Больше двадцати лет я не был в этом городе, а тут подвернулась двухдневная командировка. Это был город моей юности. Постаравшись побыстрее расправиться с делами, я бросился бродить по давно забытым улицам.

Мой отец был военнослужащим, немало поколесив по городам и весям, мы оказались и тут. Мне было шестнадцать. До окончания школы оставался один год, который мне предстояло провести в новом классе. Давно привыкнув к переездам, я научился с легкостью сходиться с людьми. Очередной сентябрь почти ничем не отличался от предыдущих. Обычная провинциальная жизнь.

Она появилась не сразу. Лишь, где-то, через неделю после начала занятий. Запоздалый отпуск с родителями. Ее совершенно южный загар, голубые глаза и выгоревшие волосы, легкий флёр морских пляжей и курортной жизни - на фоне нашей неумолимо накатывающейся осенней промозглости и школьной рутины. Была ли это любовь с первого взгляда, не знаю. Но мысли о ней полностью заполнили мое сознание. На учебу я стал ходить лишь с целью встретиться с ней. А когда вечера становились нестерпимо длинными, я шел под ее окна. И долго вглядывался, в надежде увидеть мелькнувший силуэт. Она не выделяла меня среди одноклассников, хотя была дружелюбна и приветлива. А я был молод и нерешителен, так и не смог найти смелости, ей признаться. Окончив школу, я уехал поступать в Москву. А через пару месяцев, мой отец, получив очередной перевод, навсегда покинул город. Оборвав все нити моей первой любви.

И вот я, зрелый мужчина, погрузившись в воспоминания, как мальчишка хожу по городу. Всматриваюсь в лица прохожих, тщетно пытаясь узнать в них кого-то. Непонятной дрожью меня охватила мысль: а что если… а что если, как тогда, пойти к ее дому! Нет, это невозможно, что ты ожидаешь там увидеть? Наверняка, она давно вышла замуж, переехала в другой район, а может быть, в другой город. Там живут чужие люди.. В споре с собой, я очутился во дворе ее дома. Вдруг самым страшным мне показалось увидеть в заветных окнах на втором этаже темноту. Но нет, в них горел свет. Какой-то иной, более яркий, в обрамлении неведомых занавесок. Я стоял, как завороженный, не в силах оторвать взгляда, не в силах развернуться и уйти. Возможно, я простоял бы в онемении до утра, но к окну подошла белокурая женщина и задернула штору. Свет погас. Я не верил своим глазам. Это была она. Те же волосы, тот же стан. Казалось, годы ничуть не изменили ее. Я не смог разглядеть ее лица. Но одно ощущение того, что она здесь, она рядом, шквалом подхватило всю мою жизнь, разбивая в щепки, все то, что мне было важно и дорого последние годы. Моя юношеская любовь захлестнула меня с прежней силой. Я понял, что никого, никогда не любил так, как ее.

Эту ночь я провел в каком-то бреду, мысли и чувства переполняли меня и рвали на части. Состояние безудержного счастья мгновенно сменялось состоянием ужаса и безысходности. К утру я вышел из гостиницы в твердом намерении дождаться ее у подъезда. Часов с восьми из дома стали выходить люди, кто-то спешил на работу в одиночестве, кто-то вел за руку детей. Ее окна были темны. Со временем поток жителей иссяк. Неужели я опоздал, и она ушла раньше? Или у нее сегодня выходной и она не спешит на работу. Подняться и позвонить в дверь? Но у нее своя жизнь, скорее всего муж и дети. Да что я ей скажу, что тогда, в школе, так и не сумел открыть своих чувств? Что болтался где-то столько лет, а сегодня, по утру, зашел сообщить ей эту новость?

И я ушел, отправился в мой командировочный офис. Работа летела к чертям. Под сто нелепых причин, я позвонил в Москву, чтоб выбить еще один день. Я не мог уехать, не повидавшись с ней.

Вечерний двор ее дома был пуст. На это раз я решил разместиться поудобнее, облюбовав скамейку. В ее окнах горел свет. Я пытался уловить любое движение в квартире. Мне было важно понять – свободна ли она. Часы тянулись резиной. Жизнь за ее окнами не ощущалась. Никаких семейных сцен и детских игр. Ближе к полуночи, о радость, я увидел женский контур. Как и накануне, она подошла и задернула шторы, погасила свет. Я был счастлив, и почему-то уверен, что она живет одна. Ворваться в ее квартиру в тот же миг, было бы, с моей стороны, совершенным хамством. Я решил сделать это завтра, если не дождусь, пока она не выйдет утром на работу.

Рассвет начался проливным дождем. Окрыленный, я стоял у ее дома. Боясь, упустить ее, и свою надежду на счастье. Постепенно дом стал оживать светом окон. Загорелся и «мой» огонек. Еще чуть-чуть и жильцы цветными зонтиками начали выбегать из подъезда. Я ждал.

Она вышла. Быстрым движением открыв зонт, стала удаляться прочь.

«Ира!» - что есть мочи крикнул я, бросившись ей в след, - «Ира! Смолякова!»

Женщина замедлила шаг и остановилась. Опуская зонт, повернулась ко мне. Передо мной стояла моя шестнадцатилетняя Ира и смотрела своими огромными голубыми глазами: «Мама умерла… два года назад…»