Маленький

 

Много лет прошло с тех пор, а мне все вспоминается то далекое лето моего детства. Тем летом я считал дни, чтобы скорее пойти в пер вый класс школы, а еще познакомился с Ленькой, своим будущим другом. И как случилось, до сих пор понять не могу, что, живя на соседних улицах, мы, до этого случая друг друга не замечали. Дни стояли жаркие, ни капельки дождя не падало на знойную землю. Играли мы с ребятами все больше в тени деревьев, делали «халабуды» из веток и старых простыней; как могли, прятались от солнца. Компания наша была небольшой: я, Гришка, Вовка и Серега, но дружили мы, ох, как крепко. Ну точно, Д`Артаньян и три мушкетера, если б еще не мой пес по кличке Моряк, который всюду ходил за нами. Вот бывало я только тихонько, чтоб родители не слышали, в калитку выйду, как Моряк сразу выть начнет, по забору лапами бить, да еще так забавно присвистывать, совсем как Соловей-Разбойник. Вообщем, шум поднимет, хочешь не хочешь – с собой его бери. Забавный и умный пес был, хоть и дворняга, а главное – преданный. Весь черный, и только на лапах белые гольфики, да еще белое пятнышко вокруг левого глаза. Его скорее Рябчиком назвать нужно было, а не Моряком. Моря он, как и я, сроду не видел.

Помню, гуляли мы все вместе на улице, и Моряк, как обычно, рядом лежал, язык свой розовый высунул, тяжело так дышал от зноя. Вдруг, как гром среди ясного неба, из-за угла прозвучал крик «Собачники», и все мы всполошились, игрушки побросали, прислушались. Казалось, огромная, бушующая волна прокатилась по соседней улице. Как надрывно там плакали дети, громко кричали взрослые, отчаянно лаяли собаки. Горе, пришло горе. Стремительно приближалось оно и к нам, никак нельзя было его остановить, ничего нельзя было сделать. Всех собак, которые бегали по улице, будь то породистые или дворняги, хозяйские или беспризорные, ловили в сачок крепкие мужики со злыми лицами. Как же я их ненавидел. Затем они кидали животных в железную будку, и они задыхались там без воды, в тесноте и тьме.

- Но-о-о-о, - послышалось совсем рядом, и я резко оглянулся. Вот, она такая знакомая и зловещая телега. Усатый мужчина натянул поводья и большая коричневая лошадь остановилась посреди дороги, а сзади, на телеге, стояла та самая будка, которую я не раз видел в кошмарах, и просыпался тогда весь в поту, ни свет ни заря, дрожа от страха. Я случайно слышал, как отец говорил, что пойманных собак увозят на какую-то фабрику, чтобы делать из них хозяйственное мыло. После этого, я на мыло смотреть не мог, и когда мать купала меня в тазу, зажмуривался. Мне всё казалось, что из куска мыла на меня глядят печальные собачьи глаза, такие, как у Моряка, когда он кушать просит. Тут я про Моряка вспомнил, и меня будто жаром обдало. Моряк, Моряк, где же ты? Но его нигде не было. Наверное, испугался лошади и пустился наутёк, глупый. Его же сейчас поймают. Я и подумать ещё не успел в какую сторону бежать, чтобы собаку свою найти, когда её жалобный и испуганный вой, словно нож, вонзился в сердце. Я тоже закричал, как и он, испуганно и жалобно, но было поздно. Моряк барахтался в сачке, он был обречён. Ещё несколько секунд, и один из мужиков закинет его в будку, а там фабрика…мыло…

- Помогите, - завопил я, но вокруг меня так же вопили чумазые и испуганные дети, какой-то малыш выкрикивал: «Шарика, Шарика отдайте», - и заходился в рыданиях. Нет, никто мне не мог помочь, а друзья в этой суете, как назло, куда-то подевались. Так бы и вышло, что простились бы мы с Моряком навечно, если б не один мальчишка. Он шустро растолкал ребятню вокруг себя и бросился на мой зов. Смуглый, полный, черноглазый, он был выше меня на голову, и, как видно, сообразительнее. Недолго думая, он упал на землю и впился зубами в ногу мужика, державшего сачок. От неожиданности и боли, руки у него разжались, сачок с Моряком упал прямо к моим ногам, и я, не теряя времени, быстро, хоть руки и дрожали, освободил пса от пут. Почуяв свободу, он опрометью бросился вверх по улице, но я уже был спокоен. Я видел, как пёс подбежал к нашему дому и юркнул в дыру в заборе. Опасность миновала.

2

- Ах ты, гадёныш! – в это время кричал укушенный мужчина мальчишке, - ну я тебе сейчас покажу на чём орехи растут.

- И не покажешь, живодёр проклятый, - вдруг вступилась Серёжкина мама, и даже мальчугана за плечи обняла, как будто он, а не Серёжка, был её сыном, - ты его и пальцем не тронешь, окупятся тебе когда-нибудь сторицей детские слёзы.

- Да ну вас, - мужик сердито плюнул в пыль и пошёл вслед за телегой.

Народ понемногу расходился, я подошёл к мальчишке и от всей души сказал ему:

- Спасибо тебе, ты нас здорово выручил. «Нас», это я о себе и о Моряке говорил.

- Не за что, - немного смутившись, ответил он, и сразу предложил познакомиться, - меня Лёнькой зовут, а тебя?

- А меня Петей, - сказал я, про себя подумав: «А хорошо ведь такого друга иметь, который всегда на помощь придёт».

Потом мы и взаправду стали друзьями. В нашей весёлой компании стало на одного человека больше. Оказалось, что Лёнька столько игр знал, с ним было так здорово и весело! А ещё и Моряк к нему привязался, как будто понимал, что именно Лёнька спас его от неминуемой гибели. И было у него теперь два хозяина. Если Моряк гулял не со мной, значит, он был с Лёнькой.

Быстро сгорало лето. Уже совсем скоро я должен был пойти в школу. Несколько раз я уже надевал новенькую школьную форму, а ещё портфель в руке носил, чтобы к нему примериться. Ну, а в портфеле чего только не было: и карандаши, и альбом, и палочки для счёта, и чернильница. Как тут ребятам не похвастаться, да только никто не позавидует. Гришке и Вовке родители тоже самое купили, они ведь вместе со мной в первый класс собирались, а Серега тот вообще уже переходил в третий. Бывало, мы у него спрашивали:

- Сереж, ну расскажи нам, какие они уроки, правда ли, что если из-за парты без спроса встанешь, то тебе учитель плохую отметку поставит?

Серёжка ничего не отвечал, а только важно так хмурился, мол, придёт время, сами всё узнаете. Ленька же обычно при этих разговорах молчал, дулся, становился каким-то нелюдимым, а один раз, когда мы друг перед другом портфелями хвастались, набрал из канавы камушков и обстреливал нас ими из-за угла. Я никак понять не мог, почему Ленька о школе говорить не хочет. Мне уже полгода как семь лет исполнилось, а ему, по виду, уже все восемь или девять стукнуло. Эх, если б я был на его месте!

Наконец, настало первое сентября. Я встал рано-рано, просто не спалось, и сам не знаю зачем, сразу к школьной форме и портфелю кинулся. А вдруг они мне приснились, или просто за ночь куда-нибудь подевались? Нет, на месте родимые. Ждали меня, и всё-таки дождались. В этот день всё было каким-то праздничным, волнующим, как в день рождения. Мама сама одевала и причёсывала меня, отец пожал мне руку, как взрослому. Нарядный, сияющий, я вышел на улицу, и встретил своих друзей. И Вовка, и Гришка, также прямо светились от радостного предвкушения, Серега же, как самый старший, снова важничал.

На полпути к школе, навстречу нам попался Ленька. Ох, и удивил он нас своим видом. Потёртые штаны и майка, на голове тюбетейка.

- Ты чего такой, - воскликнул я, не зная, что и думать, - ты почему в школу не идёшь?

Он остановился и, шмыгнув носом, вполголоса сказал:

- Нечего мне там делать. Я ещё маленький.

- Как это маленький? – мы все так и обмерли, а Серега от растерянности даже портфель на землю поставил.

- Вот так вот, маленький, - снова повторил Ленька, ковыряя босой ногой в пыли, - мне ещё семи нет, папка сказал, что отдаст меня только на будущий год… И вообще, нужна она мне ваша школа, - он ни с того ни с сего подпрыгнул, и показал нам язык, - идите учитесь, ума наберитесь. И так обидно расхохотался, что у меня от обиды, аж слёзы на глаза навернулись. Да и ребята присмирели, никак такого не ожидали.

3

- Катитесь яблочком на свои уроки, - прокричал Ленька и с этим пошёл от нас вверх по улице. И Моряк за ним убежал, бросил меня, как будто понял, что туда, куда я иду, его не возьмут.

Ну, а потом, признаться, забыл я про Леньку, завертела меня школьная жизнь, да и теперь, к тому же, я домашние задания получал, гулять было некогда. С товарищами в школе виделся, каждое утро вместе на уроки шагали, после уроков, Сережку в школьном дворе ждали. Все разговоры теперь вокруг учителей да одноклассников крутились, всё-всё стало по-другому.

Прошло уже две недели учебного года, когда солнечным осенним утром наша неразлучная четвёрка также встретилась на перекрёстке. Путь в школу был неблизким, и потому шли мы всегда как можно быстрее, очень боялись до звонка не успеть. Увлечённые разговором, мы сразу и не услышали громкий собачий лай. А как услышали, то я тотчас узнал: лает Моряк. Но, откуда же он тут взялся? В недоумении я обернулся. Навстречу нам, со всей своей звериной прытью, мчался Моряк, а с ним, кто бы вы думали… Лёнька, Лёнька, но только другой. Чистый, аккуратный, причёсанный, в новой вельветовой курточке и с портфелем.

- Подождите меня, я с вами, - закричал он, чуть только поравнявшись, - я теперь тоже буду в школе учиться.

- Это невозможно, - Серега, как старший, выступил вперёд, и поднял вверх руку, - в школе у же полным ходом идут занятия. Я сам слышал, как завуч говорил, что все классы набраны.

- Чепуха, - Ленька расплылся в улыбке, - папка обо всём договорился так, что, принимайте меня сызнова в свою компанию.

Серега пожал плечами и мы, уже впятером, пошли дальше. Тут я вспомнил свою недавнюю обиду и решил сказать:

- Лёнь, а Лёнь, да ты же сам говорил, что в школу только дураки ходят, дразнился и язык показывал.

Но он сделал вид, что ничего не слышит. Лишь покраснел, запыхтел, как паровоз и штаны свои отряхнул, как будто на них пыль осела.

Я больше ни о чём не спрашивал. Ребята тоже молчали, небось, раздумывали, с кем и за какую парту Леньку посадят…. На одном из перекрёстков Моряк остановился. Уши к голове прижал, хвостом помахал и отвернулся, мол, простите меня, мальчишки, но дальше я не с вами. Так и остался сидеть, как витязь на распутье.

А, может, он тоже тайно в школу идти хотел, но сказать об этом не мог? Кто знает.