Стая птиц с криком рванулась ввысь к раскаленным лучам солнца. Старик очнулся и растерялся. Руки и ноги почему-то не слушались. Попытался позвать на помощь, но никто не замечал его отчаяния. Туда- сюда сновали незнакомые люди, они проходили мимо, молча крестились и со скорбным видом подходили к жене «покойного». «Я живой» - кричали остекленевшие глаза, «Господи, помоги мне!» - шептали морщинистые губы. «Пить, дайте же, кто-нибудь, воды!» Каменный вздох вырвался из груди мужчины. Беспомощное сердце молило, задыхалось от палящего зноя.

Вдруг старик вздрогнул. Молодая женщина склонилась у изголовья и поцеловала в холодный лоб. «Мама! Мамочка, это ты, родная!» Несчастный недоумевал, почему она здесь, разве не умерла шестьдесят лет назад? Что за бред!? Он не понимал происходящего, сознание и сны путались в голове.

Вокруг него появлялись странные люди, похожие на белые тени. Дверь скрипнула и распахнулась. На пороге появилась покойная старшая сестра. «Собирайся, уже скоро конец». «Нет!»- застонала железная душа, «Нет!»- заскрипели искореженные ставни окон. «Нет!» - просквозили выцветавшие шелковые шторы и улетели в форточку. Старик попытался пошевелиться, но тело оставалось неподвижным. Боль то накатывала, то притуплялась, растекалась прощальными слезами.

Прошлые воспоминания снова и снова приходили на ум. Где-то совсем близко заплакал пятилетний мальчишка. Он звал на помощь мать, а она лежала с закрытыми глазами, вся окровавленная и не откликалась. Всюду гремели выстрелы и летели снаряды, вздыбленная повозка опрокинулась навзничь. «Дидэ, дидэ,» - не унимался мальчуган и горько плакал. Он всматривался в неподвижное тело матери, тянул к ней ручки. Неподалеку раздался взрыв, и ребенок затих. Малыш не помнил, как его спасли из под обломков, как оказался в детском доме. Он несколько раз пытался бежать на разбомбленный махачкалинский немцами вокзал, искал маму и сестер. До темноты прятался в канавах, а на рассвете снова пробирался к железнодорожному полотну. Скитался по базарам, просил милостыню. Однажды, малец не удержался и утащил кусочек горбушки у зазевавшейся торговки. Женщина вовремя спохватилась, выбила краюшку из детских ручек и едва не оторвала уши. На всю жизнь запомнился краденый хлеб….

«Птица, ты моя»,- успокаивала пойманного мальчика седая воспитательница, «Потерпи немножко». Она заботливо поглаживала, опухшие уши и причитала: «Что ты, сизокрылый мой, касатик, кто тебя так?»…

Старик почувствовал теплое прикосновение, приоткрыл воспаленные глаза. Горячие женские ладони скользили по бледным морщинкам, нежные губы прильнули к впалым щекам. «Голубь ты мой, » - шептали девичьи уста, и копна кудрявых волос покрыла седую грудь мужчины. Блеснули жгучие, как смоль глаза. Они сияли и улыбались сквозь белоснежную фату невесты. «Навсегда!»,- повторяли навстречу друг другу сердца и устремлялись в небо. Стая голубей с воркованьем кружила, ласково окликала влюбленных. Светлая радуга озарила душу. Грянул гром и неожиданно рванул «слепой» дождь. Совсем близко вскрикнула желтоглазая осень и напомнила о плаче новорожденного сына...

Незнакомец наклонился и поцеловал старика в лоб. «Отец!» Нежный образ возникал и исчезал во тьме. Раненый крик рвался из отчаянного сердца. Он обжигал до боли знакомыми воспоминаниями, сквозил по промокшему стеклу и растворялся в озябшей тишине. Грянул безнадежный ветер, задрожал сквозь одинокие форточки. «Птица моя, не умирай! - рыдала пожилая женщина, крепко сжимая неподвижного мужа… «Не покидай!» Грозились эхом небеса и заслоняя кровавым закатом окно.

В комнате стало тихо, умолкли стоны и голоса, повеяло легкой прохладой. «Неужели все кончилось?»- мелькнуло в голове умирающего,- «Где я?!» Яркий свет ослепил старика, на мгновение он остановился. Оглянулся назад и ужаснулся: в углу сумрачной комнаты лежало бездыханное тело. Взгляд замер над одноногим покойным. Переведя последнее «дыхание», переступил прощальный порог и устремился во Вселенную ….

Старик не помнил, сколько прошло времени с тех пор, кто он и откуда родом. Дни и ночи кружил над домами, вглядываясь в окна случайных прохожих. Он разучился говорить, но продолжал слышать и понимать человеческую речь. Всякий раз, поднимаясь под облака, надеялся встретить родные лица, мечтал взглянуть в глаза минувшему счастью. Он любил, страдал и радовался в кругу своей семьи. Там, на земле остались близкие люди. Не смог забыть женщину, всей душою, оплакивавшею его. Он искал, снова и снова, единственного сына и внуков. Особенно, старшего – юродивого.

Старания казались тщетными и отчаянными, пока однажды не остановился на черепичной крыше. «Посмотри, бабушка, кто там воркует, кажется, птица?! – произнес знакомый голос совсем рядом. Старик вспорхнул и подлетел поближе. «Внучок!» – возликовало пернатое сердце,- «Нашел-таки вас!». Обрадовался и ужаснулся. На него в упор щурились слепые глаза подростка. «Деда» - воскликнул парнишка,- «Это ты, дедулечка?!». Голубь почувствовал щемящую боль и учащенное сердцебиение в груди. Мальчик с трудом приподнялся, и, карабкаясь по стене, направился вперед. Внук узнал! Сдерживая радость и слезы, подлетел к нему и опустился на больные ладони. «Не плачь, родной, где же был все это время, я скучал!», - зарыдал внучок,- «мне совсем худо, ноги не слушаются, ничего не вижу. После твоих похорон ослеп и почти не слышу. Бабушка сказывала, что ты часто снишься и молчишь. Недавно и мама поведала странный сон. Буд-то скоро уйду к Богу, а в годовщину твоего рождения Господь ей подарит дочь. Она, как две капли будет похожа на тебя. Вернешься? ….

Стая птиц с криком рванулась ввысь к раскаленным лучам солнца. Светлая радуга озарила душу. Грянул гром и неожиданно рванул «слепой» дождь. Совсем близко заиграла сиреневая весна и возвестила о приходе на свет новорожденной девочки. Сизый, безногий голубь опустился на крыло и заплакал. «Здравствуй, жизнь!»- шептали его глаза, - «Я дома!»- ликовали теплые губы. Небеса искрились и обновлялись, окутывая приятной истомой. Старик обернулся и вздрогнул. В белой дымке исчезал незримый образ любимого внука. От отчаяния потянул руки вперед, но знакомые губы покрыли его лицо поцелуями, согревая от холода. Блеснули жгучие, как смоль, глаза любимой жены и мягкие локоны волос окутали его нежное личико. «Прощай!» - прокричала птица в след, - «Навсегда!»