на плечо Лысый,- Получшело?

- Так, немного.

И это после полуторалитров пива и четырёхсот грамм коньяка.

- Возьми пива,- щедро предложил Вовка, подавая ему оставшийся баллон "Стрельца".

Я даже обернулся когда услышал, что Трезуб начал отказываться, но, посмотрев на то, как он вцепился в баллон обеими руками, я только усмехнулся и полез в шкаф за чистой рубахой. Одевая её и натягивая чёрные джинсы, я невольно поглядывал на ворох тряпья, под которым лежал дипломат. Я подумал, что для выполнения моего, ещё не до конца продуманного, плана надо, что бы Трезуб этой ночью был дома. Но, зная Димона, я тут же решил, что, выпив подаренное ему пиво, он не успокоится, и будет искать, где бы догнаться. А где ему достать, как не у меня. Свет в окне увидит, музыку услышит, а зайти, после того как его культурно попросили, у него наглости хватит. Ну не зайти, так хотя бы постучаться.

- Ну что, встречать пойдём,- спросил я, когда Лысый, закрыв за Трезубом дверь, вернулся в комнату.

- Рано ещё.- Вовка подошёл к столу и взялся резать оставшийся лимон.

- А чё я тогда оделся?- пробурчал я, натягивая носки.

- Прибраться, наверное, немного надо.- Вовка протянул мне стопку с водкой.

Я окинул взглядом своё холостятское жильё. Да, прибраться бы не мешало. Не то что бы было грязно (пол я всё-таки мыл, и пыль вытирал), просто некоторые вещи надо было положить на место, некоторые убрать с глаз долой, а некоторые вообще выкинуть.

- Ну, за чистоту,- голосом генерала Булдакова выдал Лысый.

Мы одновременно выпили, одновременно кинули в рот по ломтику лимона и молча разошлись наводить порядок. Вовка ушёл на кухню мыть посуду, а я остался в комнате прибрать на столе, застелить диван и т. д.

Управился я быстро. Я вообще все домашние работы стараюсь делать быстро, потому что у меня на них аллергия. Слёзы-сопли, конечно, не текут и красные пятна на лице не выступают, болезнь эта скорее моральная, чем физическая. Как только я беру в руки тряпку или веник, у меня тут же портится настроение и потом мне очень долго не удаётся его поднять. В этот раз как-то всё обошлось. Я засунул постель в диван, сложил его и застелил покрывалом, убрал всё лишнее, то есть вообще всё, со стола на сервант и аккуратно сложил кассеты и диски. Вот и вся приборка. Осмотрелся - порядок. Взяв тарелку с последним пельменем, я пошёл на кухню подкинуть её Лысому.

Лысый, согнувшись, и почти касаясь плиты своим большим носом, ожесточённо тёр её губкой.

- Чем ты её так загадил?- заметив меня, проворчал Вовка.

- Пилите, Шура, пилите, она золотая,- я прошёл к раковине и, скинув не счастливый пельмень в мусорное ведро, сунул тарелку под струю воды, но мыть не стал, а просто поставил.

Лысый, закончив с плитой, бросил тряпку в раковину и, увидев там ещё одну тарелку, недобро посмотрел на меня, но промолчал. Быстро вымыв её и поставив в сушилку, он выключил воду, вытер руки и повернулся ко мне.

- Сделал дело - наливай смело.

Я открыл холодильник и, указывая на его пустоту, спросил:

- За провиантом, когда пойдём?

- А сейчас и пойдём.- Лысый вытолкал, меня в комнату и быстро разлив коньяк и водку провозгласил,- На ход ноги.

Выпив, он осмотрелся и недовольно покачал головой.

- И это называется, прибрался.

- Нормально,- махнул я рукой.

- Нормально,- передразнил Вовка,- У тебя всё нормально.

- Ты чё ворчишь?

- Гостей собираешься принимать.- Лысый хмыкнул,- Ты не прибрался, ты ещё больший бардак развёл,- он шагнул к дивану,- Это что такое? Ты чё в армии не служил?

- Чё, по ниточке будем покрывало ровнять?

Лысый сдёрнул покрывало и аккуратно постелил его снова. Получилось действительно лучше, чем было.

- Во!- полюбовался немного, потом повернулся ко мне,- Вперёд и с песней.